Мишель Бюсси - Самолет без нее
— Ты, наверное, рассчитываешь переночевать у нас? Надеешься, что я приглашу тебя к себе в спальню?
Его рука поднялась чуть выше. Он понимал, что наносит сопернице удары ниже пояса, но ему уже было на все плевать.
— Прости, красавица, но сегодня ничего не получится. Я, как бы это сказать, не в форме. Пострадал тут от одной…
— Если не заткнешься, я закричу!
Рука Марка остановилась, немного не добравшись до груди Мальвины.
— А знаешь, ты не такая уж уродина. Тебе надо лучше одеваться…
— Убери свои лапы!
Голос Мальвины дрожал — бетонная стена дала трещину.
— Я имею в виду, сексуальнее, — как ни в чем не бывало продолжал Марк. — И ты станешь очень даже ничего… Грудь, конечно, маловата…
Рука Марка замерла на небольшом бугорке, приподнимавшем ткань лилового свитера. Ему показалось, он слышит, как колотится ее сердце.
— Но ты же можешь прикупить себе новые сиськи, побольше, правда?
Мальвина сжала пальцы на правой руке Марка — десять тоненьких, лишенных когтей пальчиков, неспособных никому причинить боль. Обкусанных чуть ли не до крови.
Марк наклонился вперед, губами едва не касаясь шеи Мальвины. Он чувствовал, как она напряглась. Ее пальцы словно свело судорогой, а тело закаменело. И вдруг Мальвина неожиданно расслабилась и обмякла. У Марка было ощущение, что из тела девушки вынули скелет.
Марк крепче прижался к Мальвине и прошептал ей на ухо:
— Больше никогда не смей меня задирать! Никогда! Ты меня слышишь?
Дверь вагона резко распахнулась. Вошел контролер, вернее, контролерша, довольно молоденькая. Она быстро прошла мимо Марка и Мальвины, сидевших тесно прижавшись друг к другу, понимающе улыбнулась на ходу и исчезла в противоположном конце вагона.
Марк еще немного усилил хватку. Наставил маузер на свою пленницу и сказал:
— Все, игры кончились. Говори, что ты задумала?
— Пошел к черту.
Марк улыбнулся:
— Не смеши меня, Мальвина. Не то отшлепаю, как непослушную девочку.
— Я старше тебя, засранец!
— Это я знаю. Странно, а? Все вокруг твердят, что ты — опасная сумасшедшая, а мне почему-то в это не верится. Ну ни капли.
— Кто это — «все»? Гран-Дюк, что ли?
— В том числе.
— Нашел кого слушать. Этого брехуна.
Мальвина понемногу приходила в себя. Марк понимал, что не должен ослаблять бдительность, но ничего не мог с собой поделать — пигалица не внушала ему опасения. Он снова поднял на нее маузер.
— Ну, больше он никому не сможет врать. С пулей в сердце это затруднительно. Скажи, зачем ты его застрелила? Из-за того, что он тебя ненавидел?
Мальвина, не успев толком встрепенуться, снова сникла. Она посмотрела на Марка своими карими глазами, в которых чуть ли не помимо ее воли проскользнуло что-то теплое.
— Ты что, Витраль? — пробормотала она. — Я его не убивала.
Она чуть помолчала и добавила уже более уверенным голосом:
— Кстати, заметь, я бы, может, и не прочь. Но кто-то подсуетился раньше меня.
— Ты что, за дурака меня держишь? Его труп вывалился на меня из шкафа, а твоя машина стояла рядом с домом.
У Мальвины задрожали ресницы. Ее глаза метались, словно две мухи, попавшие в пустой стакан.
— Говорю тебе, когда я туда пришла, он уже был мертвый! Клянусь! Я приехала к Гран-Дюку часа за два до тебя, не больше. А он уже был холодный. И угли в камине успели остыть.
Марк закусил губу.
«Она не врет», — понял он.
Когда он нашел Гран-Дюка, тот был мертв по меньшей мере уже несколько часов. Мальвина явно говорила правду, к тому же ее версия выглядела вполне правдоподобно. Не совершает ли он великую глупость, вопреки здравому смыслу доверяя этой психопатке? И, если она ни при чем, кто убил Гран-Дюка? Перед его внутренним взором всплыл образ Лили.
— С какой стати я должен тебе верить?
— А мне плевать, веришь ты мне или нет.
— Ладно. Тогда зачем ты пришла к Гран-Дюку?
— Посмотреть на его коллекцию. Я фанатею от стрекоз. Ты, подозреваю, тоже…
Марк невольно улыбнулся. Впрочем, маузер он не опустил. И тут вдруг Мальвина выкинула очередной финт.
— Слышь, Витраль, — сказала она. — А может, это ты его мочканул? Моих отпечатков там нет, зато твоих — навалом…
«Вот мерзавка! К тому же — умная мерзавка. Для ненормальной — даже слишком умная».
