Марио Пьюзо - Крестный отец
– А-а, – сказал Джул. Он не открыл им, что ему известна вся история, а они ничего не рассказали ему о Сонни.
Идя по коридору, Джул как бы невзначай сказал Фонтена:
– Я пользуюсь здесь правами приходящего врача, почему бы тебе не позволить мне взглянуть на твое горло?
– Я тороплюсь, – отмахнулся от него Джонни.
– Это горло стоит миллион долларов, – сказал Нино Валенти. – Он не может позволить смотреть в него каждому дешевому врачу.
Джул заметил улыбку на лице Валенти, тот был явно на его стороне. Джул весело сказал:
– Я не дешевый врач. До того, как меня поймали на аборте, я был лучшим из хирургов и диагностов восточного берега.
Как он и предполагал, эти слова изменили их отношение к нему. Признавшись в преступлении, он заставил их поверить в свои качества врача. Первым очнулся Валенти.
– Если Джонни не хочет воспользоваться твоими услугами, то я пошлю к тебе свою подругу. Не с горлом, разумеется.
– Сколько это отнимет времени? – раздраженно спросил Джонни.
– Десять минут, – ответил Джул. Это была ложь, но такую ложь он считал святой.
– О'кэй, – сказал Фонтена. Его голос казался теперь еще более хриплым.
Джул тут же попросил освободить для него комнату и пригласить сестру. В больнице были не все необходимые инструменты, но для первого осмотра этого было достаточно. Менее, чем через десять минут, Джул знал, что на голосовых связках действительно имеется опухоль. Даже Такер, этот сапожник и бездарный сукин сын, должен был суметь поставить диагноз. «Иисус, у этого парня имеется, наверно, даже разрешение на работу. Надо его немедленно отнять», – подумал Джул. Джул не обращал больше внимания на обоих мужчин. Он снял телефонную трубку и попросил больничного отоларинголога зайти в кабинет. Потом он повернулся к Нино Валенти и сказал:
– Тебе, по-моему, придется долго ждать. Лучше иди домой.
Фонтена с недоверием посмотрел на него.
– Сукин сын, ты что, собираешься держать меня здесь? – спросил он.
Джул ответил ему с удовольствием:
– Можешь делать все, что тебе вздумается, – сказал он. – В твоей глотке сидит опухоль. Если останешься здесь еще на несколько часов, мы сумеем определить, не злокачественная ли это опухоль. Мы сможем также определить, требуется ли операция или можно обойтись лечением. Я назову тебе лучшего в Штатах специалиста в этой области, и мы сможем привезти его сегодня вечером сюда, за твои деньги, разумеется. Но ты можешь отправляться к своему идолу или попотеть в поисках другого врача. Если опухоль злокачественная, они вырежут тебе всю глотку и ты умрешь. Оставайся здесь, и через несколько часов все будет улажено.
– Давай останемся, Джонни, – сказал Валенти. – Я позвоню на студию. Скажу только, что мы задерживаемся. Потом вернусь сюда и буду с тобой.
Рентгеновский снимок и картина мазка под микроскопом убедили Джула в правильности диагноза. Когда Джонни смазывали горло йодом, он вырвал на марлевый тампон и хотел уйти. Нино Валенти схватил его за плечо и усадил в кресло. Когда все кончилось, Джул улыбнулся и сказал:
– Бородавка.
Фонтена не понял. Джул повторил.
– Всего несколько бородавок. Соскоблим их, как снимают кожуру с колбасы. Через несколько месяцев все будет в порядке.
Валенти вскрикнул, но Фонтена все еще сердился.
– А как это отразится на моем голосе, я смогу петь?
Джул пожал плечами.
– Гарантировать нельзя. Но какое это имеет значение, ты ведь все равно не можешь теперь петь?
Фонтена с отвращением посмотрел на него.
– Мальчик, ты не знаешь, что говоришь. Тебе кажется, что ты сообщаешь мне хорошую новость, а на самом деле ты говоришь, что я, возможно, никогда больше не смогу петь. Это правда, я никогда больше не буду петь?
Все это, в конце концов, Джулу надоело. Он действовал, как настоящий врач, и это доставляло ему удовольствие. Он сделал этому мерзавцу одолжение, а тот ведет себя, будто его смертельно оскорбили.
– Слушай, мистер Фонтена, – холодно сказал Джул. – Я врач, и ты можешь звать меня «доктор». Не «мальчик». И сообщил я тебе хорошую новость. Придя сюда с тобой, я был уверен, что в твоей глотке сидит злокачественная опухоль и ты скоро умрешь. Мне бы очень не хотелось сообщать, что дело безнадежно, и я обрадовался возможности сказать «бородавка». Твое пение всегда доставляло мне удовольствие, а по твоим фильмам я учился соблазнять девушек. Ты настоящий актер. Но ты и очень избалованный парень. Тебе кажется, что раз ты Джонни Фонтена, у тебя не может быть рак? Или что в твоем мозгу не может вырасти неоперабельная опухоль? Или что у тебя не может быть порок сердца? Может быть, ты думаешь, что никогда не умрешь? Все это не так приятно, и я советую тебе пройтись по больнице и спеть панегирик бородавкам. Брось глупости, и делай то, что ты должен делать. Твой идол может подыскать тебе подходящего хирурга, но если в операционную войдет он сам, то советую арестовать его и обвинить в попытке убийства.
