Фридрих Незнанский - Главный свидетель
Это, так сказать, внутренний монолог. А всерьез – следовало составить процессуальный документ, в котором достаточно подробно и мотивированно изложить доказательства невиновности подзащитного Андрея Петровича Репина, который за свой обман – ну в том смысле, что поддался уговорам и принял на себя вину другого человека, чем, естественно, нарушил закон, – уже достаточно наказан.
Андрей находился теперь в Бутырках. И даже удалось, правда мимоходом, устроить ему очное свидание с Лидией.
Юрий ожидал чего угодно, но того, чтоб оба фигуранта, – вот уж действительно и в башку не пришло бы! – разрыдались как дети прямо на лестнице?.. Да!.. А ведь парень не из слабых. И потом, почти два года колонии. Мог бы и ожесточиться. А он сопли развел…
И вот сейчас, глядя за окно, где погода, кажется, стала отдаленно напоминать нечто весеннее, Юрий вспомнил, как совсем вроде и недавно сидел так же, глядел в окно и видел сверкающие пики Большого Кавказа, твердый наст, пронзительную небесную синь и уже представлял себе, как окунется в это обжигающее душу пространство. И даже о подходящих спутницах подумывал…
Все это, конечно, очень хорошо, но только одного ходатайства адвоката совсем недостаточно. Прочитает Сан Борисыч, почешет кончик носа, потом примет официальный вид и заявит, что… возможно теперь… скорее всего… на основании данного ходатайства, а также – собранных дополнительных следственных материалов он, следователь Турецкий – Александр Борисович будет говорить о себе просто, без пафоса, – выносит мотивированное постановление о прекращении уголовного дела в отношении гражданина Репина за отсутствием в деянии его, стало быть Андрея Петровича Репина, состава преступления. А? Песня! Подтвержденная статьей пятой, пункт два УПК Российской Федерации… Но эту песню еще надо спеть! Профессионально грамотно…
А Самохин, между прочим, который осуществлял охрану Лидии Валентиновны, заметил вчера во дворе на Староконюшенном любопытного типа явно уголовной внешности, который, сидя в серой «девятке» – любимой машине братвы, чего-то настырно разглядывал в районе верхних этажей, где находилась квартира Поспеловских. А когда Самоха, приняв грозный вид и резко сунув руку за борт куртки, где обычно носят оружие, направился к любопытствующему, тот быстренько дал по газам и с колесным визгом смылся из переулка. А сегодня с утра тот же тип ошивался возле работы Лидии на Брестской улице, когда Николай привез ее прямо к подъезду. А снова заметив решительность Самохи, наблюдатель врезал по газам.
Николай отметил, что номера-то на машине словно нарочно заляпаны грязью.
О чем это все говорило? Только об одном: дело движется к финалу, которого кто-то очень не хочет. И может спровоцировать нечто непредвиденное.
Самохин спрашивал у Дениса: «Догнать? Врезать?» Денис пожимал плечами. Такая неопределенная позиция сотрудникам «Глории» не нравилась, но и возражать было нечем.
Отношение в камере, говорил Андрей, к нему вполне нормальное. Были равнодушные, были и сочувствующие – все как везде. Но Турецкий, будучи в следственном корпусе, попросил местное начальство иметь в виду возможные эксцессы, коих и без Репина у них хватало. Однако факт оставался фактом: снова начались наезды. Не на Юлию – там все было спокойно, а именно на Лидию. Словно кто-то мстил. Кто? Да это и ежу понятно…
Он, конечно, должен был однажды настать – этот день. И небо стало по-весеннему голубым, а снег оказался серым, мокрым и тяжелым.
Подвозя Лидию, которая, несмотря ни на какие уговоры, захватила с собой маленького Васю, в пушистом коричневом комбинезоне похожего на дурашливого медвежонка, к зданию изолятора, Гордеев увидел уже дежуривших там Денисовых ребят. Самохин с Филей были внутри помещения, откуда должен был появиться «с вещами» Андрей, а Сева с Демидычем месили снег снаружи, возле ступеней. Отсюда просматривались и арка между домами, и часть Новослободской улицы, и машины, припаркованные во дворе.
А ведь эта подготовка напоминает нечто возвышенно-кинематографическое, подумал Гордеев, приглядываясь к окружающему. Что-то похожее на обмен шпионами в «Мертвом сезоне». Хотя чего общего?..
Все было уже продумано. В ближайшие дни Андрей и все семейство Поспеловских будут находиться под неусыпной охраной «Глории», а как только Репин получит свой документ, о чем пообещал позаботиться Вячеслав Иванович Грязнов, Лидия вместе с ним и ребенком тайно отбывает… в Домбай. На месяц, не меньше.
