Кейт Аткинсон - Чуть свет, с собакою вдвоем
— Мы квиты, Лен. Больше об одолжениях никогда не проси, понял?
— Она точно мертвая? — спросил Лен.
Остаток ночи он ворочался подле Альмы, воображал, как приходит Кэрол Брейтуэйт, тычет в него обвиняющим перстом.
— Да, — сказал Рэй. — Мертвая. — Он брезгливо скривился. — Девочку отвез к Уинфилдам. Эти вопросов задавать не станут, ты уж мне поверь. — О мальчике Рэй не сказал ни слова, потому что ничего о нем не знал.
Уинфилды — это Истмен придумал.
— Пошлю Стрикленда, он отвезет ребенка, — сказал он. — Ты не в том состоянии. Езжай домой к Альме. Ключи есть? От ее квартиры?
Назавтра Истмен позвал Лена сыграть в гольф:
— Ты неплохой человек, Лен, — сказал он, примериваясь бить. — С тобой случилось дурное, но ведь не пускать жизнь под откос из-за одной мертвой шлюхи. А у твоего ребятенка теперь замечательный дом — ты подумай, сколько всего у нее будет.
О мальчике Лен по-прежнему ни слова не сказал.
Он ждал, что Кэрол найдут. Так оно устроено: люди умирают, другие люди их находят. Время шло — ничего. Все утратило реальность, уже казалось, что ничего и не случилось. У него была двоюродная сестра Дженет — была до сих пор, но теперь родные о ней особо не говорили. В четырнадцать лет она родила ребенка у себя дома в спальне. Никто и не догадывался, что она беременна, — все решили, что слегка разжирела, и все. Когда мать спросила, почему Дженет ничего не сказала, та ответила: мол, надеялась, если сделать вид, что ничего нет, оно исчезнет. Вот и Лен так же. Не задумывался, жив ли мальчик, умер ли, — вообще о мальчике не думал.
— Ты чего куксишься? — спрашивала Альма.
— Да ничего, — отвечал он и гнал пургу про стресс на работе.
Вызов грянул как гром среди ясного неба, как удар в корпус, как будто дюжий регбист на всех парах сбил Лена с ног. «В Лавелл-парке обнаружено тело женщины, послан наряд». О мальчике по-прежнему ни слова. Может, мальчик и впрямь исчез, думал Лен. Растворился в воздухе.
— Господи боже, — сказал Стрикленд. — Это будет круто. Сколько недель-то уже прошло.
По дороге к машине их перехватил Истмен.
— Так, ребята, спокойно, спокойно, — сказал он. — Не теряйте головы.
Лен наконец обмолвился о мальчике.
— Тупая ты гнида, — сказал Истмен. — Что ж ты раньше не сказал? Я бы тебе давно помог грязь прибрать.
Он и не подозревал, что мальчик жив. Думал, найдут два трупа. Глазам не поверил, когда увидел мальчика на руках у этой девки, констебля.
Мальчик, ясное дело, — свидетель. Истмен «переговорил» с соцработницей. Ни Лен, ни Рэй не знали, что Истмен ей сказал. Небось угрожал, что она лишится своего ребенка. Хороший он человек, если за тебя, но если против — пиши пропало. Рэй потом догнал и добавил, перехватил соцработницу у больницы, отвел в «Кладбищенскую таверну».
— Нормалек, — отрапортовал он Лену. — Она в ужасе. Истмен сказал, отдел по наркотикам «найдет» у нее дома тяжелые.
Истмен раздобыл приказ о неразглашении, чтобы «оградить мальчика», имя ему поменяли, отправили в католический приют. Лен о нем больше не слыхал. Уинфилды получили новые бумаги на Николу — этот мерзавец Гарри Рейнольдс устроил — и свалили в Новую Зеландию. Новая Зеландия — все равно что Марс или Юпитер. Это был ночной кошмар, твердил себе Лен Ломакс, страшный ночной кошмар. Под ногами разверзлась бездна — а потом опять схлопнулась.
Истмен позвонил, проинструктировал. Забрать девочку из многоэтажки в Лавелл-парке, запереть за собой дверь. Выдал Рэю ключи.
— Что увидишь внутри — забудь. — Велел отвезти девочку к Уинфилдам. — Мы правильно поступаем, Рэй. Не по букве закона, но по духу. Ребятенок будет жить в хорошем доме, а не черт знает где. Я позвонил Иэну Уинфилду, он знает, чего ждать, но якобы удивится. Ради жены, понимаешь, она бывает чуток нервная.
Три недели спустя, прибыв в Лавелл-парк, Рэй сказал Лену:
— Я не могу опять туда войти. Не могу смотреть на то, что мы там найдем.
Они слегка поспорили и пошли к лифту.
— Братья по оружию, — сказал Лен, хлопая его по плечу, скорее зло, чем с нежностью. — Все за одного, один за всех. — Девиз Истмена.
Лен знал. Он знал про ребятенка в квартире и оставил его там.
— Я думал, его найдут, — объяснил Лен. — А потом — не знаю, все стало нереально.
Натуральное покушение на убийство. Увидев, в каком состоянии мальчик, Рэй мигом изверг свой завтрак. Если б он знал, он бы ни за что на свете не оставил здесь ребятенка.
В Новый год Рэй навестил Кэрол Брейтуэйт. Напился, скучал по сексу с Антеей, не хотел возвращаться к Маргарет, трезвой училке в хлопчатобумажной ночнушке. И отправился к шлюхе Ломакса. В жизни такого не делал, никогда не был с проституткой. Представлял, как Лен хмыкает: «Ебля без осложнений».
Кэрол Брейтуэйт открыла дверь и сухо сказала:
— Я сегодня не работаю, иди кого другого поищи.
Усталая, до времени состарилась. На руках маленькая девочка. Такие становятся матерями, перед кем угодно раздвинув ноги, а жена Рэя не может родить, хоть тресни. Несправедливо. Он тогда не знал, что это дочка Лена. Мальчик не показывался.
— Отъебись, понял? — сказала Кэрол.
Барри Крофорда он, конечно, уже отпустил домой. В рассветные часы 1975 года на такси надежды нет. Он вернулся домой пешком, поджав хвост, скользнул в постель к Маргарет. Сказал, что любит ее.
Но хуже всего не то, что случилось с мальчиком, не то, что Лен убил Кэрол Брейтуэйт, не то, что Истмен его покрывал. Хуже всего то, что, забрав девочку — украв, по сути дела, — сидя на заднем сиденье «кортины» Крофорда, Рэй заметил, что они едут мимо его дома. На первом этаже свет, — наверное, Маргарет ждет его, сидит вяжет, слушает радио. Радио она любила больше, чем телевизор. Можно было бы свернуть к дому, позвонить в собственную дверь и преподнести жене лучший на свете подарок. Но ничего такого он не сделал — нет, он отдал девочку Китти Уинфилд. И мальчик. Он мог бы спасти мальчика, воспитать. Два шанса выпало — и оба упущены.
Барри чуть не вырвало, когда он вошел в квартиру. Он не подозревал, что там будет мертвец, — думал, Стрикленд просто забрал ребенка. Но потом узнал о мальчике, сообразил, что в ту ночь мальчик остался в квартире. Любопытно, что сказала бы на это мать Барри. Деток она обожала, все ждала, когда Барри женится и станет отцом. Ему позвонил Истмен. Велел прибраться. Не сказал, кто развел грязь, но Барри и сам догадался, что грязь развел Рэй Стрикленд.
* * *Она спала так мирно. Он глядел, как поднимается и опускается ее грудь. Она никогда не проснется, не станет прежней Эми. Она бы не хотела вот так здесь лежать, умоляла бы Барри это прекратить. Последнее, чего желаешь собственному ребенку, оказалось тем единственным, что нужно для него сделать. Он вынул у нее из-под головы подушку, накрыл ей лицо.
— Я тебя люблю, лапуль, — сказал он.
Поразмыслил, что бы еще сказать, но ничего больше, ничего важнее в голову не пришло — только сказанное и имеет значение. Он думал, она будет сопротивляться, но нет. Когда он убрал подушку, ее грудь больше не поднималась — вот и вся разница.
Он теперь стал совсем пустой. Это хорошо. Глянул на часы. Двенадцать. Иван выходит из тюрьмы Армли в час. Надо шевелиться. В кармане тяжесть пистолета. Приятно — как будто от Барри что-то зависит. «Байкал». Излюбленное бандитское оружие. Подвинчено в Литве, здесь, оказывается, стоит в двадцать раз дороже. Он таких прежде и не видал. Спасибо Гарри Рейнольдсу. Старики, что никак не отрекутся от трона. Стрикленд, Ломакс, Гарри Рейнольдс.
Он забрал пистолет по пути к Эми. Гарри Рейнольдс возился с галстуком-бабочкой.
— Артрит, большие пальцы не работают, — сказал он. — Как это говорят — старость не приходит одна.
В доме пахло яблочным пирогом. Гарри вручил Барри «байкал», Барри отдал Гарри конверт:
— Передай Трейси, ладно?
— Заехал бы пораньше — мог бы и сам передать. Ее теперь ищи-свищи.
— Вот и хорошо. Сколько я тебе должен за пушку?
— Считайте, что это подарок, суперинтендент Крофорд. В благодарность за ваше многолетнее равнодушие ко мне.
Он ушел из палаты Эми и не оглянулся. Как тут оглянешься? Да никак. Одна в голову, одна в сердце. Пиф-паф.
— Иван, — сказал он.
Тот уставился на него, точно олень в свете фар, — на миг Барри почудилось, что Иван сейчас развернется и даст деру. Или забарабанит в дверь тюрьмы, умоляя надзирателя пустить его обратно.
— Барри, — сказал Иван.
Ну вот опять, подумал Барри, опять он зовет его Барри. В кармане пистолет. Барри вынул руку из кармана, протянул Ивану. Иван протянул свою, медленно, сомневаясь. Пожал.
— Прости, — сказал Барри. — Я был груб. Моя дочь тебя любила, мне надо было чаще об этом вспоминать.
