Эрл Гарднер - Суд последней надежды
Причина, по которой я упомянул историю Вилли Саттона, заключается в том, что она иллюстрирует и ответственность, лежащую на начальнике тюрьмы, и дьявольскую изобретательность заключенных. Среди тысяч из них есть парочка, которой не дают покоя лавры Вилли Саттона. Возможно у него есть тут несколько начинающих Дилинжеров. У него есть и зеленые юнцы. Тут есть и те, которым не стоило бы оказываться в этих стенах, но они были посланы сюда потому, что у какого-то раздражительного судьи было плохое настроение в утро суда или в силу каких-то ошибок тюремной администрации.
Тут же есть и несколько психопатов, которым надо было бы быть в психиатрической больнице. Есть несчастные, которые совершили преступление под давлением обстоятельств или поддавшись эмоциональной вспышке, которая потрясла их до основания. Скорее всего, таким тут не место.
Начальник тюрьмы, который попросил не упоминать его, как-то сказал мне:
— Наказание не должно иметь какой-то фиксированный срок. Оно должно варьировать исключительно в зависимости от качеств личности.
Почти в каждом случае приходит время, когда заключенный искренне раскаивается в своих поступках и чувствует, что если ему представится возможность, он будет вести нормальную жизнь. Это не просто благие пожелания. Приходит время, когда наказание сыграло свою роль, и человека грызет совесть, потому что у него было вдоволь времени поразмышлять над своим положением и понять, что преступление не окупается, и первым делом, выйдя из тюрьмы, он позаботится о том, чтобы держаться от нее как можно дальше.
Вот тогда человеку можно даровать условно-досрочное освобождение. Вот тогда приходит время представить ему шанс вернуться к нормальной жизни.
Но уловить этот момент удается довольно редко. Отдел помилований долго и тщательно изучает дело. Заключенного то вызывают, то возвращают снова.
Когда человек слишком долго сидит в тюрьме, наказание начинает подавлять его. У него появляются горечь и озлобление. Но если его выпустить слишком рано, он выйдет в убеждении, что не так уж и плохо провел время даже в тюрьме. Или, допустим, вы выпускаете его на свободу, когда ему искренне кажется, что он раскаялся, но на самом деле он не проникся им до глубины души.
Конечно, и помилование, и условно-досрочное освобождение выдвигают целый ряд проблем.
Лучше выпустить человека из тюрьмы до истечения его срока, чем ждать, чтобы он отсидел его «от звонка до звонка». Это справедливо, несмотря на риск, который связан с таким подходом.
Причина его очевидна.
Даже не обращая внимания на то, насколько опасен этот человек, на то, сколько он может доставить в будущем неприятностей, лучше скостить год или два от его срока, так как у вас есть возможность контролировать его действия. Отбыв приговор, он выходит из стен тюрьмы свободным человеком, и общество теряет его из виду.
Специалисты, занимающиеся условно-досрочным освобождением, понимают, что даже самым трудным преступникам надо дать шанс вернуться в общество, доверяя им. Работники тюрем понимают это. Может быть, даже газетчики. Но только не читатель газет.
И когда закоренелый преступник совершает очередной налет и репортеры выясняют, что он был условно-досрочно освобожден, газетные заголовки в голос кричат: «ПРОЩЕННЫЙ УБИЙЦА НАПАЛ НА ВЛАДЕЛЬЦА ВИННОГО МАГАЗИНА!».
Никто не говорит о преимуществах, которые каждый день демонстрирует наша система такого освобождения. Конечно, ведь в этом нет ничего захватывающего. Никаких сенсаций.
Никто не утруждает себя указанием на то, что досрочно выпущенный преступник, снова совершивший правонарушение, так и так вот-вот должен был выйти из тюрьмы по истечении срока наказания. Но зато полно намеков на то, что эти идиоты беспричинно освободили убийцу.
Все это заставляет с нескрываемым предубеждением относиться к системе условного освобождения.
Не собираюсь утверждать, что в ней совершенно нет недостатков.
И тут снова нам приходится бороться с самыми разными условиями. Есть такие отделы, которые решительно отвергают все просьбы об условно-досрочном освобождении или помиловании под тем предлогом, что «нам хотят сесть на голову». Встречаются и такие работники в этих отделах, которые считают своей единственной задачей продержаться до следующих выборов, когда будет оценена их верная служба. У них нет никакого желания заниматься своими обязанностями. Они хотят только удержаться на волне политического успеха.
