Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша
— Не получится! — сказал он в, широко размахнувшись, нанес секущий удар.
Басурман бил справа налево, наметив точку приложения силы чуть левее шеи. Он не был уверен, что сможет отрубить голову этим мечом, но острое лезвие сделало свое дело. Башка отскочила в сторону, а туловище завалилось вбок, отброшенное сильным ударом.
Мир завертелся у Касема перед глазами. Он стукнулся обо что-то затылком, и на миг ему показалось, что он катится по земле. Наконец верчение прекратилось, и он замер на боку, глядя на противника под очень необычным углом. Рядом с мотоциклистом лежало чье-то тело. Хашими не понимал, откуда оно здесь взялось, но мало ли чудес можно увидеть, наевшись гашиша? Касем вдруг почувствовал, что задыхается, и попытался вдохнуть, но ничего не получилось. Мир стал быстро тускнеть для него, пока не наступила полная темнота. Басурман с ног до головы перепачкался кровью. Уже не обращая внимания на прохожих, он пихнул в ножны меч и обтер ладонью забрызганное кровью араба лицо. Невольно взгляд задержался на голове, косящейся на него вполне осмысленным взором. «Он меня видит!» — понял Басурман и со всех ног побежал прочь, чтобы оказаться как можно дальше от этого места.
После того как профессор Шилух удостоверился в подлинности свитка, Готтенскнехт получил причитающуюся ему сумму — не много за такую древнюю книгу, но попробуй продай без риска кому-нибудь другому! Немец был удовлетворен сделкой. Старичок убрал свиток в большой коричневый портфель.
Множество сильных ударов в дверь и треск расколотого косяка заставили Фридриха Готтенскнехта испуганно замереть. В квартиру ворвались дикие азиаты с кинжалами: мелкие, черные, похожие на классических пигмеев из трактата фон Либенфельса «Тео-зоология, или Гримасы Содома и Электрон Богов».
«Ответный удар исмаилитов», — мелькнуло в голове Готтенскнехта. Боковым зрением он увидел поднимающегося со стула доктора Шилуха, портфель медленно падал с его коленей, а сарацины неслись прямо на старика, который должен был принять на себя первые удары.
Рев длинной очереди был оглушительным в замкнутом пространстве тесной комнаты. Арабы повалились на пол, один попытался подняться, но его тут же скосил ураган свинца.
— Шлемазлс! — выцедил Амнон Шилух, опуская дымящийся «миниузи». Он выщелкнул пустой магазин и достал из портфеля новый.
Фридрих Готтенскнехт вдруг понял, что ему надо срочно уезжать из этой страны.
— Я на машине, — словно угадал Шилух его мысли. — Подожду вас.
На сборы пресвитеру не потребовалось много времени. Документы и деньги — вот весь его багаж.
Какое счастье, что успел превратить золото Хасана Саба в шестьдесят тысяч долларов! Амнон Шилух не успел дойти до дверей, как Готтенскнехт уже мчался за ним.
Они сели в лифт, обогнав шедшего на перехват по лестнице пятого сарацина. Того сильно шатало, глаз был подбит, и воином он был никчемным.
Не встретив на своем пути сопротивления, Шилух убрал в портфель «узи», и они сели в машину профессора.
— Куда вас отвезти? — спросил он.
— Поедем на железнодорожный вокзал, — ответил Готтенскнехт. — Я покажу дорогу.
Воистину, Провидение было благосклонно к добросовестному и усердному в своем деле тамплиеру!
«Сделал дело — гуляй смело!» — я не мог не согласиться с народной мудростью: дело свое я сделал и мог смело гулять. По крайней мере, весь остаток сегодняшнего дня — напропалую.
Аккуратно обогнув присыпанную гравием яму, я въехал под арку родного дома и стал выруливать к своему парадному. Мимо медленно проплывали мусорные бачки и сварные конструкции на игровой площадке. В песочнице возились дети, их мамаши кучковались на скамеечках рядом. Они проводили «Ниву» безразличными взглядами, подыскивая тему для очередного разговора. «А ведь в таких посиделках пройдет жизнь большинства из них, — вдруг подумал я. Наплодят детей, затем детки осчастливят их внуками, воспитывать которых опять же придется этим новоиспеченным бабушкам. Лет через тридцать — сорок, глядишь, соберутся старые товарки в одряхлевшем вместе с ними дворе, дабы посудачить на вечные темы, а — опаньки! — жизньто прошла! Не хотел бы я оказаться на их месте».
Мне даже не по себе стало от такой перспективы, и тут я увидел, как одна из подруг отделилась от своего стада и направилась вслед за «Нивой». Я аккуратно причалил на стояночку напротив парадняка, где притулилась знакомая «Волга». Слава здесь? Сейчас выясним, что он тут делает. Я заглушил мотор, но домой не торопился, отдуваясь после утомительной поездки. Ну и денек выдался. Болел бок, болела рука и спина. Как же я замотался!
