Юрий Волошин - Гладиатор
Илья обошел вокзал с левой стороны, как раз там, где вчера был убит Двадцать второй. У него неприятно засосало под ложечкой: "На какой хрен я год назад подобрал Ивана, этого чеченского ублюдка, у гостиницы "Украина", когда тот влез не в свое дело и помешал нам самим осуществить ликвидацию? Хотел на свою сторону переманить! А он каким-то образом на Крестного вышел. Я бы давно уже стер в порошок этого Крестного, который вообразил себя невесть кем - не то Нероном, не то Мухаммедом, пророком Аллаха на земле! Сволочь! Гребет огромные деньги их руками в свой карман. Да если эти деньги в ход пустить, можно в России такое место занять - Крестный даже представить себе не может! Россия страна революций. Но такой революции, какую задумал я, в России еще не было... Она даже и не снилась ей ни в каком кошмарном сне!.."
На Пятого он наткнулся сразу же, как только вышел на площадь. Тот стоял у подземного перехода с букетом роз и нервно поглядывал на часы. "Господи! Откуда берутся такие идиоты? Ведь он уже два часа ждет свою мифическую девушку! Еще часа два - и к нему просто менты подойдут с проверкой документов... Ну придумал! Гений! Нет, Пятый самостоятельно работать не может, теперь я в этом окончательно убедился. Пора ставить вопрос о переводе его обратно во вторую десятку. Вот он, полюбуйтесь! Стоит и не знает, что ему делать..."
Илья прошел мимо и прошипел, не шевеля губами:
- Пошел отсюда! Быстро!
Пятый как сквозь землю провалился. Впрочем, он действительно оказался под землей - смылся с площади в подземный переход...
...Так. Все вроде? А где же Восьмой-то? Ну этот самый хитрожопый! Осторожный, как все азиаты, он ведь то ли казах, то ли узбек, всегда выбирает самую защищенную позицию, хотя далеко не всегда - самую эффективную. И был в чем-то он, видимо, прав, поскольку в первой десятке состоит дольше всех. Да и на заседаниях правления никогда не лезет вперед, держится за спинами других, ничего не предлагает, при голосовании почти всегда воздерживается... И сейчас забился, наверное, в какую-нибудь щель, как таракан. Тараканы, кстати, из существующих сегодня на Земле животных - древнейшие. Но первым Восьмому никогда не стать. Даже вторым или третьим. Тараканы - ветвь тупиковая... Да хрен с ним, пусть сидит в своей щели. Припомним ему, когда удобный случай представится...
Проходя по вокзалу, Илья видел, конечно, необъяснимое обилие ремонтных рабочих, часть из которых бестолково и лениво ковырялась в стенах, а часть откровенно дремала, прислонясь к этим же стенам. Хотя Илья и не считал себя крутым аналитиком, но уж совсем тупым он себя не назвал бы. К тому же с интуицией у него тоже было все в порядке. Развитая была интуиция. Она-то и заставила его обратить внимание на этих рабочих. А элементарная логика подсказала, что не будет никто тратить деньги на рабочих, которые еле-еле ковыряются, вместо того чтобы работать. Подсадные рабочие, ментовские. Что это у них за агрегаты такие интересные по залам расставлены?
Илья насчитал таких "рабочих" больше двух десятков. "И все это на одного Ивана? Ни хрена себе, вот это они его уважают! Гораздо больше, чем мы, хмыкнул про себя Илья. - Он, сука, конечно, боец. Но и не таких обламывали. Не сможет один человек победить Союз киллеров. Не сможет. Надорвется... А менты что ж, они не помеха. Нас не трогают, и хрен с ними. А если Ивана ненароком завалят - так это хорошо, нам мороки меньше... Союзнички! - ухмыльнулся Илья. - Всех вас прижучим, придет время..."
***
...Иван проснулся от настойчивого запаха духов, который лез ему прямо в ноздри. Он вряд ли сумел бы отличить "Boucheron" от "Dolce & Gabbana", а среди торговой марки "Salvador Dali" почувствовать разницу между "Laguna" и "Dalissime", но аромат духов его чем-то взволновал, о чем-то напомнил: что-то такое туманное и очень приятное мелькнуло в голове, отдалось в пояснице и вызвало слабое напряжение в паху...
Иван повернул голову в сторону запаха и сначала увидел обнаженную женщину, спящую на его правом плече, а затем и почувствовал ее тело своим телом. Он и сам оказался обнаженным, что его немало удивило.
Было странно, что он по-прежнему не чувствовал никакой опасности. Он внушал себе, что опасность должна быть, что забывать о ней нельзя, но... совершенно не ощущал ее.
