KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детективы и Триллеры » Детектив » Николай Волков - Не дрогнет рука

Николай Волков - Не дрогнет рука

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Николай Волков, "Не дрогнет рука" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Няни и фельдшерицы, которых я упрашивал навести по телефону справки, выполняли мою просьбу, но всегда неизменно сообщали, что состояние больной Чекановой удовлетворительное. Однако я не верил им. Ведь в больницах всегда избегают волновать температурящих больных. А у меня в эти дни держался порядочный жарок.

Несколько раз я собирался попросить няню Сашу, приносившую мне чуть не каждый день что-нибудь вкусное, зайти в больницу навестить Галю, но язык не поворачивался, хотя Татьяна Леонтьевна, наверное, доложила ей о больной девушке, которую я привозил. Но няня об этом молчала, молчал и я.

Дважды в открытую дверь я видел, как по коридору проходила Ирина в белом халате. Я думал, что она зайдет ко мне, но ошибся.

В одной из передач, которую мне принесла няня Саша, я нашел письмо от Ирины. В нем было:

«Сегодня я проснулась с мыслью, что совершенно свободна. Ничто мне не грозит, ничто не лежит тяжелым бременем на моей душе. Такое ощущение совершенно непривычно для меня. Я чувствую, что, наконец, и я, как и все окружающие, имею право на свою долю в протекающей до сих пор мимо меня умной, честной и увлекательной жизни. И этим я обязана главным образом Вам. Мне горько и стыдно, что в благодарность за все, что Вы для меня сделали, я принесла Вам только обиды и разочарование.

Помните, Вы отвергли когда-то мой поцелуй. Примите его теперь без злобы, гордости и боязни, что он служит платой, подарком или подачкой.

То, чем я могла бы хоть отчасти отблагодарить Вас, то есть мое глубокое уважение к Вам и Вашей любимой профессии и моя искренняя дружба, останутся в моем сердце навсегда, но теперь я знаю, они Вам уже не нужны. Лучшее, что я могу сделать и для Вас и для себя, — это как можно скорее уехать из Каменска и никогда, никогда не встречаться с Вами.

Прощайте и будьте счастливы!

И р и н а».

Это письмо подняло целую бурю в моей душе. В нем было что-то печальное, недоговоренное. Я понял, о чем Ирина хотела сказать своим намеком, но… уже не нашлось в моей душе ответа на ее слова. Чувство, несравненно более сильное, чем то, которое я испытывал когда-либо к ней, заслонило от меня ее образ. Теперь я думал: «Любил ли я Ирину, которой ведь почти не знал, или любил в ней свой надуманный идеал девушки, женщины, жены, друга, который наделил в своих мечтах ее наружностью?». Но в одном я был уверен: если бы Ирина в тот первый мой приезд в Каменск не оскорбила меня, то жизнь моя, возможно, потекла бы вовсе по другому руслу. Но сейчас… Взяв у соседа по койке спички, я смял в комок и поджег тонкий листок письма. Он вспыхнул, объятый пламенем, обжигая мне пальцы, почернел, легкий дымок поднялся от него к потолку и растаял.

Долго еще лежал я, закрыв глаза, и думал, но в этих думах уже не было места Ирине. Я думал о моей любви к Гале. В ней не было того преклонения, как в моем чувстве к Ирине, это было земное, горячее и в то же время нежное чувство, которое нисколько не оскорбила бы такая мысль, что когда-нибудь я увижу Галю, стирающей пеленки нашего сынишки.

Прошло несколько дней, пока, наконец, я узнал правду о состоянии здоровья Гали. Сказал мне ее человек, которому я привык доверять во всем — полковник Егоров. Сменив гнев на милость, он пришел навестить меня с традиционным в таких случаях кульком яблок. Оказывается, прежде чем прийти ко мне, он справился в больнице о здоровье Гали, которую с легкой руки востроносенькой докторши считал моей женой.

— Скрывать от тебя не буду, ты человек взрослый, — сказал полковник. — Врачи находят, что положение серьезное, но организм молодой, крепкий — должен вынести.

— Это они сами говорят, что должен вынести? — допытывался я. — Или это вы так предполагаете?

— Врачи, врачи! — успокоил меня полковник. — Мне сам главврач так сказал, а уж он, да еще нашему брату, врать не будет. Однако немудрено, что твоя жена так простудилась: не бережешь ты ее. Эта докторша, которая тебя сюда привезла, сказала, что живете вы в нечеловеческих условиях — комната холодная, из всех щелей дует, вместо мебели — ящики. Мог бы, кажется, сказать мне, как-нибудь уж помогли бы. Тем более семью завел. Но сейчас, кстати, в нашем доме на днях освободится небольшая квартирка, можно будет о тебе подумать. Так что за одно придется вспрыскивать и новую квартиру, и новую должность.

Я молчал. Сказать, что у меня нет жены — значило поставить Галю в ложное положение, а спросить, какую должность он мне пророчит, мешала гордость. В душе я все еще переживал горечь понесенного наказания, хотя и знал, что со мной могли поступить и более круто. Чтобы перевести разговор на другую тему, я спросил, что нового узнали об Арканове.

— Предположение Девятова о связи с заграницей, видимо, подтвердилось. Теперь на очной ставке с Бабкиным и другими он волей-неволей заговорит. Не любят уголовники этих продажных шкур. Вот, кажется, в ином ничего человеческого не осталось, а все же где-то в глубине теплится чувство к Родине.

Полковник ушел, сказав, чтобы я долго не залеживался, тем более, что меня ждет чертовски интересное и трудное дело; и я остался один со своими мыслями, однако они стали еще темней. Если раньше я только предполагал, что жизнь Гали в опасности, то теперь это стало действительностью.

На миг я представил себе Галю, бледную, холодную, с потемневшими веками, которые уже никогда не откроются, и невольно громко застонал, как от боли, а глаза (видно, нервы у меня ослабли в этом проклятом госпитале) сразу наполнились слезами. Пришлось прикрыться одеялом, чтобы незаметно вытереть их.

— Что с вами, больной? — вдруг услышал я голос дежурного врача, случайно оказавшегося неподалеку.

— Доктор! — взмолился я, увидев над собой его симпатичное озабоченное лицо. — У меня к вам огромная просьба! Умоляю вас, позвоните сами в горбольницу, спросите, как чувствует себя больная Чеканова из шестнадцатой палаты.

Врач строго велел мне лежать спокойно, посмотрел на температурный лист и ушел. Вернувшись, он, как и все другие, попытался уверить меня, что состояние больной в общем не так уж опасно, но я не сомневался, что это очередная ложь. Об этом говорили его смущенный вид и бегающие глаза. Да и можно ли было от кого-либо из наших врачей требовать иного? Всех их, как в ежовых рукавицах, держала наш главврач, доктор медицины Старовская, сухая, как щепа, и по наружности и по характеру особа, необычайно похожая лицом на рассерженного попугая. Она не очень-то была вежлива и с подчиненными ей врачами и с нами — больными. Мне уже через полчаса после моего появления в госпитале она успела сделать несколько замечаний и, между прочим, спросила, где я шлялся, вместо того, чтобы немедленно явиться после первой перевязки в госпиталь. Она так и сказала «шлялся», более подходящего выражения у нее не нашлось.

Дисциплину в госпитале доктор Старовская завела строжайшую. Нечего было и думать пройтись по палатам, собраться поболтать в укромном уголке. Прием посетителей был ограничен минутами, а прогуливаться ходячим больным разрешалось только по дорожкам госпитального сада. Но меня не остановил бы забор, окружавший этот жалкий садик. «Пусть только на воздух выпустят, а я, хоть через забор, да удеру к Гале», — думал я.

Однако до таких крайностей не дошло. И как только я получил разрешение на получасовую прогулку и вышел из дверей госпиталя, то начал сразу изучать обстановку, и вскоре, пристроившись за кузовом выезжавшей из ворот трехтонки, благополучно выскользнул на улицу не замеченный вахтером.

Мне в жизни редко везет в тех случаях, когда я чего-нибудь очень добиваюсь. Это мне живо припомнилось, когда в вестибюле больницы мне объявили, что я опоздал: час свидания с больными уже прошел. Но я решил не уходить, пока не увижу Галю. Все, кто только ни появлялся в вестибюле — няни, сестры, фельдшерицы, доктора, — по очереди отказывали мне в этом. Я просил разрешения поговорить с главным врачом, но он отлучился куда-то. Минуты бежали, стрелка часов давно перевалила за тот час, когда я должен был уже находиться у себя в палате. Назревала реальная угроза крупного разговора со Старовской. И вдруг — о ужас! Я увидел Старовскую. Ни с кем другим невозможно было спутать ее, несущуюся по коридору, в белом халате с развевающимися полами, стремительно, как корабль на всех парусах. Я слышал, что она здесь консультирует, но никак не ожидал, что наткнусь на нее.

Может, она и не узнала бы меня, но я сам ее остановил.

— Каким образом вы здесь? — налетела она на меня, точно собираясь клюнуть в лоб своим острым крючковатым носом. — Кто вам разрешил выйти из госпиталя? Немедленно возвращайтесь обратно. Мы еще с вами поговорим.

— Елена Петровна! — сказал я умоляюще, каким-то чудом вспомнив ее имя и отчество. — Выслушайте меня, как человек человека. У меня здесь лежит жена. Я знаю, что она в тяжелом состоянии, а мне врут, будто с ней все в порядке. Помогите мне увидеть ее и узнать правду, а потом делайте со мной что хотите. Ведь случалось же и вам когда-нибудь беспокоиться за жизнь любимого человека.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*