Джул уже выходил из комнаты, когда его остановил Валенти и сказал:
– А ты свойский парень, док, сказал ему все, как надо.
Джул повернулся и сказал:
– Ты всегда нагружаешься до обеда?
– Конечно, – сказал Валенти и улыбнулся.
– Если будешь продолжать в том же духе, через пять лет умрешь, – сказал Джул.
Валенти танцующей походкой приблизился к нему. Он обнял Джула, задышал ему прямо в лицо и тяжело засмеялся.
– Пять лет? – переспросил он. – Так много?
Через месяц после операции Люси Манчини сидела возле бассейна гостиницы, держа в одной руке стакан, а второй поглаживая Джула, который лежал, положив голову на ее живот.
– Ты не должна пить для храбрости, – сказал Джул. – Я приготовил шампанское.
– Ты уверен, что прошло достаточно времени? – спросила Люси.
– Я врач, – ответил Джул. – Сегодняшняя ночь – великая ночь. Пойми, я первый в истории хирург, испытывающий результаты сделанной им операции. Понимаешь, я испытываю тебя «перед» и «после». Я с удовольствием напишу отчет об этом исследовании в научный журнал. Слушай: «Если до операции удовольствие достигалось только благодаря психологическим причинам и нежности хирурга, то после операции к быстрому оргазму приводила конгруэнтность половых органов исследователя и пациентки».
Люси с силой дернула его за волосы, и он вынужден был остановиться. Она улыбнулась.
– Если этой ночью ты не будешь доволен, я смогу со спокойной совестью утверждать, что это твоя вина, – сказала она.
– Я за свою работу ручаюсь. Я все запланировал сам, а черную работу предоставил делать Келнеру, – сказал Джул. – Теперь пойдем отдохнем, нам предстоит трудная ночь исследований.
Когда они поднялись в его квартиру – они жили теперь вместе – Люси ждал сюрприз: великолепный ужин и рядом с бокалом шампанского – коробочка с обручальным кольцом, на котором блестел огромный алмаз.
– Это еще одно доказательство моей уверенности в результатах своей работы, – сказал Джул. – Теперь пойдем посмотрим, достойна ли ты этого.
Он был с ней очень нежен. Вначале она боялась, но успокоившись, ее тело наполнилось такой сладкой истомой, какой она никогда не знала.
– Я проделал хорошую работу, – сказал он.
– О, да, – прошептала она.
Они рассмеялись и теперь уже без слов бросились в пучину любви.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
23
Пять месяцев пребывания в Сицилии понадобилось Майклу Корлеоне, чтобы понять людей, подобных Луке Брази, жестокому капорегиме Клеменца, понять беспрекословное подчинение матери отцу. В Сицилии он увидел, что стало бы с ними, откажись они от борьбы. Он понял слова дона «у человека одна судьба». Ему стало понятно их презрительное отношение к властям и ненависть к людям, нарушившим закон молчания – омерту.
Майкла, одетого в старую потрепанную одежду, переправили с корабля, который бросил якорь в Палермо, в глубь острова Сицилия, в самое сердце района, подвластного мафии. Местный дон был должником его отца. В этом районе находился и городок Корлеоне, чьим именем воспользовался, эмигрировав в Америку, отец Майкла. Никого из родных и близких не осталось здесь. Женщины умерли от старости. Мужчины либо погибли, либо эмигрировали – кто в Америку, кто в Бразилию. А кто и просто в другие районы Италии. Число убийств в этом городке было самым большим в мире.
Майкла поселили в доме дяди главаря мафии. Дядя, семидесятилетний холостяк, был единственным в районе врачом. Сам глава мафии (капо-мафиозо) дон Томасино, был мужчиной лет шестидесяти и работал управляющим усадьбой (габелотто) одной из наиболее аристократических семей Сицилии. Кроме основных обязанностей, управляющий нес ответственность за то, чтобы бедняки не требовали необрабатываемой земли, не переходили границу усадьбы, – во время охоты или в попытке незаметно обработать бесхозную землю. Короче, дон Томасино за определенную мзду защищал богачей от посягательств – как законных, так и незаконных. Когда один из бедняков пытался воспользоваться законом, дающим ему право купить необрабатываемую землю, габелотто заставлял его под угрозой смерти отказаться от подобной мысли. Все было очень просто.
