Оса Ларссон - Черная тропа
Что ж, все пошло вкривь и вкось, но ничего страшного не произошло. На кухне не слишком много следов, а в других помещениях в доме все и вовсе осталось нетронутым. Еще можно исправить ситуацию. Морган смотрит на часы. Времени у него предостаточно. Скоро на улице стемнеет. Глянув в окно, он видит собаку, бегающую без ошейника. Сегодня он заметил их несколько штук. Если он просто оставит тело где попало, собаки мгновенно его учуют. И тогда полиция сядет ему на хвост раньше, чем самолет поднимется в воздух. Нет-нет, он что-нибудь придумает. На льду озера полно этих маленьких домиков на полозьях. Когда стемнеет, он отнесет ее и спрячет в одном из них. К тому времени, как ее обнаружат, он будет уже далеко.
Инна затихла.
Только теперь он видит, где находятся ножи. Они висят на магнитной полосе возле плиты. Отлично. Тогда он сможет разрезать скотч.
С наступлением темноты Морган относит Инну Ваттранг в будку на льду. Следы от скутера затвердели, по ним легко идти. Дверь в будку он вскрывает без всяких усилий. Кладет тело на кушетку. В кармане фонарик, который он нашел в кладовке. Морган кладет поверх тела покрывало. Посветив себе на плечо, он замечает, что на светлом плаще осталось красное пятно. Мужчина стаскивает с себя плащ и, приподняв крышку люка в полу, обнаруживает под ней отверстие во льду, затянутое тонкой корочкой. Проделав в ней дыру, он запихивает свой плащ в полынью — его унесет прочь подледным течением.
Вернувшись обратно в дом, он тщательно прибирается. Насвистывает, протирая пол на кухне. Кидает ее компьютер, скомканный скотч, половую тряпку и шампур в пакет, который забирает с собой в машину.
По дороге из Абиску в Кируну он останавливает машину у дороги и выходит. Тем временем поднялся ветер. Холодно до жути. Морган делает шаг в сторону леса, чтобы выбросить мешок с компьютером и всем содержимым, и сразу же проваливается в глубокий снег почти по пояс. Он кидает пакет в сторону леса. Скоро его заметет снегом. Вероятно, его вообще никто никогда не найдет.
Телефон Инны, который лежит у него в кармане, он тоже выбрасывает. О чем он думал, когда брал его?
Затем Морган с немалыми усилиями выбирается из канавы, добирается до машины, кое-как отряхнув с себя снег.
Работа сделана. Проклятая страна! Какой же у них тут дьявольский холод!
* * *Отвезя домой Альфа Бьёрнфута, Ребекка еще некоторое время просидела на работе. Когда она вернулась домой, Боксер налетел на нее прямо в прихожей, запустив свои острые коготочки в тонкие дорогие колготки. Женщина поскорее натянула джинсы и старую рубашку. В половине десятого она позвонила Анне-Марии.
— Я тебя разбудила? — спросила Ребекка.
— Вовсе нет, — заверила ее Анна-Мария. — Я лежу в чистой гостиничной кровати и с нетерпением жду утреннего завтрака.
— Почему все женщины так обожают гостиничные завтраки? Омлет, дешевые сосиски и заурядные булочки. Не понимаю, что в этом хорошего?
— А ты поживи с недельку с моими мужем и детьми — сразу поймешь. Что-нибудь случилось?
Анна-Мария села в кровати и зажгла ночник. Ребекка рассказала ей о разговоре со Свеном Исраэльссоном. О продаже компанией «Квебек Инвест Инк.» своих акций в «Нортерн Эксплорер АБ». О том, что из группы компаний «Каллис Майнинг» выведены значительные средства — предположительно, для финансирования военных операций в Уганде.
— Ты можешь это доказать? — спросила Анна-Мария.
— Пока нет. Но я на девяносто процентов уверена, что права.
— Хорошо, есть ли достаточные основания для задержания или обыска? Или еще что-нибудь, чем я могу помахать у них перед носом, чтобы меня впустили в усадьбу Регла? Сегодня мы со Свеном-Эриком были там — нам дали от ворот поворот. Сказали, что Дидди Ваттранг в Канаде. Но мне кажется, что он сидит дома и прячется. Мне не терпится расспросить его о телефонном разговоре с Инной — перед тем, как ее убили.
— Дидди подозревается в грубом мошенничестве. Ты можешь попросить у Альфа Бьёрнфута решение о задержании, предварительным следствием руководит он.
Анна-Мария вскочила с кровати и принялась натягивать джинсы, прижав телефон плечом к уху.
— Я так и сделаю, — воскликнула она. — И поеду туда прямо сейчас.
— Не горячись, — сказала Ребекка.
— С какой стати? — прошипела Анна-Мария. — Вся эта братия окончательно вывела меня из себя.
Едва Ребекка положила трубку после разговора с Анной-Марией, как телефон снова зазвонил. Это была Мария Тоб.