Причин тому было много, и все важные. Во-первых, это далеко, и никому в голову не придет искать человека практически на курорте. Во-вторых, у Турецкого, как всегда, нашелся какой-то приятель, который там, на лыжном курорте, чем-то командует и уже проникся ответственностью, пообещав, что все у него будет в лучшем виде. Надо ж было завершать дело Носовых, и какие-нибудь нелепые случайности со здоровьем главного свидетеля могли бы этому помешать. И, наконец, третье. Ну ведь кто-то же в конечном счете должен ощутить воздух возрожденного Домбая?! Вот и пусть. Как там говорится? Пусть выиграет сильнейший? Не совсем точно. Сильнейшие должны быть тут. Чтобы, как это ни наивно звучит, выиграл более слабый…
Наверное, такова железная логика действительно сильных.
Он впервые за длительное время почувствовал наконец облегчение. Только что был у консула, имел с ним доброжелательную и довольно продолжительную, полную взаимных интересов беседу. И расстались как истые джентльмены, уверенные, что заключили удачную сделку.
Господин Носов собирался выехать на непродолжительное время в Лондон, чтобы со своими партнерами по бизнесу открыть на островах филиал хорошо известного в России и абсолютно не нуждающегося в дополнительных рекомендациях концерна «Феникс». Господин консул слышал о нем. Путь к подлинной глобализации лежит исключительно через личные контакты, причем на высших уровнях отраслей. Это понимали оба собеседника. Кстати, родственникам консула были вовсе не чужды интересы строительного бизнеса вообще и в России – в частности. Носов знал, оказывается, об этом. Чем в свою очередь господин консул был приятно удивлен. Новое знакомство сулило большие перспективы. Для закрепления договоренностей недоставало лишь некоторых формальностей, которые, впрочем, собеседники собирались решить уже не позднее завтрашнего дня.
Настроение у Ильи Андреевича после уверенной и спокойной беседы было поистине радужным. Все-таки молодцы эти британцы! Умеют и понять, и себя правильно подать…
Выйдя из подъезда на Софийскую набережную, Носов взглянул на свой темно-синий представительский «мерседес», легонько кивнул Витьку, который сразу выпрямился, едва заметил хозяина, и, постукивая шикарной тростью, перешел через проезжую часть к парапету набережной.
Над Кремлем было прозрачное синее небо. Скоро весна. А там… там наверняка время туманов и дождей. Ну и пусть… Как это слышал когда-то? Кажется, от этого Витька и слыхал – анекдот, конечно, грубоватый, зато справедливый. Для того, кто понимает… Илюша Муромец, стало быть, хочет из пещеры Змея Горыныча достать. А тот не хочет выходить на честный бой. Злится Илюша и орет: «Ах ты, пидор поганый, выходи, трус, твою мать!» А Змей полеживает себе в пещере персональной и сам себе говорит: «И пусть трус, и пидор поганый – тоже, зато живой!» Вот она правда-то…
Кто-то вскрикнул сзади. Носов нехотя обернулся и онемел. Двое мужичков в пятнистой форме укладывали носом на капот темно-синего «мерса» его богатыря Витька! А тот лишь извивался в их-то ручонках!
– Илья Андреевич Носов? – учтиво осведомился высокий и светловолосый мужчина в легкой куртке и почему-то без головного убора.
– Да?.. – растерянно произнес Носов.
– Турецкий. Следователь Генеральной прокуратуры. Прошу вас пройти вон в ту машинку, – он указал на «Волгу» с синей мигалкой на крыше.
– По… почему? По какому праву? – Носов стал багроветь от возмущения.
– Мы сейчас проедем в Генеральную прокуратуру, где вам придется ответить мне на ряд интересующих следствие вопросов. А потом мы решим, что будет дальше. Пожалуйста, не оказывайте сопротивления, потому что иначе я прикажу надеть вам… наручники. Или браслеты. Как вы говорите, хрен редьки не слаще? Прошу, пройдемте.
В это время со стороны Болотной площади вылетел бело-синий «форд» и остановился почти рядом. Из него, кряхтя, выбрался милицейский генерал, и Носов узнал Грязнова.
– Я опоздал? – сморщился Грязнов.
– В самый раз, Вячеслав. Можем поехать и на твоем транспорте. С почетным эскортом, так сказать. Не возражаешь? Тогда прошу вас, Илья Андреевич, давайте уж прокатимся с шиком. Не каждый день сам Грязнов предоставляет свою машину! Шик! Кто оценит? – И махнул рукой своим: – В Генеральную!
В салоне он уселся рядом с Носовым, но на него не смотрел, а разговаривал с Грязновым – о своих каких-то проблемах. Носов, потрясенный происшедшим, не прислушивался. Но вдруг слух его как бы задело слово «Грузия».
