Карло Фруттеро - Его осенило в воскресенье
— Значит, договорились? — переспросил он, стряхивая крошки с брюк. — И если хочешь сделать доброе дело, то отвези их на холм.
12
Почти все покупатели уже разошлись, и в толпе образовались зияющие пустоты, словно в нее угодили снаряды. На площади здесь и там валялись всевозможные вещи, что делало ее похожей на поле боя, в панике покинутое побежденными.
Но те, кто купили громоздкие вещи, возвращались, чтобы погрузить их на машины. Поэтому в переулках, прилегающих к площади, пешеходам стало передвигаться еще труднее, идти можно было только гуськом. Лелло оказался рядом с Бонетто, Анна Карла шла впереди, о чем-то оживленно болтая с Шейлой, а Массимо плелся сзади.
Лелло было приятно идти рядом с таким крупным ученым. С ним надо говорить о чем-нибудь очень серьезном, думал про себя Лелло, подыскивая достойную для уважаемого собеседника тему.
— Хочу поблагодарить вас за вчерашнюю лекцию, — начал Лелло. — Для меня, человека, который занимается совсем иными вещами, это было подлинным открытием. Я никогда не думал, что рыбная ловля… я хотел сказать, общечеловеческое значение рыбной ловли…
Американист Бонетто взглянул на него с недоумением.
— В каком смысле? — спросил он.
— Именно в том, который вы ей придаете. Конечно, не в буквальном. Как я уже говорил, я занимаюсь совсем иными проблемами, но мне кажется… Ну, хотя бы в символическом смысле? Как вы считаете?
— Возможно.
— Но я говорю о символике в ее современной трактовке. Я имею в виду не устаревшие частные или всеобщие аллегории. Вы не читали комментарий Маркетти к «Божественной комедии» Данте?
Бонетто отрицательно покачал головой.
— Собственно, я это лишь в качестве примера, — обескураженно пробормотал Лелло. — Я хотел только…
— Простите, одну минуту, — сказал Бонетто, остановившись и выудив из корзины маленького деревянного Пиноккио.
— Сто лир, — сказала владелица корзины. — Он совсем новый.
— Понятно, — сказал Бонетто, потеряв всякий интерес к игрушке.
— Либо возьмем Павезе. Я, собственно, литературой не занимаюсь, но…
— Простите, но чем вы занимаетесь? — спросил Бонетто, бросив деревянную куклу обратно в корзину.
— Пятьдесят, — поспешно сказала женщина.
— Феличе! Лелло! — звала их Шейла, размахивая рукой.
Вместе с Анной Карлой и Массимо она остановилась на перекрестке и, когда подошли американист Бонетто с Лелло, уже покупала «Скорбящую мадонну».
— But how much?
— И сколько же? — машинально перевел американист Бонетто.
Владелец лавки, старик в темном фартуке, боясь прогадать, никак не решался назвать цену.
— Very old.[13] Все это, — он показал на остальные картины и почерневшие стенки лавки. — Very, very old. Старинные. Семнадцатого века. Comprendr?[14] Сем-над-ца-то-го!
— Seventeenth century, — несмело перевел Лелло.
— But how much? — засмеялась Шейла.
— Сорок тысяч, — сказал старик. — Фортизаузенд.
Шейла снова посмотрела на картину.
— Красивая мадонна, — с улыбкой сказала она Анне Карле. Вынула из сумки кошелек, открыла его, повернулась к старику. — Две тысячи, согласны?
— Три, — сказал старик.
Шейла отрицательно покачала головой, протянула ему две тысячи лир и жестом велела завернуть картину в газету. Потом улыбнулась Лелло, который стоял, разинув рот от изумления.
— No seventeenth century, — невозмутимо объяснила она. — Rubbish.
— Какой там семнадцатый век, ерунда, — перевел американист Бонетто.
Лелло густо покраснел, и Анна Карла, заметив это, постаралась перевести разговор на другую тему.
— Ну, а что теперь будем делать? — спросила она. — Хотите еще немного побродить или пойдем обедать?
— Обедать, — сказала Шейла, снова взяв под руку Бонетто. — А потом Египетский.
Американист Бонетто несколько смущенно объяснил, что обещал после полудня сводить Шейлу в музей Египетского искусства. Но так как тамошнее собрание удивительных творений Древнего Египта едва ли не самое полное в Европе, они хотели бы быть в музее не позже трех часов.
— А, прекрасно! — воскликнула Анна Карла. Разумеется, она знала, что музей закрывается в два часа. Бонетто и сам это прекрасно знал. И сказала, что ей тоже в три надо уехать. — А вы не хотите с нами пообедать? — бросила она Массимо, словно невзначай.
