Камилла Лэкберг - Ледяная принцесса
Патрик почувствовал сострадание и злость, думая о том, как можно так обращаться с ребенком.
— А после пожара случалось что-нибудь подобное?
— Нет, и это очень примечательно. После пожара он довольно быстро оказался в доме семьи Лоренс, и с тех пор мы никогда не слышали, чтобы у Яна были какие-нибудь проблемы. Я сама приезжала к Лоренсам пару раз, чтобы проверить, как он живет, и, должна сказать, встретила совершенно другого мальчика. Он сидел там в своем костюме, с прилизанными волосами, смотрел мне, не мигая, в глаза и вежливо отвечал на все вопросы. Весьма и весьма странно. За одну ночь так измениться нельзя.
Патрик вздрогнул. Он впервые услышал, что Сив проявила негативное отношение к одному из своих подопечных. Он понял, что тут что-то есть и надо за это хвататься покрепче. Было похоже, что Сив хочет что-то сказать, но вопрос должен задать сам Патрик.
— А вот что касается пожара… — Патрик сделал паузу. Фраза повисла в воздухе, и он отметил, что Сив попрямее села на стуле. Это означало, что он на правильном пути. — Я слышал разные разговоры…
Патрик посмотрел на нее вопросительно.
— Я не отвечаю за слухи. А что ты слышал?
— О том, что это был поджог. В материалах расследования так прямо и написано — очевидный поджог. Но никаких следов злоумышленника на месте не обнаружили. Пожар начался на первом этаже дома, Нурины спали в комнате на втором этаже, и спастись у них не было ни одного шанса. Знаешь ли ты кого-нибудь, кто мог ненавидеть Нуринов до такой степени, чтобы это сделать?
— Да.
Сив ответила односложно и так тихо, что Патрик не понял, ответила ли она вообще. Она повторила — на этот раз громче:
— Да, я знаю, кто ненавидел Нуринов настолько сильно, чтобы их поджечь.
Патрик сидел тихо, предоставив ей возможность продолжить самой.
— Я приехала к дому вместе с полицией. Как нам сообщили, один из пожарных ходил вокруг сгоревшего дома и осматривал постройки, в которые могла попасть случайная искра и вызвать еще один пожар. В сарае пожарный нашел Яна и позвонил нам в социальную службу. Я работала совсем недавно и задним числом могу признаться, что мне это все показалось очень увлекательным. Ян сидел в сарае, в самой глубине, прижавшись спиной к стене. За ним присматривал один из пожарных, и, когда мы туда приехали, он с большим облегчением передал его нам. Я отослала полицию и одна вошла к Яну, думая утешить его и забрать оттуда. В сарае было темно, и я только видела, что его руки все время двигаются, он что-то перебирал у себя на коленях. Сначала я не разобрала, что он делал. Когда я подошла ближе, то увидела у него коробок спичек. С явным удовольствием он сортировал спички: в одну кучку складывал сгоревшие, почерневшие, а в другую — неиспользованные, с красными головками. На его лице застыло счастье. Этот мальчик, казалось, светился изнутри от наслаждения. Знаешь, Патрик, я в жизни не видела ничего более отвратительного. Я не могу забыть его лицо — оно часто стоит у меня перед глазами, когда я вечером ложусь спать. Я подошла к нему и аккуратно забрала коробок. Он посмотрел на меня и спросил: «Теперь они мертвые?» Только это: «Теперь они мертвые?» А потом захихикал. Он легко позволил увести себя из сарая. Последнее, что я увидела, когда мы оттуда выходили, — одеяло, фонарь и немного одежды в углу. Тогда я поняла, что мы частично виновны в смерти его родителей. Нам надо было действовать намного раньше.
— Ты рассказывала кому-нибудь об этом?
— Нет, а что я могла сказать? Что он убил своих родителей, потому что играл со спичками? Нет, я никому не говорила до тех пор, пока ты не пришел и не спросил. Но я всегда подозревала, что так или иначе, рано или поздно полиция им заинтересуется. В чем он замешан?
— Я сейчас ничего не могу сказать, но обещаю, что проинформирую, как только смогу. Я очень благодарен тебе за откровенность и обязательно пришлю письменный запрос, чтобы у тебя не было никаких проблем.
Патрик пошел к двери. Когда он оглянулся, Сив Перссон продолжала сидеть за столом. Очки в красной оправе висели на шнурке у нее на шее, она закрыла глаза и разминала переносицу большим и указательным пальцами. Патрик махнул ей рукой и вышел.
Не успел Патрик ступить на занесенный снегом тротуар, как у него зазвонил мобильный телефон. Пальцы уже успели окоченеть от пронизывающего холода, и он с трудом открыл маленькую крышку на своем мобильнике. Он надеялся, что звонит Эрика, но с разочарованием увидел, что на дисплее помигивает номер участка.
— Патрик Хедстрём. Привет, Анника. Нет, я на улице. Да, подожди, я сейчас приду.
Он убрал телефон. У Анники получилось. Она нашла расхождения в датах у Алекс.
Под ногами у Патрика захрустел снег, когда он вприпрыжку поскакал к участку. За то время, пока он сидел у Сив, успела проехать снегоуборочная машина, и на обратном пути ему не пришлось пробираться через сугробы. Дорога перед магазином выглядела непривычно пустынной: немногие отважились выйти на улицу в такой мороз, подняв воротники и надвинув поглубже шапки.
Патрик потоптался в дверях участка, чтобы сбить снег. Он сделал ценное наблюдение: от глубокого снега в сочетании с полуботинками носки промокают насквозь. Он это очень хорошо чувствовал и пообещал себе учесть на будущее. Патрик прямо направился в кабинет Анники. Она явно его ждала и, насколько можно судить по довольному выражению ее лица, нашла что-то действительно, по-настоящему важное.
— Что случилось? Все сдал в стирку?
Патрик сначала не понял, о чем она спрашивает, но ее ехидная улыбочка говорила о том, что эта шутка на его счет. Не прошло и доли секунды, как Патрик посмотрел на свою одежду. Вот черт! Он не переодевался со вчерашнего дня, когда приехал домой к Эрике. Он вспомнил, как, потея, утром расчищал снег, и задал себе вопрос: от него воняет или от него очень сильно воняет? Пробурчав что-то неразборчивое в ответ на комментарий Анники, он выпучил глаза и попытался посмотреть на нее так грозно, как только мог. Это развеселило ее еще больше.
— Да-да, очень смешно. Давай к делу. Ну-ка, женщина, выкладывай все начистоту! — И он с притворным гневом стукнул кулаком по ее письменному столу. Ваза с цветами немедленно упала набок, и по всей столешнице разлилась вода. — Ой, извини, я не хотел. Какой я неуклюжий.
Он поискал глазами, чем бы вытереть со стола, но Анника, как обычно, опередила его, достав откуда-то из-за стола бумажное полотенце. Она начала тщательно промокать письменный стол и, на секунду оторвавшись от этого занятия, выдала Патрику знакомую команду: «Сидеть!» Он беспрекословно повиновался и подумал, что это очень несправедливо, потому что ему, как послушной собачке, не дали в награду ничего вкусненького.
— Ну что, начнем?
Анника не стала дожидаться ответа Патрика и посмотрела на экран компьютера.
— Так, посмотрим. Я начала с момента ее смерти и двинулась назад. Все совпадало по времени, когда она жила в Гётеборге. Она открыла галерею вместе со своей подругой в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. До этого провела пять лет в университете во Франции. История искусства как главный предмет. Я получила ее оценки по факсу сегодня. Она не пропускала занятия и хорошо училась. В Гётеборге она посещала Видфельскую гимназию, ее оценки оттуда у меня тоже есть. Она не была блестящей ученицей, но и не плелась в хвосте — все время держалась твердым середнячком.
Анника сделала паузу и посмотрела на Патрика, который тянулся через стол и пытался заглянуть в экран компьютера. Она развернула экран, чтобы он не мог подглядывать и читать раньше времени.
— Еще раньше — школа-интернат в Швейцарии. Она училась в международной школе «Леколь де Шевалье», которая просто свински дорогая.
Анника особо подчеркнула последние слова.
— Согласно данным, которые я получила, когда звонила им, это удовольствие обходится приблизительно в сто тысяч за семестр. Сюда входит проживание, еда, одежда и книги. И, как я узнала, цены практически не изменились с тех пор, когда там училась Александра Вийкнер.
Эти слова вызвали подсознательную реакцию у Патрика, и он вслух произнес свою мысль:
— Таким образом, возникает вопрос: откуда у семьи Карлгрен появилась возможность послать туда Александру? Биргит, насколько я знаю, всю жизнь была домохозяйкой, а Карл-Эрик зарабатывал явно недостаточно, чтобы столько платить. А ты не пробовала…
Анника не дала ему продолжить:
— Да, я попыталась выяснить, кто платил за Александру, но они не дают такой информации. Единственное, что может заставить их это сделать, — это запрос из швейцарской полиции, но, с учетом всей бюрократии, у нас уйдет по меньшей мере полгода, чтобы получить эти данные. Я решила начать с другого конца и просмотрела доходы семьи Карлгрен год за годом. Может быть, они получили от кого-нибудь наследство, подумала я. Я запросила банк, и они дадут нам ответ через два дня, но, — театральная пауза, — это не самое интересное. Согласно тому, что сообщили Карлгрены, Александра начала учиться в школе-интернате весной тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, а по данным школы, она там появилась весной семьдесят восьмого.