— А ты… — Марк с трудом преодолел замешательство. — Ты хоть в курсе, что произошло? Гран-Дюк написал в дневнике, что собирается покончить с собой. Пустить себе пулю в лоб. И упасть головой на старую газету…
— Нет, я об этом не знала.
Мальвина чуть поколебалась. Совсем недолго — за окном успели пронестись три столба.
— Придется допустить, — сказала она, — что этот придурок просто промазал.
Вот сейчас она солгала! Марк это сразу почувствовал. Возможно, накануне самоубийства Гран-Дюк звонил Карвилям? И поведал нечто такое, о чем умолчал в своем дневнике?
— Гран-Дюк что-то узнал! — почти выкрикнул Марк. — Он не мог не доложить о своем открытии твоей бабке. Что он вам рассказал? Говори!
— Держи карман шире!
Это прозвучало почти как признание. Мальвина скрестила на груди руки и отвернулась к окну, всем своим видом демонстрируя, что больше он не вытянет из нее ни слова. Окно было приоткрыто сантиметров на десять, и проникавший сквозь отверстие легкий ветерок шевелил редкие волосы Мальвины, кое-как скрепленные лакированной заколкой. Марк опустил глаза на ее сумочку.
— Хорошо, — сказал он. — Не хочешь, не надо. Я и сам узнаю.
Свободной рукой он влез в сумку.
— Не смей, Витраль!
Мальвина вскочила, словно подброшенная невидимой пружиной, и попыталась вцепиться зубами Марку в запястье той руки, в которой он сжимал маузер. Реакция Марка была мгновенной. Свободной рукой он уперся в грудь девушки и с силой толкнул ее обратно на сиденье.
— Сволочь! — прошипела Мальвина, хватая его за руку.
Одновременно она колотила ногами Марку по коленям. Его так и подмывало влепить ей затрещину, чтобы успокоилась, но он сдержался. Просто продолжал рукой удерживать ее на расстоянии. Мальвина вырывалась, брыкалась, царапалась — кто бы мог подумать, что в этом тщедушном тельце столько яростной силы?
Впрочем, ее сопротивление было с самого начала обречено. Постепенно она затихла, отодвинулась в угол скамьи и прижалась лицом к оконному стеклу.
Марк перевел дух. Мальвина сидела растрепанная, но на ее губах играла торжествующая улыбка. Пока они боролись, у Марка из кармана выпал голубой конверт, скользнувший под сиденье. Он этого не заметил. Мальвина быстро сообразила, что ей не следует затягивать ссору. Пусть только он уберется, а там… Конечно, в конверте может оказать счет за телефон или еще какая-нибудь ерунда. А может, и что-нибудь другое…
Марк открыл ее сумку крокодиловой кожи.
«Ладно, подождем, — сказала себе Мальвина. — Все равно этот сукин сын не осмелится…»
— Не смей, Витраль!
В голосе Мальвины звенела бессильная ярость.
— Что, тепло? Что же это такое мы там прячем, а?
Марк вслепую рылся рукой в сумке. Ключи, телефон, губная помада, кошелек — тоже под крокодила, — серебряная ручка, записная книжка…
У Мальвины затряслись руки. Как она ни старалась скрыть дрожь, у нее ничего не получалось.
«Да нет, не тепло, — понял Марк. — Горячо! Записная книжка! Вот что заставило Мальвину занервничать». Марк присмотрелся внимательнее. Это была не обычная записная книжка, просто толстая тетрадка размером примерно семь на десять сантиметров. «Неужели дневник? То-то ты задергалась, красавица…»
— Только попробуй открыть, Витраль! Предупреждаю: ты — труп!
— Ладно, не буду. Если ответишь на вопрос. Что тебе известно об открытии Гран-Дюка?
— Ты — труп! Клянусь, я…
— Не хочешь, как хочешь.
Марк одной рукой открыл книжку и небрежно пролистал. Все ее развороты выглядели похожими друг на друга: на левой странице — рисунок или фотография, на правой — короткая, в три строчки, надпись, сделанная мелким ученическим почерком. Стихотворение?
Вне всякого сомнения, он был первым, кто не то что читал, а просто видел эти опусы. Он не терял бдительности, продолжая держать Мальвину на мушке пистолета. Он не сомневался: стоит ему чуть ослабить внимание, и девица вцепится ему в глотку. На одной странице он остановился. Слева помещался коллаж: фотография распятия, на которой обнаженное тело Христа венчала приклеенная голова какого-то мужчины с горящим взором, — очевидно, звезды мыльной оперы, — Марк плохо в них разбирался. Он вслух зачитал текст с правой страницы:
«К тебе прикоснуться, руками обвить
Все тело твое.
Возьми — я твоя!»
— Хо-хо-хо! — присвистнул Марк. — Вот так скромница! Так вот о чем мы мечтаем в церкви на мессе!