Те заключенные, которые не могут обратиться за помощью, обратить на себя внимание общества, вызывают у таких чиновников презрительно-высокомерное отношение. Публика, конечно, ни о чем не подозревает. Губернатор занят тем, что оплачивает политические долги.
К счастью, такое отношение уже уходит в прошлое. Многие губернаторы начинают уделять больше внимания этим проблемам.
Общество должно протягивать руку помощи человеку до того, как он оступится. Это было бы лучше всего.
И снова мы спотыкаемся о препятствие.
Кто-то пустил в ход фразу: «изнеженные преступники», и она стала достаточно популярной.
Время от времени тюремной администрации напоминают, что их подопечные оказались в тюрьме для «наказания». Смысл ее в том, что заключенные должны в первую очередь подвергнуться наказанию, а затем, может быть, имеет смысл подумать об их реабилитации.
Не имеет смысла таким образом смешивать эти два понятия. Начальник тюрьмы готов делать то, чего от него требует публика. Беда в том, что общество хочет, чтобы человек в тюрьме испытывал всю тяжесть наказания, но чтобы из ворот тюрьмы бывший зэк выходил образцовым гражданином.
Это похоже на то, что человека заставляют есть, стоя на голове, и удивляются, почему он не поправляется.
Многие из обитателей тюрем могли бы вернуться в общество, если бы больше внимания уделялось вопросам их реабилитации и меньше — обеспечению безопасности.
Мой друг Арт Бернард, начальник тюрьмы штата Невада в Карсон-сити, представляет собой уникальное явление.
Не знаю, то ли ему довелось иметь дело с толковым, всепонимающим губернатором, то ли он сам неукротимый боец, который умеет драться за свои принципы, не обращая внимания на последствия. Конечно, положение у него достаточно выгодное, потому что Невада — штат, где на небольших пространствах проживает сравнительно мало людей, и под присмотром Бернарда всего только несколько сот заключенных, что дает ему возможность хорошо узнать каждого из них.
Когда по приговору суда к нему прибывает парень, который еще не успел стать отъявленным врагом общества, Арт Бернард отбрасывает в сторону все соображения безопасности. Парнишка даже не показывается в тюремном дворе, где расхаживают «крутые» типы, воспринимающие общество как своего врага.
Тут же его отправляют на одну из тюремных ферм.
Арт Бернард все четко объясняет ему. Он дает ему один шанс — и все. Бернард говорит:
— Я даю тебе возможность стать человеком. Не упусти ее. Мне не нужны убедительные объяснения твоих ошибок. Мне не нужны извинения. Мне нужны результаты. Я отвечаю за них, и хочу, чтобы ты тоже отвечал за результаты. Если у тебя хватит сил выйти отсюда и стать человеком — отлично. Если же ты думаешь, что перехитришь меня, выйдя из этих стен, то ручаюсь, ты и шагу за них не ступишь.
Бернард представлял собой любопытную комбинацию вежливости и несгибаемой жесткости.
Он не был специалистом по тюрьмам, который сделал в этой области карьеру. Ему предложили эту работу, хотя у него не было никакого предыдущего опыта в ней, если не считать, что он умел управляться с людьми, но Бернард был настоящий боец. Мало кто мог устоять перед ним. И мало кто испытывал такое желание.
Он был боец не только в физическом смысле слова, но и в психологическом.
Вскоре после его назначения заключенные решили поднять бунт. Они решили, если им удастся, захватить Бернарда как заложника. Или взять заложниками несколько охранников. Они переломают столы и стулья и сожгут их. Они переколотят всю посуду. Кухня и столовая были на верхнем этаже, и заключенные решили, что, перекорежив все кухонное оборудование, они побросают его во двор тюрьмы.
Это не был спонтанно вспыхнувший бунт. Всё тщательно готовилось заранее. Сообщения о тюрьме должны были появиться на первых полосах газет. Заключенные решили испытать нового начальника на слом.
Одному из охранников стало известно о готовящемся бунте. Придя к Бернарду, он рассказал ему о заговоре, рассказал, что такие бунты бывали и прежде, когда вся тюрьма ходила ходуном, и им остается лишь убраться с дороги бунтовщиков, ожидая, пока бунт выдохнется сам собой; главное, чтобы никто из стражи не оказался в заложниках и чтобы заключенные не добрались до начальника тюрьмы.
Бернард немного подумал и сказал:
