Марио Пьюзо - Сицилиец
На другое утро Веларди снова позвонил министр Трецца, а затем дон Кроче с более подробными разъяснениями. Через несколько минут в его кабинет привели Андолини.
Андолини провел ночь в одиночной камере, размышляя о своем странном аресте; теперь у него уже не было сомнений, что над ним нависла смертельная опасность. Когда он вошел, Веларди ходил по комнате, глаза его метали молнии, и было видно, что он в плохом настроении. Стефан же Андолини вполне владел собой. Он все заметил — и капитана, и четырех сержантов полиции, державшихся наготове, и пистолет на боку у Веларди. Он всегда знал, что инспектор ненавидит его, и ненавидел инспектора не меньше. Если бы ему удалось сделать так, чтобы Веларди выпроводил охрану, он мог бы прикончить его раньше, чем погиб бы сам.
— При этих sbirri вы не дождетесь от меня ни слова, — сказал он. «Sbirri» было оскорбительным жаргонным словечком, которым называли солдат Службы безопасности.
Веларди приказал четырем полицейским выйти, офицеру же знаком велел остаться. И подал ему еще один знак — быть наготове. После этого он занялся Стефаном Андолини.
— Я хочу знать, как мне захватить Гильяно, любая информация пойдет, — сказал он. — Когда ты в последний раз видел его и Пишотту?
Стефан Андолини разразился смехом, ехидная гримаса исказила его лицо. Казалось, даже кожа, покрытая рыжей щетиной, загорелась от ненависти.
Неудивительно, что его прозвали Фра Дьяволо, подумал Веларди. С таким шутки плохи. Но он, видно, и не подозревает, что его ждет.
Веларди спокойно продолжал:
— Отвечай на вопрос, или из тебя вытянут жилы на cassetta. Андолини с презрением процедил сквозь зубы:
— Продажная шкура, ублюдок, ты что же, не знаешь, что я под защитой министра Треццы и дона Кроче! Вот они меня вызволят, и я вырву твое заячье сердце.
Веларди дважды наотмашь ударил Андолини по лицу, сначала ладонью, потом обратной стороной. Глаза Андолини стали бешеными, и Веларди увидел, что на губах у него показалась кровь. Он нарочно повернулся к нему спиной и пошел садиться за стол.
Ярость захлестнула Андолини, и он, выхватив пистолет из кобуры Веларди, уже хотел было нажать на спусковой крючок, но офицер выхватил свой пистолет и сделал четыре выстрела. Андолини отбросило к дальней стене, и он соскользнул вдоль нее на пол. Его рубашка из белой превратилась в красную, и Веларди подумал, что этот цвет больше подходит к его рыжим волосам. Он наклонился и вынул из руки Андолини пистолет — в этот момент другие полицейские ворвались в комнату. Он похвалил капитана за быструю реакцию, потом у всех на виду зарядил пистолет пулями, которые вынул оттуда перед встречей с Андолини. А то капитан еще мог возомнить, что и в самом деле спас жизнь безрассудного начальника Службы безопасности.
Веларди приказал обыскать труп. Как он и предполагал, пропуск с красной каймой был вложен в документы, удостоверяющие личность, которые каждый сицилиец обязан иметь при себе. Веларди вынул пропуск и спрятал его в сейф. Завтра он вручит его министру Трецце, а если повезет — и пропуск Пишотты тоже.
А на палубе один из матросов принес Майклу и Клеменце по чашечке горячего кофе — они потягивали его, облокотясь на поручень. Мотор бесшумно работал, и катер медленно приближался к берегу — уже обозначились голубыми точечками причальные огни.
Клеменца расхаживал по палубе, отдавая команду вооруженным парням и лоцману. Майкл не сводил глаз с голубых огоньков — казалось, они бежали ему навстречу. Катер набирал скорость, и возникало ощущение, что, разрезая воду, он прогоняет ночь. Забрезжил рассвет, и Майкл уже видел причал и пляжи Мадзара-дель-Валло — цветные тенты над столиками кафе были одинаково дымно-розовыми.
Когда катер пристал, шесть человек и три машины ждали их. Клеменца подвел Майкла к переднему автомобилю; это был открытый лимузин очень старой модели, в котором, кроме шофера, никого не было. Клеменца сел на переднее сиденье, Майкл — на заднее.
— Если нас остановит патруль карабинеров, — сказал Майклу Клеменца, — ныряй на пол. Нам некогда будет с ними возиться, скосим их и поедем дальше.
В бледном свете раннего утра три лимузина поехали по земле, которая почти не изменилась со времени рождения Христа. Вода из древних акведуков и труб орошала поля. Стало тепло и сыро, воздух наполнился ароматами цветов, которые, не выдержав палящего сицилийского зноя, уже начали увядать. Машины ехали мимо Селинунта, развалин древнегреческого города, и перед глазами Майкла то и дело возникали разрушающиеся колонны храмов, которые более двух тысяч лет назад построили в разных уголках западной Сицилии греческие поселенцы. Колонны жутковато возникали в желтом свете; на фоне голубого неба черными каплями дождя осыпались с крыш камни. На этой богатой плодородной земле, как посреди моря, вздымались гранитные скалы. Ни человеческого жилья, ни человека, ни зверя не было видно. Это был пейзаж, сотворенный ударами гигантского меча.
Они свернули на север, в направлении дороги, соединяющей Трапани с Кастельветрано. Теперь Майкл и Клеменца были начеку, так как именно здесь их должен встретить Пишотта и доставить к Гильяно. Нервы Майкла были натянуты до предела. Все три лимузина сбавили скорость. Автомат Клеменцы лежал на сиденье слева от него, чтобы в случае необходимости можно было быстро выставить дуло наружу. Рука Клеменцы покоилась на нем. Солнце стояло уже высоко, и его золотые лучи были горячи. Автомобили продолжали медленно продвигаться вперед, они уже почти достигли Кастельветрано.
Клеменца приказал шоферу ехать медленнее. Вдвоем с Майклом они высматривали Пишотту. Дорога пошла в гору, за которой лежал Кастельветрано; на вершине холма они остановились, чтобы оглядеть главную улицу, протянувшуюся под ними. Отсюда Майклу было прекрасно видно, что творится внизу: въезд в город со стороны Палермо преграждали машины, причем машины военные; улицы кишели карабинерами в черной, с белой окантовкой, форме. Несмотря на вой сирен, по главной улице продолжала течь толпа. Вверху кружили два небольших самолета.
Шофер выругался и затормозил у обочины. Повернувшись к Клеменце, он спросил:
— Хотите, чтоб я ехал дальше?
Майкл почувствовал, как внутри у него все похолодело.
— Сколько человек ждет нас в городе? — спросил он Клеменцу.
— Да маловато, — хмуро ответил Клеменца. Похоже было, что он чуть ли не испугался. — Майк, надо убираться отсюда. Надо возвращаться на катер.
— Постой-ка, — сказал Майкл, увидев запряженную ослом повозку, которая медленно тащилась в гору по направлению к ним.
Осла погонял старик в низко надвинутой на лоб соломенной шляпе. Колеса, оглобли и борта повозки были расписаны. Она остановилась рядом с ними. Морщинистое лицо возницы было бесстрастно; на старике были широкие холщовые штаны и черный жилет, обнажавший на удивленье мускулистые руки. Он подошел к машине и спросил:
— Это вы, дон Клеменца?
— Дядюшка Пеппино, — с облегчением воскликнул Клеменца, — что тут, черт побери, происходит? Почему никто из моих людей не встретил и не предупредил меня?
Морщинистое лицо дядюшки оставалось таким же каменно-бесстрастным.
— Можете ехать в свою Америку, — сказал он. — Они убили Тури Гильяно.
У Майкла как-то странно закружилась голова. Внезапно потемнело в глазах. Он подумал о стариках родителях Гильяно, о Юстине, которая ждала его в Америке, об Аспану Пишотте и Стефане Андолини. О Гекторе Адонисе. Тури Гильяно был для них путеводной звездой, и невозможно было представить себе, что эта звезда погасла.
— Ты уверен, что именно его? — резко спросил Клеменца. Старик пожал плечами.
— У Гильяно был такой обычай: он оставлял лежать труп или чучело, чтобы выманить карабинеров, а потом открывал по ним огонь. Но прошло уже два часа, а ничего такого не случилось. Тело лежит в том дворе, где они убили его. Уже слетелись газетчики из Палермо и фотографируют всех и каждого, даже моего осла сняли. Так что хотите верьте, хотите нет.
Майкл почувствовал приступ дурноты, но все-таки нашел в себе силы сказать:
— Придется поехать и своими глазами посмотреть. Я должен убедиться сам.
— Жив он или мертв, мы ему больше не помощники, — грубо обрезал его Клеменца. — Я везу тебя домой, Майк.
— Нет, — мягко возразил Майкл. — Мы должны поехать туда. А что, если нас ждет Пишотта? Или Стефан Андолини? Чтобы сообщить нам, что делать дальше. Может, это вовсе и не он, я не верю, что это он. Не мог он умереть сейчас, перед самым отъездом. Сейчас, когда его Завещание в Америке в надежных руках.
Клеменца вздохнул. Он видел, как тяжела для Майкла эта весть. Может, это и в самом деле не Гильяно, и, может, Пишотта ждет их. А это все нарочно подстроено, чтобы отвлечь внимание властей, если те напали на след Гильяно.
