Наталья Кременчук - Смерть на фуршете
— Убийца-то кто?
— Напоминаю, следствие продолжается. При неожиданных финансовых аппетитах Горчаковского возникало несколько вариантов разрешения ситуации. Разумеется, никто не собирался эти аппетиты удовлетворять. С какой стати?! Он получал достаточно большие деньги — в соотношении с его трудовыми усилиями всех родов, но никто, включая саму Татьяну Гавриловну, не собирался делать его совладельцем «Бестера», как он того хотел…
— Эх! — воскликнул вдруг Воля, но свой возглас никак не пояснил.
— Да, это был для семейки Оляпина «эх»! Но они не хотели отказываться от уже раскрученного, как вы говорите, проекта «Горчаковский»… И вот кому-то — следствие продолжается — пришло в голову то, что пришло.
— Публично отравить Горчаковского?!
— А других фактов нет, — пожал плечами Борис. — Может, они намечали представить это как скоропостижную смерть…
— От радости, что ли?
— История знает такие случаи, — заметил президент. — Древние греки их довольно тщательно фиксировали, но традиция развития не получила.
— «Смерть на лоне славы»! — оживился Трешнев. — Этот вывод у меня самого давно внутри болтается… Такая смерть Горчаковского привлекает к его книгам внимание, продажи растут, а затем начнется, думаю, то, что архив покойного окажется безразмерным, и в этой бездне найдется множество шедевров…
— Доживем — увидим, — сказал Борис. — Дальнейшее вы и сами знаете. Отравленную рыбу украли — Горчаковского пришлось убирать другим способом. При этом отправили на тот свет несчастливо подвернувшуюся эту девочку-критикессу…
— А официантов за что?! — воскликнула Инесса.
— За то же самое! — Борис вздохнул. — За деньги. Они свою игру начали еще в зале, когда прихватили сиреневый шарф, случайно оброненный подружкой Татьяны Гавриловны, и обмотали им шею Элеоноры Кущиной… Затем, конечно, начали шантажировать заказчика — ну и далее по тексту, как у вас говорят.
— Да! — Ксения от волнения задела пластиковый стаканчик с водой, и он пролился на столешницу. — Как здорово намечалось! Один труп похотливого графомана — и литература обретает новые возможности. А получилось…
— Обратное превращение клюквенного сока в кровь, — сказал Трешнев.
— Инновация, — сказал президент. — Хотя известный интеллектуал Ульянов-Ленин небезосновательно отметил, что интеллигенция — это не мозг нации, а ее дерьмо, все же не все разделяют это мнение. И сами интеллигенты его тоже не разделяют. Во всяком случае, на развитие потребностей общества потребления работают вовсю. А поскольку работают, постольку и получают.
— То, что вы нам рассказали, — это версия следствия? — спросил Трешнев.
— Да. И моя тоже. Извините, без эмоций, но я всегда должен учитывать, что со мной в обозримом будущем тоже может что-то случиться. И мне важно, чтобы как можно больше надежных людей знали то, что знаю я… Тем более такие писучие, как вы.
— Это ты уже нас профилактируешь? — спросила Ксения.
— Скорее себя. Хотя они вовсю разыгрались, все же на этих двух несчастных рейнджерах-официантах, как видно, решили закончить счет трупам. Если болтовня прекратится, разумеется. Они не любят, когда болтают и требуют денег. Жадность и с их точки зрения смертный грех.
— Можно подумать, они бессребреники!
— Книги для них — просто бизнес. Товар. И главное — доходы от этого товара. — Борис отхлебнул воды из пластикового стаканчика. — А теперь — совершенно гласное. Можете рассказывать на каждом углу! Напускать, так сказать, дыму на остальное. Ваш Камельковский тоже оказался в разработке.
— Надеюсь, что он никогда и ни в какой мере, например, «моим» не будет, — сказала Ксения под одобрительное посапывание Трешнева. — Он все же оказался как-то причастен…
— Нет, просто погорел на собственной жадности. Опять она, родимая! К нам в управление пришли стажеры, и, чтобы как-то их занять, я отправил ребят еще раз проверить «Парнас». Причастности Камельковского к убийствам они не обнаружили, зато откопали такое, что позволит им не только блестяще практику пройти, но и внести свой вклад в примерное наказание этого суррогатчика.
— Каким образом им это удалось?
— Читать внимательно надо! Как зовут Камельковского?
— Донат Авессаломович.
— Да, так его называют, так пишется во всех его болтливых интервью, так начертано и на его визитках, которые он всем щедро раздает. Но самое главное, он выступает как Донат Авессаломович во всех договорах, которые подписывает с авторами…
— А как иначе? — удивился Трешнев. — Он обязан — поскольку генеральный директор. И я с ним, когда он меня нежно грабил, тоже подписывал.
