Игнасио Акунья - Частный детектив. Выпуск 12
— Спасибо. В какой комнате живет господин Аргирис?
— Номер 114.
Бегом поднялся по лестнице на этаж, где проживал Алекс. Перед комнатой 114 остановился и после короткого колебания постучал. Никакого ответа. Значит, Аргириса нет дома. И звонил он. Но вдруг зажегся свет.
— Кто там? — раздался сонный голос.
Я ответил.
— Прошу, заходите, — робко пригласил юноша.
Я понял, что разбудил его.
— Что-нибудь случилось?
Я придумал дурацкое объяснение, извинился и через несколько минут ушел.
Теперь была уверенность: звонит не он. Однако…
Заснуть не удавалось, и я решил позвонить Магде.
— Алло?
— Магда!
— Ты?
— Да. Ты была так близко в это мгновение, что я не мог устоять перед искушением поговорить с тобой.
— Любимый!
— Что ты делаешь?
— Просыпаюсь.
— Я тебя разбудил. Прости.
— Такое приятное пробуждение, никак не могу прийти в себя.
— Извини меня.
— Да, что ты!
— Ложись обратно в постель.
— Я люблю тебя.
Голос у нее сонный и нежный. Я услышал поцелуй, затем щелчок. Она слишком быстро приняла предложение вернуться в постель. Какая влюбленная женщина не хотела бы ночью поболтать с любимым, чтобы обменяться простыми и волшебными словами? Яд подозрения опять проникал в мою кровь. «Знаете ли вы, с кем сейчас ваша очаровательная тетушка? Ваша любовница вам изменяет». Неужели это правда?
Я выбежал из гостиницы, тут же взял такси.
— В Психико, — сказал я, и уселся в машину.
Я надеялся увидеть виллу, погруженную во мрак, тогда бы мои подозрения рассеялись. Дом действительно был погружен во мрак, но… Но два окна в конце первого этажа были освещены. А это были окна салона, где три дня тому назад мы занимались любовью…
— Остановитесь, — сказал я шоферу.
Но как вести себя? А если Магда действительно спала и забыла погасить свет или специально оставила его? Может, что-то понадобилось служанке, и она встала?
— Здесь выходите? — спросил водитель.
— Нет. Погасите фары и ждите.
Я остался в машине. Прижавшись к сидению, следил за двумя освещенными окнами.
Расстояние не позволяло безошибочно определить, был ли кто-нибудь в комнате. Но в какой-то миг показалось, что в окне промелькнула чья-то тень.
— Ждите здесь, — сказал я водителю и направился к железным воротам сада. В это мгновение свет в салоне погас, но через несколько минут зажегся уже в спальне Магды и снова погас. Я стоял без движения.
Вилла была погружена во тьму.
Чья же тень промелькнула в спальне?
«Знаете ли вы, с кем сейчас находится ваша очаровательная тетушка?» Шла ли речь о мужчине?
Хватит унижений! Нельзя же дойти до того, чтобы стучать в дверь ночью. Нетвердыми шагами я подошел к машине.
— В Афины.
Когда я вернулся в гостиницу, был уже четвертый час. Лег спать, ощущая физическую боль в сердце. Я и не полагал, что настолько влюблен. Влюблен к изранен…
Проснулся я очень рано, если вообще можно назвать сном мои ночные страдания. Я чувствовал себя больным, ожидающим печальный диагноз. Около девяти зазвонил телефон. Я услышал голос Магды:
— Уже проснулся?
— Только что, — солгал я.
— Благодарна тебе за ночной звонок. Но почему мы так мало разговаривали?
— Ты же хотела спать.
— Да, действительно, будто приняла снотворное и проспала как младенец.
«Как младенец». А свет?
— И ни разу не проснулась больше?
— Только сейчас, и хочу увидеть тебя как можно скорее.
Никакого сомнения — она лгала. И свет зажигала в салоне сама, а не служанка.
11
Минут через десять после беседы с Магдой я получил записку от комиссара Бекаса.
«В одиннадцать жду вас в ресторане «Зонарас». Буду очень признателен, если вы найдете время для этой встречи».
В 10.30 я уже был в «Зонарасе». За столиками на улице сидели шумные туристы. Поискав взором Бекаса, я уселся за свободный столик. Комиссар появился точно в указанное время.
Я заметил, как легко он двигался, несмотря на свое громоздкое тело. Бекас пожал мне руку, и веселая улыбка осветила его полное лицо.
— Не опоздал?
— Вы точны. Я пришел немного раньше.
Он уселся, оглядываясь.
— Прекрасный день!
— Изумительный!
— Зачем вызвали меня?
— Мне необходимо с вами поговорить, господин Никодемос.
— О чем?
— О многом. Например, о вашем дядюшке. Вспомните, говорил ли он когда-нибудь о «Черном Ангеле»?
Тут я вспомнил телефонный разговор. «Ваша тетушка упоминала о «Черном Ангеле»? — А кто это? — Спросите у нее».
— «Черный ангел»?
— Попытаюсь объяснить.
Утренняя толпа становилась все оживленнее. И мы явно были в ней лишними.
— Давайте пройдемся по парку Заппион? — предложил комиссар. — Там сможем спокойно поговорить.
Мы поднялись и пошли по Бульвару Амалия.
— Итак, — заинтригованно спросил я, — что такое «Черный Ангел»?
— Предполагаю, что организация. Впервые я услышал о ней от людей, возвратившихся из Германии через несколько лет после освобождения, которые в той или иной степени в те годы имели дело с полицией. Самые фанатичные из «смельчаков» СС, самые лихие и неисправимые создали в Германии организацию, ставящую целью «отмщение», «реставрацию» или что-то в этом роде. Организация же, которая ставит перед собой политические цели, но не находит поддержки в народе, превращается в преступную.
Собственно, я ничего не понимал. Какая может быть связь между этой сомнительной нацистской организацией — если она существует — и с Тимотеосом Констасом, Магдой, с тем, что интересует нас?
— Но сразу я не придал никакого значения рассказам этих людей, — продолжал Бекас. — Меня тогда занимали другие вопросы. Господин Никодемос, вы что-нибудь слышали о деле Германа Хаазе?
— Ничего не слышал.
— Он был приятелем Тимотеоса. Во время оккупации вы не жили в Афинах?
— Жил, но редко бывал у дяди. Кем, собственно, был этот Герман Хаазе?
— Один из тех немцев, которые выросли из классической филологии, знали наизусть целые отрывки из Гомера и главы из Платона, почитатель Греции, античности и так далее. Человек добродушный и не опасный на первый взгляд. Только вот английские секретные службы, с которыми мы сотрудничали в то время, знали, что этот «безобидный интеллектуал» принадлежал к приближенным особам свирепого Гейдриха и его сотрудника Эйхманна, специализированного в «еврейской проблеме». То есть, это был человек, которого боялись даже офицеры СС.
— И он был другом моего дяди?
— Очень близким.
— Но… — пробормотал я, — разве Тимотеос Констас был коллаборационистом?
— Нет. Герман Хаазе только реквизировал комнату на вилле Констаса. Вежливый и культурный, сразу завоевал расположение Констаса. Но Ваш дядя не совершал предательских поступков. Никто, конечно, не может осудить Магду Констас за ее дружбу с немцем.
— Но мой дядя женился на Магде много лет спустя. Во время оккупации она была еще ребенком.
— Разумеется, — спокойно сказал Бекас. — Присядем?
Мы пришли в Заппион. В кафе людей было мало. Мы выбрали себе столик.
Слова комиссара окончательно сбили меня с толку.
— Но вы говорили о дружбе Магды с этим Хаазе. Если она его не знала, то как же…?
— Она с ним познакомилась значительно позже. Через четырнадцать лет. Когда Герман Хаазе приехал в Грецию как турист.
— И…?
— И ничего. У нас не было никаких доказательств его преступной деятельности. Хаазе не числился и в списках военных преступников ни у нас, ни у союзников. В Греции он, разумеется, встретился со своим старым приятелем, который и познакомил его с Магдой. Этот господин намеревался надолго остаться в нашей стране, но не успел.
— Почему?
— Его убили. В Каламбаке, на экскурсии в Метеору. И тогда я опять услышал о «Черном Ангеле».
— О «Черном Ангеле»?]
— Да. Убийца несколько раз упоминал эту организацию в жандармском отделении. Он рассказал о «Черном Ангеле», о руководителе Хаазе, об имуществе евреев, припрятанном в Греции. А потом повесился на шнурках от ботинок в камере жандармерии. По крайней мере, так записал подпоручик. Из всего сказанного заключить можно следующее: по-видимому, в Греции были припрятаны драгоценности, украденные у евреев, которых отправляли в Бухенвальд или Аушвиц. И «Черный Ангел» намеревался завладеть этим богатством, но выжидал время. С этой целью и приехал Хаазе в Грецию. Где же находились — или еще находятся — сокровища, пока выяснить не удалось. Да, я забыл сообщить, что в те дни, когда было совершено убийство, ваш дядя с супругой путешествовали в районе Метеоры.
