Миюки Миябэ - Горящая колесница
— Вы могли бы сообщить о моей просьбе вашему сыну?
Снова молчание. Через некоторое время женщина наконец откликнулась:
— Мы понимаем, что обошлись с Кёко нехорошо. Я от всей души сожалею об этом. Но если вы хотите узнать, где она теперь, то вряд ли мы сможем вам помочь. Мы сами сейчас ничего о ней не знаем. Так что, пожалуйста, не надо ничего спрашивать у сына. Вы лишь разбередите старую рану.
Всё это она выдала на одном дыхании, торопясь, чтобы собеседник не успел что-либо возразить.
— Алло… — начал было Хомма, но трубку уже повесили.
Конечно, как могут у семьи Курата и у Кёко Синдзё быть общие счастливые воспоминания? Хомма с самого начала понимал, что эти люди вряд ли станут встречаться с ним по доброй воле и отвечать на его вопросы. Режима наибольшего благоприятствования он, разумеется, не ожидал. Но когда отказывают наотрез и буквально умоляют оставить в покое, становится как-то неловко врываться к людям в дом и учинять допрос. Придёшь — а они будут молчать, мол, нечего рассказывать… Тогда и вовсе ничего не добьёшься.
Уж лучше бы эта женщина с самого начала разозлилась, накричала на Хомму: «Совсем рассудок потеряли? Чтобы мы ещё вели беседы об этой мерзкой девице?» Злоба ведь делает людей красноречивыми.
Так что же, всё-таки сходить к ним?..
Исаку и сына, которые по дороге в магазин заодно проводили Хомму до станции, он предупредил, что на этот раз может отсутствовать дня два или три.
— Только ты звони нам, пожалуйста, чтобы мы хоть знали, жив ты или нет, — обречённо отозвался Сатору, он уже не сопротивлялся.
Когда экспресс «Синкансэн» тронулся, Хомма мельком заметил, как Сатору и Исака, о чём-то переговариваясь, плечом к плечу шагают к лестнице на платформу для обычных электричек. Секунду спустя, эта картина осталась позади, но почему-то врезалась в память. Хомма почувствовал, что эти двое похожи на кровных отца с сыном куда больше…
В поезде «Нагоя — Касикодзима» Хомма расположился в широком кресле поудобнее и погрузился в чтение материалов, которые ему добыл из базы данных знакомый журналист: о нераскрытых преступлениях, связанных с обнаружением неопознанных расчленённых трупов. Вагон был полупустой, — видимо, туристский сезон ещё не начался. Хомма был признателен судьбе за то, что здесь он мог свободно разогнуть колени, в отличие от битком набитого экспресса «Синкансэн».
Журналист поработал весьма продуктивно. Место обнаружения трупа, найденные части тела, предположительный возраст и пол жертвы, список найденных вместе с останками вещей — всё это по порядку, аккуратно было вписано в таблицу. В графе примечаний даже говорилось о том, как проходило далее следствие по каждому отдельному случаю. Благодаря таблице Хомма свою работу завершил в два счёта. Среди множества расчленённых женских трупов ему удалось выбрать один, наиболее «подходящий».
Это произошло 5 мая 1990 года. В День детей, последний праздничный день «золотой недели», в городе Нирасаки префектуры Яманаси, недалеко от кладбища, были найдены левая рука, туловище и обе ноги ниже колен, предположительно принадлежавшие молодой женщине. В отчёт было сказано, что труп уже начал разлагаться и местами виднелись кости, но на ногтях кисти левой руки ещё можно было различить красный лак. Из личных вещей упоминался лишь браслет на щиколотке правой ноги.
Интуитивно Хомма почувствовал: это то самое, что он искал.
И по времени сходится. Из «Кооператива Кавагути» Сёко Сэкинэ пропала семнадцатого марта 1990 года. Если предположить, что убили её не позднее следующей недели, то к пятому мая тело как раз так и выглядело бы.
Рука, туловище и ноги были завёрнуты в полиэтилен отдельно друг от друга и выброшены на свалку в дальней части кладбища. Видимо, вороны или бродячие собаки, учуяв запах, разворошили останки, и из кучи мусора показалась рука. Это заметили посетители кладбища, которые приводили в порядок могилу, и поднялся переполох.
Впоследствии оказалось, что полиэтилен, в который упаковали части тела, был взят из ресторана, предлагающего суши на дом. Сеть этих ресторанов имеет многочисленные отделения на северо-востоке страны. Множество людей когда-либо заказывали суши в этом ресторане, поэтому улика особой ценности для следствия не представляла. Да и браслет оказался дешёвеньким, всего лишь жёлтая медь с позолотой да с каким-то цветным камушком. Стоить такая вещь могла от силы две или три тысячи иен, не больше, и стать ключом к разгадке преступления, конечно, не могла.
