Михаил Петров - Гончаров и Бюро добрых услуг
- Останови кровотечение. - Через минуту уже слабым голосом попросил Коляринский.
- Остановим, товарищ, конечно остановим. - Заботливой наседкой захлопотал Ухов. - Мы что же не понимаем, все мы понимаем, чай не фашисты какие итальянские, имеем сострадание к советскому гражданину. Все мы люди, все человеки. - Туго перетянув собственным ремнем самый верх плеча Ухов вытер окровавленные руки о ковер и поощрительно улыбнулся раненому. Потенцию не гарантирую, а жить будешь, естественно если расскажешь нам правду. Мы слушаем тебя с удвоенным вниманием.
- А что тут говорить? - Уставившись в потолок вяло начал Коляринский. - Если разобраться, то никого я не грабил, никого не обирал, просто достал со дна морского то, что никто и никогда бы не достал. Об этих украшениях и думать забыли. Никто о их существовании не догадывался. Так можно ли называть меня грабителем?
- Конечно нет, - усмехнулся Макс, - какой же ты грабитель, Коляринский? Никакой ты не грабитель, а самый настоящий постперестроечный мародер и альфонс. Пользуясь документами, фотографиями и воспоминаниями своей жены ты довольно быстро воссоздал картину произошедшего и благодаря своей фантазии дорисовал недостающее.
- Но ведь дорисовал! А вы думаете это просто? На это у меня ушло почти год. Да почти год напряженной работы мозга. Факты и воображение, вот все мое оружие. Учтите, я никому не причинил зла, никому не сделал больно. Так какой же я альфонс, или, тем паче, мародер? Вы даже не представляете как трудно мне пришлось.
Когда Вера в первый раз рассказала мне историю своего рода, я тогда не обратил на это никакого внимания. Подумаешь, золотых дел мастер, да к тому же ещё раскулаченный, у нас на Руси таких тысячи, но вот однажды...
Однажды в конце девяносто шестого года я залез на антресоль, чтоб отыскать там бутылку когда - то спрятанной водки. Это было зимнее утро, голова после вчерашнего ресторана болела жутко. Верка ушла на работу так что в моем распоряжении был весь день. Антресоль большая, на ней можно было стоять во весь рост, а хлама там накопилось - на КамАЗе не увезешь. Но и спиртного я там спрятал не одну бутылку.
Разложив старый матрас я не торопясь потягивал коньяк и мечтал о том дне когда смогу вот так свободно, без понуканий проклятой супруги, предаваться безделию. Совершенно неожиданно мой взгляд упал на обычный фанерный ящик в котором раньше отправляли посылки для друзей и родственников. Запустив туда руку я вытащил несколько пожелтевших, выгоревших папок под завязку набитых старыми фотографиями.
Накормленные гуси сидели на насесте, а детей у нас не было, следовательно и мне особо делать было нечего. Сначала от скуки я лениво перебирал фотографии, но когда открыл пакет со снимками прадеда Василия Вячеславовича, то невольно насторожился и стал как - то внимательней. Почему это произошло я и сам толком не знаю, может от того, что раньше слышал о его пропавшем богатстве, может флюиды, а возможно просто бес попутал. Как бы то не было я внимательно разглядывал каждую фотографию и неожиданно на одной из них я почувствовал едва ощутимую наколку.
Не знаю чем я руководствовался, но я ещё раз, заново прощупал все фотографии и пришел к выводу, что некоторые из них наколоты не случайно. Всего фотографий было девятнадцать штук и на семи из них стояла наколка. Выложив их в один ряд я присвистнул. На всех семи снимках был изображен фасад старого дома Веркиных предков и что самое удивительное, правый угол этого дома был проколот в одном и том же месте. Тут уж ни о какой случайности речи быть не могло.
И вот тут-то мне подумалось, а что если этот жук, Василий Вячеславович, никуда, ни в какую комиссию золотишка не сдавал, или сдавал ничтожное количество, а весь свой капитал надежно закопал под углом собственного дома? Вроде бы бредовая идея, но она полностью завладела мной. В течении нескольких месяцев я вынашивал её лелеял и ласкал. Она согревала мне душу и заставляло радостно биться сердце.
Я начал сопоставлять анализировать и даже прибегнул к помощи фотографа эксперта. Дело в том, что мне нужно было знать наверняка когда сделаны все эти фотографии, до того как прошла кофискация, или уже после нее. Только во втором случае вся моя мышинная возня обретала смысл.
Моей радости не было предела когда эксперт однозначно заявил, что три фотографии сделаны до революции, а четыре в тридцатых годах.
Еще несколько раз я дотошно расспросил обо всем Верку и понял, что пора идти с ней на разрыв. Я создал ей такие условия, что даже ангел бы отравил меня. Правда она оказалась сущим дьяволом, устроила мне такую Новогоднюю ночь, что лучше и не вспоминать. Однако своего я добился, я был свободен, холост и потенциально сказочно богат.
Сняв квартиру я обложился литературой об истории затопления города и скоро лучше любого старожила мог мысленно путешествовать по мертвым затопленным улочкам. Одно только беспокоило меня, не разобрали ли мой дом по бревнышку ещё до момента великого свершения. Но ответить на этот вопрос мог только я сам, потому что допускать к своему проекту посторонних я не согласился бы под страхом смерти.
К лету девяносто девятого года, на свои скудные копейки я собрал самое необходимое водолазное снаряжение и ночью предпринял первую попытку.
Все оказалось гораздо хуже чем я себе предполагал. На первых же метрах погружения из всех моих дырок хлынула кровь и мое спасение было просто чудом. Я понял, что никогда не стану даже вшивым ныряльщиком и мои мечты о подводном путешествии останутся просто мечтами. Вскоре врач подтвердил это официально.
Однако надо было жить и доводить задуманное до конца. Весь остаток лета и начало осени я терся возле водолазов и спасателей. В конце концов я познакомился с теми кого искал, не буду говорить их фамилии, поскольку это непорядочно.
- Конечно. - Прерывая его повествование ядовито улыбнулся я. Непорядочно закладывать подельников, тем более если тебя они уже заложили.
- То есть как? Я вас не понимаю? Неужели?..
- А то нет! Вас ограбил один из ваших любимых водолазов и два его подельника. По твоему откуда у нас появились эти цацки?
- Вы забрали их у того кто меня ограбил.
- А откуда грабитель мог знать, что лежит в твоем сейфе?
- Учтем, но все равно я пока воздержусь называть их имена.
В первых числах июня двухтысячного года состоялось первое погружение и оно оказалость неудачным, впрочем как и последующий десяток. Нам постоянно мешали, то любопытствующие отдыхающие, то рыбнадзор, а однажды к нашим лодкам подвалила даже речная милиция. Потому - то только к середине августа мы нашли дом Верещагиных. Теперь работа закипела веселее, мужики знали за что ломают копья и к концу месяца они доставили на борт первый улов, два мужских перстня. Клад не был упакован в одну кубышку как я себе ранее представлял. Украшения хранились в деревянных ящичках замурованных в фундамент. Когда откалывали угол финдамента, то большую их часть повредили и поэтому каждую безделицу приходилось выкапывать из песка и ила. Но как бы там не было, за месяц работы нам удалось поднять очень много ценностей.
- Очень много - это сколько?
- На этот вопрос я отвечать не буду. Что за привычка считать чужие деньги!
- Вот и я о том же. - Дружески похлопал его Ухов. - Что за привычка у тебя, Коляринский, считать деньги Веры Вениаминовны Верещагиной.
- Вера не имеет к ним никакого отношения. Она о них и знать не знала и думать не думала. Так что ваша оценка меня как альфонса, или хуже того, мародера, совершенно неверна и более того, оскорбительна. Исключительно благодаря своему уму и смекалке, рискуя собственной шкурой я добился того чего добился.
А теперь срочно вызывайте врача. Рука уже ничего не чувствует, как бы гангрена не началась. - Озабоченно разглядывая свое щупалце посетовал Геночка. - И еще, пока я добрый, до приезда врача, можете оставить драгоценности и убираться отсюда ко всем чертям. Обещая, что никакой волну поднимать не буду.
- Облагодетельствовал, отец ты наш родный. - От избытка чувств прослезился Макс. - По гроб жизни тебе обязаны. Только мы по другому сделаем. Обнаглел ты, скотина, до чрезвычайности и мы просто вынуждены принять соответствующие меры.
- Какие ещё меры?
- Простые. Стащим тебя вместе с твоим Майклом в подвал и оставим помирать возле любимого сейфа. Думаю, что дня через три вы окочуритесь и тогда вместе с начальником милиции Мишиным мы вас навестим и засвидетельствуем факт смерти. Картинка не вызовет никаких сомнений. Ты застукал своего охранника в тот момент, когда он пытался открыть сейф и бедолаге не оставалось ничего иного как в тебя выстрелить. Будучи смертельно раненным ты вытаскиваешь пистолет и наповал его убиваешь. Однако до того как взлететь на небеса Майкл успевает произвести ещё один, роковой для тебя выстрел прямо в голову. Как тебе это нравиться?
![Георгий Почепцов - Бюро добрых услуг рассеянного волшебника : [сборник]](/uploads/posts/books/205512/205512.jpg)