Впереди ждала масса дел: книги, которые надо разгрести, Маринка, которой надо что-то наплести про книги, испанцы, которым необходимо вернуть вещи «вождя народов», да и сами предметы требовали изучения их способности влиять на память, да еще в машине валялся меч Истребителя, весь в подозрительных бурых разводах. По уму, его надо было выкинуть где-нибудь в лесу, но я как-то не сообразил. Словом, забот хватало, а тут еще девица-красавица, которой что-то от меня надо. Девицу я, впрочем, узнал: невинно пострадавшая заложница Ирка, которую я честно выкупил из плена.
Когда Ира приблизилась, я вылез из кабины, кряхтя от ноющей боли в спине.
— Здравствуй, Илья, — сказала она.
— Привет. — Я оперся о дверцу, потому что стоять прямо было невмоготу.
— Слушай, ты на меня не сердись, — начала она. — Я вижу, ты машину купил…
— Да я не сержусь, — в самом деле, что мне обижаться. — Все нормально.
— Может быть, ты зайдешь к нам сегодня в гости?
Я сообразил, что Ира еще ничего не знает о моих взаимоотношениях с Маринкой, вместе ни разу не видела. Однако пускаться в объяснения не стал.
— Я очень устал, Ира, — честно признался я.
— Бедненький, — жалостливо протянула в ответ подруга. — Хочешь, я к тебе приду?
Я помотал головой, представив на двери табличку «Сексуальные услуги не требуются».
— Ну ладно, — погрустнела она. — Тогда я пойду?
— Иди.
— Слушай, — она просительно посмотрела на меня, — ты мне что-нибудь можешь одолжить?
Люблю конкретику, а фраза расставила все по своим местам. Затруднения финансового плана у Иркиной семьи были и будут всегда, но сейчас наступил, видимо, особо тяжелый период, заставивший забыть обиды и пойти на примирение. Раньше она столь откровенно на хлеб не просила.
— Сколько тебе надо? — Я полез в карман за бумажником.
— Ну, хоть полтинник.
Я усмехнулся и протянул ей сотенную купюру.
Впрочем, что эти сто тысяч сейчас — один раз в магазин сходить? Жизнь у Ирки не сахар, но теперья ей не помощник.
— Спасибо, — негромко сказала Ира.
— Вышла бы ты замуж, что ли, — посоветовал я.
— Возьмешь — пойду, — невесело отозвалась она.
И на моей кислой физиономии прочла ответ.
— Ну, пока, — торопливо произнесла она.
— Пока.
Ира немного помялась, пересиливая остатки гордости, и добавила: — Ты мне позвони.
— Ладно, — ответил я и с облегчением проследил, как она возвращается в родные пенаты. Затем я окинул взглядом дом и нашел свои окна. Лица Маринки, к счастью, не увидел. Любопытно, чем она там со Славой занимается?
Оттолкнувшись от дверцы, я выпрямился, закрыл машину и потащился домой, чувствуя себя обессилевшим и разбитым. Первое, что я увидел, отперев дверь, была Славина морда, виднеющаяся в комнате, — корефан изучал книги. А смотрел ли он гравюры? «Настоящий джентльмен тот, кто приглашает девушку в спальню посмотреть гравюры и показывает ей гравюры». А если гравюры приглашает посмотреть дама?
— О, здорово! — обрадовался моему приходу корефан. Он был в своей кожаной куртке, которую не любил снимать даже в гостях. Столь невинный вид наводил на мысль, что гравюры в спальне он не смотрел.
— Привет, — выпорхнула следом Маринка. Рот до ушей, сияет прямо как… Я едва удержался, чтобы не сплюнуть, но вместо этого спросил: — Как гравюры? — Первое, что в голову пришло.
— Ничего, — улыбнулся Слава, в руке он держал какую-то книгу. Путевые.
Я аж зубами заскрипел.
— Что-что? — не поняла Маринка, но объясняться с ней я посчитал излишним.
— Ну, привет, привет, — пожал я Славе руку.
Как все же с ним просто. «Щелкни лошадь в нос, и она махнет хвостом».
— Рассказывай, — набросилась на меня Марина, — что ты теперь натворил и откуда эти книги.
«„Натворил“ — знакомое словечко, — отметил я. — Опять, наверное, с мамой общалась».
Я чмокнул ее в щеку и повернулся к другу.
— Эвон, что я принес, — заблажил я, доставая из кармана раритеты.
— Ага, — обрадовался Слава и сообразил: — Значит, ты нашел свиток?
— Свиток — это что, — продолжал я тоном юродивого, да и стоять согнувшись было несравненно приятнее — организм сам находил наименее болезненную позу, — свиток — это семечки. Ты гравюры смотрел?