Как только расчленённый труп обнаружили, уголовный розыск префектуры Яманаси приступил к широкомасштабным поискам, чтобы выявить ненайденные части тела: голову, правую руку и бёдра. Поиски оказались безрезультатными. В ходе опроса жителей соседних домов не выявлено было ни подозрительных личностей, ни подозрительных транспортных средств, и следствие зашло в тупик.
Кладбище, где был обнаружен труп, находилось в нескольких шагах от местной достопримечательности — статуи буддийского божества Каннон. Поблизости есть даже исторический музей. На выходные сюда приезжают туристы из других регионов. Город Нирасаки находится недалеко и от таких туристических объектов, как Кофу[12] и горячие источники Исава. В связи с тем, что князь Такэда Сингэн[13] вдруг стал очень популярным историческим героем, а также на фоне широкомасштабного строительства в провинции город Нирасаки перестал быть местом, где «чужие не ходят». В какой-то мере следствием этого стал и трагический инцидент с расчленёнными останками.
Кладбище города Нирасаки, — значит, префектура Яманаси… Хомма задумался. Насколько эта местность была знакома Кёко Синдзё? Об этом тоже следовало спросить у Кураты.
И всё же, где спрятаны остальные части тела? И главное — где голова?
Если исключить извращенцев, преступники обычно расчленяют трупы по следующим двум причинам: либо для того, чтобы затруднить распознавание трупа, либо для того, чтобы труп проще было спрятать. По второй причине довольно часто трупы своих жертв расчленяют убийцы-женщины, хотя поначалу это могло бы показаться странным. К примеру, был давний случай, когда переполох наделал обнаруженный в притоке реки Аракавы расчленённый труп полицейского, а в результате виновными оказались жена и тёща убитого. Конечно, расчленение трупа — это тяжёлая работа, но в такой чрезвычайной ситуации, после совершения убийства, в человеке вдруг пробуждается какая-то дикая сила, как на пожаре. К тому же расчленять тело в каком-нибудь укромном месте, например в ванной комнате можно не спеша, не беспокоясь о времени; так что с этой работой может справиться и женщина.
Так и Кёко Синдзё обошлась с трупом Сёко Сэкинэ. Часть останков она выбросила на кладбищенскую свалку в Нирасаки, а где же остальное?
Хомме уже не казалось, что вот так категорично утверждать вину Кёко — преждевременно. Доныне он безошибочно шёл по её следу, и этот факт внушал ему горестную уверенность.
Хомма взглянул в окно: серые облака, затянувшие небосвод, когда он выехал из Нагои, теперь опустились совсем низко, и до них, казалось, можно было дотронуться рукой.
Его нынешние поездки по стране — это не экскурсии и не командировки по линии Полицейского управления. Это требующая завидного упорства работа по добыванию и сверке информации: нужно наносить факты на чистую контурную карту и связывать один с другим, как узловые точки. Поэтому такие пустяки, как погода, Хомму не занимали.
Тем не менее, когда сразу после объявления о прибытии на Центральный вокзал города Исэ дождь, словно поджидавший этого, застучал по окнам электрички, Хомма всё-таки приуныл. Эти капли дождя будто напоминали о том, каким коротким оказался период в жизни Кёко Синдзё, когда она была чьей-то женой, имела семью и просто спокойно жила в этом городе, а также о трагической развязке после недолгого супружеского счастья.
Когда, пройдя через турникеты, Хомма вышел из здания вокзала на улицу, дождь уже превратился в изморось. Поднимешь лицо, и его окутывает сплошная холодная мокрая пелена, волей-неволей глаза сощуриваются.
«Над её головой, наверное, тоже всегда шёл дождь», — подумал Хомма.
Сверив адрес и стараясь не приближаться к зданию, где размещалась фирма недвижимости «Курата», Хомма прошёл около двух кварталов, пока не увидел крошечную фирмочку, которая также осуществляла сделки с жильём. В окне был выставлен стенд величиной с циновку татами, рекламирующий различные квартиры. Открыв раздвижную дверь в алюминиевой раме и окликнув хозяев, Хомма вошёл в помещение. Толстый старик, сидевший в кресле с подлокотниками (оно занимало едва ли не половину комнаты, которая и так-то была не просторнее одного цубо), вдруг вскочил на ноги, бросив лишь:
