Алексей Биргер - Игра с джокером (Богомол - 3)
Эти ситуации размена, от которого никуда не денешься, полковник ненавидел больше всего - и сам сейчас оказался в такой. Заложники превращались в приманку - или, скорее, в лакмусовую бумажку, по реакции на которую все нужные люди "окрасятся" так, что их сразу разглядишь, ни с кем не спутав. Отправляться им на выручку пока что нельзя - на кону безопасность государства, ни больше ни меньше, возможность разрушить такую преступную структуру, которая ещё множество жизней погубит, если вырвется из сетей. Неисчислимо больше тех пяти жизней, которые могут сейчас погибнуть, находясь на переднем крае, под самым огнем.
Положим, к Богомолу полковник не питал никаких теплых чувств, хотя она и действовала на их стороне. Ему доводилось встречаться и с женщинами-убийцами, и с очаровательными международными шпионками, этакими Мата Хари, и с не менее очаровательными "крестными матерями", чьи изящные ручки крепко правили самым "крутым" бизнесом - и все они вызывали его глубокое отвращение. Все это виделось ему издевательством над женской природой. Женщине начертано любить и рожать детей, быть нежной и ласковой. А остальное - извращение. Хотя он помнил слова своего покойного учителя, старого полковника милиции, сказанные много лет назад, когда Федор был ещё необстрелянным юнцом: "Ты помни, что страшнее ехидной женской жестокости нет ничего на свете. Мужик не станет плескать в лицо сопернику серной кислотой, не станет заманивать на квартиру или пикник, чтобы отдать пьяным насильникам... А когда я был немногим старше тебя, мне пришлось разнимать двух девок, которые из-за парня выясняли отношения. Возле деревенской танцплощадки, понимаешь? Дрались опасными бритвами, стараясь в первую очередь попасть по лицу. У одной куска уха не хватало, у другой щека висела, когда мы вмешались... И если б мужиков мы разняли за две секунды, то с ними пришлось повозиться - от бешенства они голову потеряли, столько в них было ядовитой злобы, что, казалось, ядом все залито на десять метров вокруг..."
Во всяком случае, ни одной из этих красоток никогда не удалось соблазнить полковника, как они ни старались, и для всех них у него существовало одно слово: "мерзость".
Но судьба всех остальных была ему далеко не безразлична. У него сердце переворачивалось, когда он думал и о маленьком Леньке, и об Андрее, и о Грибове, и о своем "деде". Дед, который был его "тайным оружием" - и на которого он возлагал такие надежды. Полковник никогда не сдавал и не подставлял людей - а когда сама ситуация поворачивалась так, что кто-то оказывался поставленным, он всегда стремился переиграть ситуацию... Поэтому, он стал бы искать возможности прийти на выручку, даже если бы "влипла" только Богомол - да, она была ему глубоко противна, но при этом она была союзником, а союзников не бросают. Чувство чести и справедливости было в полковнике очень сильным.
- Итак, подытожим, - сказал генерал. - Лиана опознала на снимках двух наших бывших офицеров - тех самых, которых мы уже вычислили. У нас есть Бурашин. У нас есть один из крупных советских номенклатурщиков, сейчас связанный с АВТОВАЗом. У нас есть владелец складов и бензозаправок, пославший убийц на квартиру Некрасовой - и есть его друг, через склады которого проходила вся партия английских пуговиц, в одну из которых был вделан "жучок". Благодаря твоим розыскам, у нас есть владелец ателье в Имжах и один из его постоянных клиентов. Уже неплохой улов, но самая крупная рыба ещё не попалась. Однако я не я буду, если она вот-вот не задергается в наших сетях. Я нюхом чую.
Нюх генерала не подвел - недаром ведь говорят, что нюх, или интуиция, это прежде всего опыт, при котором мысль начинает работать с такой скоростью, что человек видит разом начало и конец логической цепочки. Буквально на этих словах появился возбужденный офицер.
- Товарищ генерал! Только что перехватили и записали звонок Бурашина! Очень интересный!..
Генерал заторопился в помещение, из которого велось прослушивание, полковник за ним следом.
- Слава Богу, застал вас!.. - это был голос Бурашина.
- В чем дело? - спросил его собеседник.
- Только что поступило сообщение от наблюдателей в Имжах. Красотка знает, что в здании "профсоюза" стоят наши устройства. Теперь и "профсоюз" это знает! Там уже начались пальба и пожар!
- Что за красотка?
- Предполагают, что она же прибрала Задавако.
- Хорошо, я разберусь. Жди моих распоряжений и никуда не уходи.
- Но ведь это...
- Я понимаю, что это такое! Отбой!
Коротко звякнула резко положенная трубка.
Генерал и полковник переглянулись.