Тот вопросительно посмотрел на Лелло.
— Вообще-то, — сказал Массимо, — мы с Лелло совсем мало побродили по рынку. Но уже поздно… Да и пообедать нам где-то надо. Так что…
Лелло угрюмо молчал.
— Тогда сделаем так, — торопливо сказала Анна Карла. — Вы еще немного погуляйте. Я тем временем подгоню сюда машину и позвоню домой, чтобы меня не ждали к обеду. А потом встретимся на этом же месте.
— Либо на Коттоленго, — предложил Бонетто. — Ведь Шейла еще не видела пьяцца Коттоленго.
— Хорошо, — сказала Анна Карла, посмотрев на часы. — Значит, в час на пьяцца Коттоленго?
— Да, — сказал Массимо, не глядя на Лелло.
Анна Карла ушла, после чего Шейла и американист направились к Коттоленго. Старик продавец вернулся в свою лавку.
Лелло с горькой усмешкой рассматривал законченные картины.
— Прости, — сказал он наконец, повернувшись к Массимо, — какая в этом была необходимость?
— В чем? — сухо спросил Массимо.
— Обедать вместе с ними, — ответил Лелло, ласково взяв Массимо под руку. — Ведь мы и минуты не побыли вдвоем.
Массимо ничего не ответил.
Главное — сохранять спокойствие, — подбодрил себя Лелло. Не будем делать из этого трагедии. Скорее всего, Массимо чем-нибудь расстроен, а может быть, всему виной погода. Он и сам утром проснулся в скверном настроении из-за резкой перемены погоды.
— Кстати, ты мне ничего еще не рассказал о твоей вчерашней поездке. Как там наша виллочка? — игривым тоном заговорил он.
— Ну, ремонт подвигается, — ответил Массимо, высвободив руку, чтобы переложить плащ.
— Вот как?
— Основные работы уже закончены. Но ты же знаешь, как всегда бывает с внутренней отделкой. То с одним задержка, то с другим.
— A-а, понятно, — протянул Лелло.
Он хотел было спросить, будет ли все-таки ремонт закончен к июню. Но почувствовал, что лучше не досаждать Массимо расспросами. Наверно, он из-за этих самых задержек и нервничает.
— Главное, чтобы были вода и свет. А если останется отделать стены или что-то там докрасить, то с этим на время можно смириться, не правда ли, Массимо?
— Что? А, конечно. Вода уже есть.
— Вода? — удивился Лелло.
— Да, а вот с электроустановкой дела неважные. Не мне тебе рассказывать, как это обычно происходит. Электрик сваливает вину на столяра, тот — на землемера, а землемер не торопится. В итоге работа стоит.
— Но разве в прошлый раз ты мне не говорил, что… — Лелло запнулся на полуслове. Помнится, Массимо ему говорил, что электрическая установка уже работает. Может, он ослышался или что-то спутал. Лелло остановился. — Впрочем, мне просто показалось… Кстати, о землемерах, — переменил он тему разговора. — Я вовсе не такой дурак, каким, видно, меня считают твои друзья…
Массимо засмотрелся на длинные ряды керамических блюд, по большей части разбитых, которые вперемешку с другой посудой лежали на длинном куске грубого полотна.
— Что?.. Какие друзья?
— Этот твой Бонетто.
— Да я с ним почти незнаком. Что он тебе такого сделал?
— Начнем с того, что я на его лекции чуть не подох с тоски. И потом, сколько в нем самодовольства, надменности. Слова нельзя сказать, чтобы он… В своей области он, возможно, и знаток, но, к примеру, в итальянской литературе совсем не разбирается.
— Не разбирается, совсем?..
— Да, совсем. Но что с тобой? Ты устал? Хочешь, вернемся к машине?
— Нет-нет. Я залюбовался этим керамическим блюдом. Красивое, не правда ли?
— Какое?
— Вон то, с желтовато-синим ободком. Шаль, что от него уцелела лишь половина.
— Да, жаль… И эта Шейла! Смотрела на меня, словно учитель на нерадивого ученика, как будто это я сказал, что та мадонна — семнадцатого века. Конечно, в живописи я не слишком хорошо разбираюсь, но отличить старинную картину от современной мазни все же в состоянии.
Они пошли дальше по быстро пустевшему переулку.
— Кстати, раз уж мы заговорили о землемерах. Помнишь мою гипотезу о причинах убийства Гарроне?
— О причинах чего?.. А, конечно!
— Так вот, это уже не просто гипотеза. Я провел расследование.
— Не может быть! — воскликнул Массимо.
— Нет, может, и нечего заранее смеяться. Не исключено, что в понедельник вы от изумления рты разинете — ты, супруги Ботта, Фольято и все остальные.