— Привет! — сказала Ребекка. — Вы уже добрались до «Риксгренсен»?
— О да! Ты разве не слышишь, что тут делается? Мы не очень-то умеем кататься на лыжах, но зато знаем, что обычно делают в баре.
— Ах вот оно что! Ну, тогда Монс в своей стихии.
— Да, похоже, с ним все в порядке. Восседает у стойки, а на шее у него висит Малин Нурель. Так что возьмусь предположить, что он чувствует себя на все сто.
Ребекка почувствовала, как холодная рука сжала сердце. Она изо всех сил старалась говорить веселым тоном. Веселым и нормальным, проявляя вежливый интерес.
— Малин Нурель, — повторила она. — А кто это?
— Специалист по трудовому праву. Перешла к нам из «Уингс» полтора года назад. Она чуть постарше нас — лет тридцать семь-тридцать восемь, разведена, дочь шести лет. По-моему, у них с Монсом что-то было, когда она начала работать в бюро, но теперь… даже не знаю… Ты приедешь завтра?
— Завтра? Да нет, я… как назло, очень много всего на работе, и чувствую себя неважно… похоже, заболеваю.
Она мысленно выругалась. Двойная ложь — это всегда перебор. Когда пытаешься от чего уклониться, надо приводить только одну причину.
— Как жаль, — проговорила Мария. — Мне хотелось бы повидать тебя.
Ребекка кивнула. Она должна закончить этот разговор. Немедленно.
— Увидимся, — выдавила она из себя.
— Что с тобой? — спросила Мария. Голос ее зазвучал встревоженно. — Что-то случилось?
— Да нет, ничего, все в порядке… просто я… — Ребекка умолкла. В горле стоял ком, который не давал ей вымолвить ни слова. — Поговорим в другой раз, — прошептала она. — Я позвоню тебе.
— Нет-нет, подожди! — воскликнула Мария Тоб. — Ребекка!
Но Ребекка уже положила трубку. Она стояла в туалете перед зеркалом и разглядывала шрам, тянущийся от губы к носу.
— А что ты себе думала? — сказала она. — Какого черта ты навоображала?
Монс Веннгрен сидел в баре отеля «Риксгренсен». Малин Нурель пристроилась рядом с ним. Монс только что сказал что-то забавное, она рассмеялась, и ее рука на несколько мгновений приземлилась на его колено. Краткий сигнал. Малин готова, если он захочет.
В глубине души Монс очень хотел, чтобы ему захотелось. Малин красивая, умная и веселая. Когда она только что пришла к ним на работу, то явно проявляла интерес к нему. И он отдался в сладкий плен. Некоторое время все шло неплохо. Они даже отпраздновали вместе Новый год в Барселоне.
Но Монс все время думал о Ребекке, которую выписали из больницы. Пока она лежала там, он звонил ей, но она не захотела с ним разговаривать. И пока у него продолжался краткий роман с Малин Нурель, он думал, что так даже лучше. Ребекка слишком сложная, депрессивная натура, с ней так трудно.
Но он все равно не переставал думать о ней. Когда они с Малин ездили в Барселону, он позвонил Ребекке. Воспользовался случаем, когда Малин ненадолго вышла.
Малин оказалась потрясающей женщиной. Она не стала рыдать или мстить, когда их роман закончился. Он придумал какие-то отговорки, и она без всяких сцен оставила его в покое. И она по-прежнему рядом — стоит ему только пожелать. Неспроста ее рука только что приземлилась на его колено. Но завтра должна приехать Ребекка.
Адвокатское бюро на самом деле собиралось выехать в Оре. Но он лично позаботился о том, чтобы выбор пал на «Риксгренсен».
Он не переставал думать о Ребекке. И ничего не мог с этим поделать.
* * *— Помоги мне! — сказал Дидди няне.
Он так и остался сидеть у кухонного стола, безвольно наблюдая, как она подняла с пола разбитую бутылочку с лекарством, выбросила осколки в ведро и вытерла пол бумажным полотенцем.
Внезапно Дидди осознал, что в ее глазах он старый дядька. Она ошибается, но как это объяснить?
— Пожалуй, вам лучше пойти и снова лечь, — сказала женщина.
Дидди покачал головой. Покачал еще раз, потому что внутри стали раздаваться голоса. И не выдуманные голоса, не фантазии, не галлюцинации, а воспоминания. Его собственный голос, резкий и возбужденный, прерывистый и обиженный. И мягкий, но уверенный голос африканской женщины — министра экономики Уганды.
Он ненавидел Маури. Ненавидел этого маленького самодовольного негодяя. Дидди знал, что Инну убил Маури — сразу обо всем догадался. Но что он мог сделать? Доказательств у него нет. А засадить Маури за экономические преступления — так в них он и сам замешан. Об этом Маури позаботился заранее. А у Дидди семья, о которой тоже надо думать.