Не было никакой опасности. Была только женщина, мирно спящая на его плече, и она вызывала у него интерес. Нет, не желание, а именно интерес. Он осторожно вытащил правую руку из-под ее головы и сел на кровати. В своей левой руке он обнаружил пистолет... Женщина не проснулась, а только пошевелила головой, устраивая ее поудобнее на подушке, слегка почмокала губами, сглатывая скопившуюся во рту слюну. Затем она потянулась, расправляя затекшие ноги, повернулась, чтобы лечь на спину, длинными ногтями поскребла волосы на лобке и, взяв себя правой рукой за левую грудь, успокоилась и задышала глубоко и ровно.
Иван встал и начал одеваться, разглядывая лежащую перед ним на спине женщину. Фигура у нее была чуть полновата и тем не менее привлекательна. Она притягивала взгляд Ивана. Округлые плечи придавали ей подчеркнутую женственность. Резко выраженная талия переходила в крутые бедра. Не в теле женщины, как таковом, а именно в линии перехода от талии к бедрам заключалась какая-то волнующая тайна... Черный треугольник лобка, тщательно подбритый по бокам и кудрявившийся густыми волосами в центре, почему-то не напоминал Ивану о близости влагалища: чего не видишь, того как бы и не существует в природе... У этой женщины было просто красивое тело, на которое приятно смотреть...
Иван одевался машинально, не думая о том, что и зачем делает. В голове сработала какая-то вложенная туда помимо его воли программа, которой он подчинился, не рассуждая... Хотелось остаться и продолжать смотреть на спящую женщину, потому что Иван чувствовал нечто необычное. Он, конечно, видел женщин в постели, но они всегда лежали с раздвинутыми ногами, с приподнятым, беспокойно ерзающим тазом, готовые втянуть в себя, как бы всосать его плоть. И он боролся с ними в постели, побеждал их своими руками и своим членом. Они были привлекательны, но только как соперники. Не соперницы, а именно соперники Ивана. Враги... Видел он и мертвых женщин, но это была всего лишь мертвая, разлагающаяся плоть...
Иван оделся. Его пистолет был на своем месте, но чего-то еще не хватало. Иван оглянулся, увидел на тумбочке у кровати пять пистолетов, взятых у убитых "охотников". Он несколько секунд смотрел на них, но затем все же не стал брать с собой.
Иван нагнулся и положил руку на бедро женщины. Она открыла глаза, спокойно, без всякого испуга, посмотрела на него и улыбнулась. Потом потянулась, провела правой рукой по соскам тугих продолговатых грудей, по упругому животу, лобку, ногам. Собственное тело явно нравилось ей, само его существование доставляло удовольствие. И еще Иван понял: ей приятно то, что он на нее смотрит. Ему тоже было приятно на нее смотреть. В ней напрочь отсутствовала агрессия...
Иван неожиданно вспомнил, что уже наступил четверг, и взглянул на часы. О женщине он почти сразу перестал думать... На часах было девятнадцать сорок.
- Я ухожу, - сказал Иван. - Спасибо. Я хорошо отдохнул.
Иван говорил очень непривычные для него слова. Вернее, непривычными были испытываемые при этом ощущения. Он, к примеру, с удовольствием произнес фразу: "Я хорошо отдохнул". И не только потому, что последние года два он вообще не отдыхал... Отдыхать ему не давало что-то такое, что вошло в его жизнь в Чечне, а может быть, и еще раньше, что-то, заставляющее Ивана ненавидеть весь мир, всех людей, поклоняться Великой Смерти, убивать и чувствовать от этого наслаждение... А эта простая фраза несла в себе заряд какой-то непонятной пока Ивану свободы...
Он сделал шаг к двери.
- Подожди, - сказала женщина.
Она села на постели, подогнув под себя по-турецки ноги и открыв для обзора щель пониже лобка, которая у Ивана ассоциировалась с агрессией. Но он по-прежнему не ощущал ничего, что бы говорило об исходящей от нее опасности...
- А это? - показала она подбородком на тумбочку с пистолетами.
- Я вернусь за ними, - ответил Иван и вышел из комнаты.
***
Когда Иван закрыл за собой дверь, Надю почему-то охватило сильное волнение. Откинувшись на постели, она сжимала руками груди и напряженно прислушивалась к звукам в квартире...
Шаги Ивана медленно удалялись от двери ее комнаты. Она мысленно представила себе, как он идет по коридору, вот поравнялся с комнатой матери... Вдруг шаги смолкли - очевидно, он остановился. Сердце Нади провалилось куда-то в живот и еще дальше в пах. Она сейчас хотела его так сильно, что, казалось, кончила бы от одного его взгляда - такого, как тогда, в метро...
Скрипнула дверь в комнату матери. Надя застонала и почувствовала, как сладкие волны, берущие начало в паху, разливаются по всему телу и яркими вспышками сверкают в мозгу...
***
В тот момент, когда Иван покидал спальню, он и не думал заходить в комнату к больной старухе. Но его чуткое, тренированное ухо вдруг уловило хорошо знакомое слово, произнесенное старческим голосом... Это заставило его напрячься, прислушаться и в конце концов остановиться у двери старухиной комнаты.