- Да, дела... - протянул генерал. - Так вот откуда ветер дует... Ты узнал голос?
- Еще бы! - ответил полковник.
Голос принадлежал слишком известному человеку, чтобы его не узнать. Одному из самых богатых "благотворителей" в государстве, который любил порой покрасоваться перед тележурналистами. Вхожему в любые высокие кабинеты. Теперь им было понятно, почему Повар счел необходимым свое вмешательство - если это вмешательство имело место.
- Засекли, на какой телефон был звонок? - спросил генерал.
- Разумеется, товарищ генерал! Ага, вот с этого же телефона возвращается звонок к нам в Самару. Желаете послушать напрямую?
- Разумеется!
Оператор повернул ручку, и разговор стал слышен всем, находящимся в комнате.
- Что за красотка орудует? - спросил собеседник Бурашина.
- Понятия не имеем! - ответил хрипловатый голос. Голос того человека, который посылал убийц к Некрасовой. - Однако, есть догадки. Судя по всему, это птица очень высокого полета. Она разделалась с тремя людьми, которых я отправил убрать Некрасову. Очень опытными людьми, заметьте. Она прикончила Задавако. А дальше, насколько мы понимаем, она совершила прокол: отправилась в Имжи, считая, видно, что "профсоюз" - это наше подразделение, и что, разобравшись там и освободив заложников, она поставит нас на колени. И... - говоривший замялся. - Тут кое-кто из наших "мозгов" высказывает мнение, что её работа очень похожа на работу той дивы, которая только что сделала нашего испанца. Но если она совершила прыжок от Барселоны до Самары - значит, это неспроста. Скорей всего, испанец успел ей что-то выболтать.
- Если это она... - знакомый голос зазвучал почти истерически. Значит, её конечная цель - я! Ни на кого другого такую самонаводящуюся ракету выпускать не будут! Наш шанс - в том, что она завязла в разборках с "профсоюзом"! Как ты думаешь, "профсоюз" с ней справится?
- Да она сорок жлобов положит, если она - это она! - хмыкнул хрипловатый голос.
- Так поднимай лучших боевиков и бросай туда! Пусть закопают всех - и её, и "профсоюз", и заложников!
- Оголять город, когда, возможно, нам сейчас придется решать очень срочные проблемы?
- Она - наша самая срочная проблема! И двух-трех ребят поплоше отправь к Бурашину. Якобы для охраны. Его надо немедленно списать, он уже слишком задергался!..
- Понял, - коротко ответил хрипловатый голос. - Не волнуйтесь, к ночи мы все уладим. И не такие передряги утрясали.
- Действуй! - бросил ему собеседник и повесил трубку.
Генерал и полковник опять переглянулись. Теперь им стал понятен смысл устранения испанца - если это устранение было делом Повара. Исполнительница намеренно "засветилась", чтобы посеять панику. И это ей блестяще удалось. На сегодняшний вечер все самые нужные следствию люди останутся без охраны, и можно их взять без шума и пыли, можно раскручивать ситуацию как угодно. За счет того, что исполнительница вызвала огонь на себя.
- Немедленно бригаду к Бурашину! - распорядился генерал. - Ждать около его квартиры, перехватить убийц, его тоже арестовать, всех сюда. Но здесь их не регистрировать! Пусть по бумагам они числятся содержащимися совсем в другом месте!
Офицер, к которому он обращался, коротко ответил "есть!" и поспешил исполнять приказание.
- А мне, насколько я понимаю, надо брать моих ребяток и двигаться в Имжи, - проворчал полковник, потянувшись, чтобы размять свои широченные плечи.
- Ты ведь понимаешь, что вмешиваться нельзя? - с подозрением спросил генерал.
- Разумеется! Исполнительница не для того взялась обескровить "организацию", выманив боевиков в Имжи, чтобы мы подставляли под их пули своих лучших людей. Пусть боевики и "профсоюз" истребляют друг друга как можно больше. Но ведь надо взять кого-то живьем, когда дым развеется. Мы будем наблюдать, заодно и местную милицию предупредим, чтобы не вмешивалась, и в нужный момент изобразим изящный "цап-царап". И покончим с остатками ударной силы "организации".
Генерал внимательно на него поглядел.
- Нет, ради исполнительницы ты раньше времени не сунешься, пробормотал он. - А вот ради заложников...
- Даже ради них не сунусь! - мрачно заверил полковник.
- Ну, смотри... Нам все как на блюдечке выложили - будет жалко уронить с блюдечка такой подарок...
- Что касается меня - не уроним. Главное - что никто, кроме меня с моими ребятами, не разберется с остатками боевиков так, чтобы всех взяли тепленькими и ни один не ушел.
