Елена Гайворонская - Пепел звезд
Соломатин бросил на него выразительный, полный товарищеской укоризны, взгляд.
– Он же – бессребренник. Обидится.
– Верно, – похвалил сотрудника майор, – всегда нужно учитывать чувства коллег. К тому же, действовал он не по уставу…
– Но адвокат за него горой, – неприязненно заметил Соломатин. – Как за кровника…
– Да Бог с ним, Фроловым, – добродушно махнул широкой ладонью майор. – Он уже одной ногой на Петровке. Прислали на него запрос.
– Взлететь решил, – съязвил Соломатин. – Больно падать будет.
– Он с мафией хочет бороться, – сказал Гриценко.
– Правильно. Пускай борется. А мы здесь будем работать. Скромно. Честно. Добросовестно, – мягко произнес майор, умильно повертев в натруженных пальцах ключи от новенькой «девятки».
В кабинете Дмитрия раздался звонок.
– Какого хрена, адвокат? Прихожу оплачивать ремонт моей тачки, а на сервисе говорят: «Не нужно. Уже внести за полный комплекс услуг.» Твои проделки?!
– Не понимаю, о чем ты, Фролов, – вложив в интонацию максимум искренности, сказал, втайне улыбаясь, Дмитрий.
– Что-то я не очень тебе верю, адвокат.
– И напрасно. Доверять людям надо, опер.
– Ладно, как подружка, не выписали?
– Пока нет, – вздохнул Дмитрий, – обморожение конечностей плюс пневмония – не шутка. Но уже лучше. И не подружка, балда, а невеста. На свадьбе ты первый гость.
– Ловлю на слове. Передавай привет и скажи, чтоб поменьше садилась в чужие машины. Особенно с посольскими номерами. Будь здоров.
– И ты не кашляй, – пожелал Дмитрий.
В трубке раздались частые гудки. И кстати. Потому что в этот момент, пыхтя и отдуваясь, вкатился колобком в кабинет сам Терехов Иван Иваныч. Ему довелось проделать длинный путь по двум этажам, что само по себе говорило о многом.
– Добрый день, Дима. Как рука?
– Спасибо, ничего, – Дмитрий легонько коснулся повязки на левом предплечье.
– Значит, все позади. Можно снова работать. К тебе уже очередь.
– Сутенера не возьму, – отрезал Дмитрий.
– Бог с ним, – махнул пухленькой ручкой директор, – я его Валере отдал. Выбирай, самые высокооплачиваемые, – он послюнявил палец и принялся листать бумаги, – террорист, взрыв на Котляковском кладбище… Киллер Артур Григорян, кличка Стрелок. За него армянская диаспора платит по полной программе. А «взяли» его, кстати, ребята из того отделения, где ты делом Крылова занимался.
– Не капитан Фролов брал? – дрогнувшим отчего-то голосом спросил Дмитрий.
– Нет, – пожал плечиками Иван Иваныч, – какой-то капитан Смольский. А что?
– Ничего… – Дмитрий опустил подбородок на лежащую на столе здоровую руку, – почему-то у меня такое чувство, словно я уже работаю на некоего Виталия Кротова…
Все последние дни Виталий Кротов пребывал в состоянии глубокой депрессии, которое не могли развеять ни водка, ни сауна, ни даже новая молодая любовница – двухметровая красотка-модель Светлана.
Набеги на территорию не прекращались. На днях его ребята подстрелили двоих, никаких документов, опознавательных знаков. Они могли прийти откуда угодно, Россия огромная страна. Впервые он задумался о том, насколько огромная… И как он, стань президентом, будет ее держать, если не в состоянии справиться с какими-то пришельцами-отморозками. Он видел тела убитых. Лица молодые, упрямые, жадные… Кто этот загадочный Невидимка, по воле которого эти сопляки, не колеблясь, шагнули под пули, успев уничтожить несколько надежных кротовских ребят? Сколько он им платит? И откуда у него такие деньги?
Еще Мерин куда-то запропастился. Неужели он ведет двойную игру? Сука… Или…
Кротов подпер кулаком квадратный подбородок, впервые задумавшись, на кой, собственно, ляд, ему все это нужно на старости лет? Только что он вернулся домой, в свою завидовскую резиденцию, из казино в сопровождении такого эскорта, какой не снился и Саддаму Хусейну. Что, он теперь и срать должен с охранником? Может, еще и трахаться?
Ноутбук Кротова подал сигнал. Кто-то выходил на связь. Может, Мерин? Кротов долго разглядывал вращающуюся на дисплее большую мерцающую «К», все не решаясь надавить на клавишу…
– Привет! Хочешь поразвлечься? – хамский, издевательский текст, – через 15 минут на ОРТ…
– Что?!
– Увидишь – не слепой. Очень интересное кино!
«Тварь!» Кротов сорвал трубку. Рекламная служба ОРТ.
– Алло! Кротов говорит! Что у вас через 15 минут? Какой рекламный ролик? Собачьих консервов?
Сука! Дрянь!
Снова текст, то бежит, то мелькает, то врассыпную… Как он так делает?
– Что тебе сказали на ОРТ?
– Кто ты? Что тебе нужно? – непослушными пальцами Кротов тыкал по клавишам, не сразу попадая в нужные.
– Утенок Дональд. Давай позабавимся.
Даже когда-то на зоне, один, против троих разъяренных зеков, вооруженных железными прутами и остро отточенными «перьями» – ножами, он, кажется, испытал меньший ужас… Там все было ясно – вот враг. Бей, кромсай, грызи… А здесь – призрак. Фантом.
– Хочешь, покажу что-то интересненькое?
– Виталий, дорогой… – это вошла Светлана в прозрачном пеньюаре.
– Убирайся! – заорал Кротов. – Пошла вон, сука!
Текст тем временем погас.
Высветилась картинка. Цветная. Отснятая на камеру.
Человеческая рука с отрубленными пальцами. Левая. На запястье – новехонький «Роллекс»…
«У тебя новый Роллекс? – Да, тот где-то посеял…»
– Пашка… – прошептал Кротов.
Снова текст, прямо по картинке…
– Показать все? Выбери: Да/Нет.
Поддаваясь правилам кошмарной игры, Кротов ткнул пальцем «Да».
Он увидел лежащего на снегу человека. Рот приоткрыт, будто в последнем слове. Пустые неживые глаза недоуменно и испуганно смотрят в неведомую даль…
Кротов вдруг затрясся, как в малярийной лихорадке. Больно закололо слева, в груди. Говорят, там находится сердце… Он слишком много перевидал жмуров в своей жизни, чтобы привыкнуть и не испытывать ничего, разве чувство гадливости к лежащему телу, которое вскоре покроется трупными язвами, начнет вонять… Но почему-то никогда не отождествлял этот неприятный процесс ни с собой, ни с Пашкой… Не думал, что будет так невыносимо больно потерять кореша… Друга.
«– Ты сделаешь меня премьером? – Само собой, чучело. Мы же в одной упряжке…»
Кротову показалось, что все его честолюбивые устремления, просачиваясь сквозь пустоту Пашкиных глаз, уходят в бесконечность, ускользают прочь.
Он вдруг подумал, что понял теперь, отчего так бесился Гром, когда Тарантино убрал Соленого… Гром, Профессор, Мерин – их уже нет здесь. Может, настал и его черед?
– Мы должны его похоронить.
– Конечно, – отозвался компьютерный Невидимка, – процессия, отпевание, гроб – все, как полагается.
«Точно, он свой.»
– Кто ты?
– Билли Клинтон. Включай ОРТ. Забыл?
– Собачьи консервы?
– Сюрприз для будущего президента.
Кротов помчался к телевизору с метровым экраном. Едва нашел пульт. Включил.
Огромные буквы. Белые по черному. И стекающее по ним красное… Символ крови.
«Карьера Виталия Крынкина-Кротова. Из уголовников – в президенты.»
Схватившись за сердце, Кротов упал на диван. Тупо смотрел в огромный сверхплоский экран. На мелькающие, под бесстрастное дикторское сопровождение, кадры.
Вот оно, досье. Оно не был блефом. Оно существует. И сейчас на него смотрят миллионы прильнувших к своим дешевеньким «окнам в мир» маленьких людей. Осмеянных, обобранных, обозванных дурацким, почти ругательным словом «электорат». Но, благодаря которым, он теперь не станет президентом. Никогда.
Наверно, надо уехать. У него полно недвижимости по всему миру. Денег. Связей. Он скупил на корню несколько крупных российских и западных компаний. Ему есть, куда податься. Надо лишь решить, куда. И какой в этом смысл. Ведь он всю жизнь мечтал о другом. О признании и почете здесь. Дома. А теперь все рухнуло. И на Западе не больно захотят иметь дело с погоревшим бандитом. Наверняка, сенсационный ролик уже крутит ЭнБиСи или СиЭнЭн…
Вновь сигнал с компьютера. Держась за грудь, Кротов еле дотащился до него. Почему-то он внезапно почувствовал себя очень старым и уставшим, будто ему было не пятьдесят, а все сто. Текст издевательски выплясывал, подмигивая и меняя цвет.
– Ну как, понравилось кино?
– Я убью тебя, сволочь, гад!
– Это невозможно.
– Почему?
– Потому что я уже мертв. Добро пожаловать в ад, Крот. Нам здесь тебя не хватает…
Не может быть! Антон Громов, призрак, материализовавшийся из его ночных кошмаров… Этого не может быть! Не может быть!!!
Ему стало вдруг нечем дышать. Он хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, но заглатывал лишь боль. Острую, чудовищную, раздирающую грудь. Хотел позвать на помощь, но из горла вырвался лишь хрип. Он едва сумел дотащиться до дивана и скорчиться на боку, пачкая подушки бегущей по губам слюной. А перед глазами продолжали мелькать отпечатавшиеся на стене буквы: «Добро пожаловать в ад».
