Эндрю Тейлор - Загадка Эдгара По
— Они здесь! — воскликнул я.
— Увы, это ничего не значит, — ответил Хармвелл. — Ледник оставили на ночь открытым. Рабочие захотели его проветрить.
— Но кто-то все-таки тут был, — заметил я. — Посмотрите на снег на входе.
Мы вошли в коридор, и нас встретил знакомый запах разложения, хотя и не такой сильный, как раньше. Хармвелл потопал вперед, подняв фонарь повыше, и нечаянно задел меня. Я закрыл нос и рот шарфом и проследовал за ним.
Внутренние двери тоже были открыты. Мы заглянули в темную глубь ямы. Слабый свет фонарей подрагивало в темноте, словно водная гладь.
— Господи, — пробормотал я. — Боже мой.
Хармвелл цокнул языком.
— Кто это? — спросил он.
Я не ответил. На дне ямы лицом вниз лежал какой-то человек, голова его была скрыта шляпой. На незнакомце было темное длинное пальто с высоким воротником. Руки раскинуты, а тело вдавлено в тонкий слой грязной соломы и талого снега.
— Кто это? — повторил Хармвелл уже более настойчиво. — Ради всего святого, Шилд, кто это?
61
Некоторые воспоминания преследуют нас словно привидения, — иные приятные, иные нет, но в любом случае от них нельзя убежать или притвориться, что их не существует. И хотя мне не очень хочется останавливаться на том, что произошло дальше, придется записать все по порядку.
Итак, освещение. Его единственным источником являлись наши фонари. Блеклый свет заполнил помещение, подрагивая, словно болотный газ, отчего даже воздух казался плотным и каким-то нездоровым. На камнях, кирпичах, талом снеге и теле на дне ямы — на всем блестели капельки воды, отражавшие тусклое пламя фонарей.
Я взглянул на Хармвелла, который смотрел на тело, ухватившись одной рукой за косяк. Мне показалось, что на его черной щеке выступила испарина. Он все время что-то беззвучно шептал, вероятно молитву.
— Кто это? — повторил он шепотом, но его зычный грудной голос прокатился по леднику и отразился от стен, как и свет фонарей.
— Не знаю.
Но вообще-то я знал, и то, что я знал, было просто ужасно. Я ухватился за скобу в стене, поставил свой фонарь на порог и перелез через край ямы. Моя нога нащупала ступеньку железной лестницы. Шаг за шагом я спускался в яму, очень медленно, поскольку полы пальто намокли и хлопали по ногам. Меня встретил запах смерти, который с каждой пройденной ступенью становился все сильнее.
— Опустить фонарь? — крикнул Хармвелл.
В яме было очень промозгло, возникло ощущение, что холод проникает в кости, чтобы поселиться там.
— Мистер Шилд? Мистер Шилд?
Я поднял голову и увидел лицо Хармвелла, нависшее над ямой, — белки его глаз казались потрясающе яркими. В ответ я лишь слегка покачал головой, не хотелось открывать рот и вдыхать этот спертый воздух. Я нащупал следующую ступеньку. Фонарь был не нужен, ведь я и так знал, что найду на полу: ночной кошмар, который отравит наши жизни и заполнит каждую пядь нашего существа, словно ядовитый газ.
Правая нога утонула в кашице из соломы и талой воды, покрывающей дно ямы. Труп, черный влажный сверток, лежал головой к лестнице. К стенке ямы было приставлено колесо от телеги. Я с глупым видом таращился на него, пытаясь представить, что же оно делает в яме, куда ни одна телега никогда не проедет. Я стянул правую перчатку и протянул руку, но там, где мои пальцы ожидали найти дерево, они встретили холодную и колючую поверхность ржавого чугуна.
— Мистер Шилд? — крикнул Хармвелл, и в его голосе послышалось настойчивое волнение, почти возбуждение: — Мистер Шилд, что вы нашли?
— Это… похоже на колесо…
— Оно служит решеткой для стока, — объяснил Хармвелл.
Мой взгляд скользнул вдоль трупа к круглой дыре посередине пола, около метра в диаметре. Нога трупа свисала над нею. Я наклонился и дотронулся кончиком пальца до длинного черного плаща. На мужчине все еще была плоская широкополая шляпа, которую удерживал на голове шарф, завязанный под подбородком, но из-за падения она сбилась на сторону.
С самого начала я был на сто процентов уверен, что человек, лежащий в яме, мертв, но теперь видел, что иначе и быть не могло, поскольку его рот и ноздри погрузились в талую воду. Как и в случае с несчастным сыном мистера Ноака, этот человек тоже мог утонуть в луже, если, конечно, был жив в момент падения. Я дотронулся до узкой полоски кожи над воротником. Все равно, что пощупать мертвого ощипанного фазана.
— Он дышит? — спросил Хармвелл торопливым шепотом. — Подождите, я спущусь с фонарем.
Я ощутил рвотный позыв.