— Есть иначе! В его паспорте, а также в других документах он значится как Давид Авессаломович. А это означает, что все договоры, где он Донат, юридически ничтожны и подлежат переоформлению…
— А зачем это ему нужно?!
— Наивный человек, — улыбнулся Борис. — Передергивание с именем создает ему люфт для махинаций с авторами. Если с таким договором автор обратится в суд, то можно будет обвинить его в недосмотре, свалить вину на секретаря, редактора, оформлявшего договор, и так далее. Недаром у него устроена такая текучка кадров. А самому наивно хлопать глазенками и лить крокодиловы слезы, что опять обманули… Но от наших ребят-девчат ему будет трудновато вывернуться. Они не без оснований — или, точнее, с полным основанием — подозревают, что весь кавардак устроен Камельковским для того, чтобы уходить от налогов. А этого даже наше дырявое законодательство не прощает! Также у него чехарда с названиями издательства, его регистрацией и юридическими адресами… Достаточно трех-четырех исков от авторов — и ваш лже-Донат будет страстно мечтать о том, чтобы спрятаться от остального мира на одной из своих дач — и гулять там с любимой собачкой, громко скуля ей о своей горестной судьбе добряка мецената…
— Иски мы ему обеспечим! — твердо сказал Трешнев. — Думаю, тремя-четырьмя дело не обойдется… Коллегам только объясни!
— Будет чем заняться на ближайшем фуршете! — обрадовался Караванов. — Соберу всех пролетевших в «Парнасе»… Ведь у него немало есть и просроченных договоров, и недоплаты… Пусть и роялти его проверят! Книги «Парнаса» разлетаются, а их авторам он заявляет, что они даже аванс не отбили.
— Послушайте, — врезалась в его фантазию Ксения. — С моральным лицом и финансовой физиономией Камельковского понятно, но он строгал бабло и никогда не скрывал этого. А вы, тонкие и звонкие, продавая свой труд, а кое-кто и талант, ему помогали. И значит, стали причастными к распространению его, как ты выражаешься, макулатуры. Так, может, оставить дедушку в покое наедине с его собачкой, а заняться собой…
— Вона куда ты поворачиваешь! — Трешнев просверлил ее своими изумрудными глазами. — В таком разе должен тебе заметить: я лично не халтурил. И очень многие из нас, «негров», тоже не халтурили. Донатка вместе с дядей Валерой набрали ведь не каких-то абитуриентов Литинститута, срезавшихся на творческом конкурсе. Ты молодая, не помнишь, а люди в те поры девяностые бегали, как своры голодных собак, заработок искали… Прозаики, драматурги — и кинодраматурги. И переводчики! Сколько он переводчиков вовлек! А люди там с абсолютным чувством слова. Им легче хорошо написать, чем спустя рукава схалтурить. Те детективы, которые я Донатке написал, по пять-шесть тиражей выдерживали… Их и сейчас читать можно! Отражают время…
Было видно, что Трешнев не только разозлился на ее правдолюбство. Он словно продолжил вслух спор с самим собой. Но быстро взял себя в руки:
— Ладно. Проехали. В любом случае Авессаломыча наказать надо. Даже не наказать — интернировать от литературы. Наследил он там достаточно, наработал материал для историков культуры, теперь пусть на следственные органы поработает…
Он залпом выпил шампанское — которое только и было на этом летучем фуршете.
— И вообще, Ксения Витальевна, ты что, воплощенная совесть наша?! Я с тобой встречаюсь ради приятного времяпрепровождения, а ты норовишь вложить персты в разверстыя мои раны… И зачем?
Ксения молчала, наверное, как в сотый раз за последние недели размышляя: встать и уйти навсегда или подождать еще чуток?
— Все! — сказал Трешнев. — Предадимся течению жизни. Как говорят на родине твоего мужа, як буде, так буде. Но тебе даю честное ленинское: когда наш подполковник юстиции призовет меня подать на Камельковского заявление и приискать мне подобных, я посоветуюсь с тобою. Крепко посоветуюсь.
— Угомонись, Андрон! — потребовала Инесса. — И есть перспективы найти заказчиков Горчаковского?
Все посмотрели на нее с изумлением, но Борис — благодарно.
— Работа по поиску заказчиков ведется, — размеренно, словно в микрофон, проговорил он. — Следствие продолжается. Проект «Горчаковский» развивается, а «Бестером» готовится новый издательский проект, и для него выбран довольно талантливый молодой писатель… Он уже представлен владелице издательства и спонсорам премий. Угадайте с трех раз, кто это?