— Черт побери, разумеется, он не дышит!
Сапожные гвозди в подошвах чиркнули по железным ступеням. Фонарь раскачивался из стороны в сторону; внезапно у меня в голове все поплыло, как в те времена, когда меня пичкали для успокоения настойкой опия, и мне показалось, что качается яма, а не фонарь, а ледник показался огромной клеткой ледяной птицы, накрытой покрывалом и раскачивающейся над черной пустотой. Темный сверток растворился в полумраке, а потом снова бросился в глаза.
Ayez peur, предупреждал меня попугай в Семи Циферблатах. Ayez peur. Бойтесь! Бойтесь!
Сейчас я боялся уже за всех нас, особенно за Софи.
— Бедняга, — Хармвелл держал фонарь над головой трупа. — Надо его перевернуть.
Мы склонились над телом. Я взялся за левое плечо и предплечье, а Хармвелл подсунул огромную ручищу под бедро. Мы потянули. Труп не сдвинулся с места.
Влажное окостеневшее тело казалось ужасно тяжелым. Мы потянули сильнее, и наконец талый снег хлюпнул, отпуская свою добычу. Труп упал на спину, подняв фонтан брызг. Мы с Хармвеллом отпрянули. На мгновение воцарилась тишина, которую прервало лишь журчание потревоженной воды. Свет фонаря упал налицо.
— Нет, — сказал я. — Нет, нет, нет…
— Что нет-нет-нет? — проскрежетал Хармвелл мне прямо в ухо.
Нет, перед нами лежал вовсе не Генри Франт, а женщина, которая его любила.
62
— Необходимо найти мальчиков, — сказал я, поднимаясь вслед за Хармвеллом по лестнице.
Хармвелл стоял у двери, ведущей в коридор.
— Вы лучше меня знаете их любимые места. Если хотите, я останусь и посторожу тело.
— Мы быстрее отыщем детей, если пойдем вместе. Им, возможно, потребуется помощь.
— Вы правы, — лицо Хармвелла оставалось в тени. — С другой стороны, нельзя оставлять миссис Джонсон без присмотра. Так никуда не годится.
— Она не станет возражать, сэр, по крайней мере сейчас. Мальчики важнее. Нужно обыскать развалины.
Его упорство озадачило меня, хотя я и не переставал думать о безопасности мальчиков. Я вспомнил, как накануне утром старший рабочий рассказал мне о засоренном стоке ледника, и внезапно мне пришло в голову, что сегодня одна из немногих ночей в году, когда ледник будет не только не заперт, но и пуст, иными словами, легкодоступен. Возможно ли, чтобы моего спутника посетила та же мысль?
Я прошел мимо Хармвелла и двинулся по коридору к выходу. Эта ужасная ночь еще не закончилась. Еще свежи были воспоминания об отравленном мастифе и лязге железных челюстей капкана. Хармвелл выбрался вслед за мною на воздух.
— Репутации бедной леди уже ничего не повредит, — заметил он своим зычным пасторским голосом. — Но вы правы — нужно подумать о живых.
Мы медленно побрели по оврагу добрались до тропки, ведущей вдоль берега озера, и пошли быстрее. Каждые несколько шагов мы выкрикивали имена мальчиков, и гулкий бас Хармвелла смешивался с моим баритоном. Наконец мы взобрались на холм, у подножия которого находились развалины и Грандж-Коттедж. Удушливая темнота давила своей тяжестью на спящую землю. Слева от нас чернел лес.
— Стойте, — сказал Хармвелл. — Слышите? Крикните еще раз.
Через мгновение я тоже услышал — звонкий детский голосок, раздававшийся откуда-то снизу, еле слышно отвечал на наши крики. Невзирая на опасность, мы, спотыкаясь и поскальзываясь, помчались по заснеженному склону. Когда я нырнул в темноту, то вспомнил ясный холодный день святого Стефана, когда мы вместе с Софи бежали за мальчиками.
Голосок повторял снова и снова:
— Мы здесь, сэр! Здесь!
С подветренной стороны самой высокой из разрушенных стен мы обнаружили съежившихся мальчиков. Они нашли убежище в нише заваленного дверного проема. Снег замел их по колено. Эдгар держал Чарли на руках.
— О сэр, — сказал маленький американец, стуча зубами от холода. — Я так рад… Чарли так разволновался… а потом уснул… я хотел сходить за помощью, но боялся оставлять его одного, да и не знал, куда идти…
— Вы поступили совершенно правильно. Мистер Хармвелл, предлагаю укутать их и отнести домой.
Чарли встрепенулся, когда мы пошевелили его, и начал тихонько плакать. Мы укрыли его плащом. Я снял с себя пальто и накинул на Эдгара, после чего мы дали обоим мальчикам по глоточку бренди и выпили сами. Охнув от натуги, я забросил Эдгара себе за спину, Хармвелл поднял Чарли, и мы начали медленный и бесконечно тяжелый подъем на вершину холма.
