Светлана Алешина - Ставка на темного зверя (сборник)
– Да нет, – проговорила я. – У Соколовского с завещанием все ясно. Он оставляет свою долю в фирме жене. Да там и доля-то не особенно большая. Не понимаю, что там на самом деле можно так долго делать? – Я с нетерпением взглянула на часы.
– Идут, – протянул Пашка, кивнув на дверь дома.
Я посмотрела на коттедж и увидела Соколовскую. Она торопливым шагом двигалась по направлению к нам. Позади нее шагал нотариус, неся в руках какую-то черную папку. Алла Николаевна была сильно взволнована, ее глаза так и метали молнии.
– Неслыханно! – тихо возмутилась она, приблизившись к нам. – Это просто неслыханно! – Соколовская нервно прикурила, делая одну затяжку за другой.
– Что произошло? – спросила я, но нотариус не дал ответить Соколовской. Поравнявшись с ней, он тронул ее за руку.
– Алла Николаевна, – произнес он совершенно неестественным для столь дряхлого человека бодрым и сильным голосом. – Я поеду. Если что, вы знаете, где и как меня найти… Еще раз выражаю вам свои самые искренние соболезнования… – Он изобразил на старческом сморщенном лице траурную мину.
– Спасибо, – дежурно ответила Соколовская. – Всего доброго.
Когда нотариус ушел, Алла Николаевна спохватилась, что уже пора ехать на кладбище, а, как всегда, еще ничего не готово. Забыв о моем вопросе, она опять умчалась в дом, оставив нас в полном недоумении.
– Что же такое произошло? – гадала Лера.
– Что-то случилось во время чтения завещания, – предположила я.
– Я думаю, ее муженек даже после своей смерти выкинул какой-нибудь фортель, – сказал Павлик.
* * *– Ирина Анатольевна, – позвала меня Соколовская. – Поедемте со мной!
Алла Николаевна стояла возле своей машины и махала мне рукой.
Мы с Лерой и Павликом разместились в ее автомобиле, Соколовская села за руль, и мы пристроились к похоронной процессии.
По пути на кладбище Алла Николаевна рассказал мне, что произошло, когда нотариус зачитывал завещание.
– Я была просто в шоке! – продолжала и в машине возмущаться Соколовская. – Я сначала ушам своим не поверила, когда услышала. Думала, шутка… – Алла Николаевна помотала головой. – Господи! Он даже после смерти доставил мне уйму хлопот.
– Да что случилось, Алла Николаевна? – не выдержав, спросила я.
– Ирина Анатольевна, это какой-то бред. Вы представляете? – Соколовская уверенно вела машину, одной рукой держа зажженную сигарету. – Когда нотариус начал оглашать завещание, я думала, что все закончится через пару минут. Ведь это была всего лишь формальность… – Алла Николаевна нервно затянулась, выпустив дым через ноздри. – В общем, начал он читать завещание, я и слушала его вполуха… Но каково же было мое удивление… Нет, это даже не то слово, – шок, когда я услышала, что Богдан, этот негодяй и бесстыдник, поделил все свое имущество на две равные части и одну из них оставил, как и было первоначально, нашим детям. А вот вторую, – Соколовская нервно усмехнулась и со злостью выбросила в открытое окошко недокуренную сигарету, – завещал какой-то девице! Вы представляете! Какой-то своей… – Соколовская запнулась, видимо, не хотела выражаться нецензурно, а других слов просто не смогла подобрать. – Он решил любовницу свою обеспечить! Сволочь!..
– Постойте, Алла Николаевна, какой девице? – Я сама была изумлена не меньше Соколовской. – Но вы ведь говорили, что…
– Да! – перебила меня Соколовская. – Я и сама понятия об этом не имела. Этот мерзавец втихомолку от меня изменил завещание! Я-то думала, что все будет, как мы с ним и договорились. Он все свое состояние оставляет детям, мне-то от него ничего не нужно. Но он решил иначе. Это же надо! – Соколовская была вне себя от негодования. – Мои, мои деньги! Деньги, которые я заработала каторжным трудом, эта свинья оставил своей любовнице!
– Вы ничего не путаете? – спросила я, тут же поняв бессмысленность своего вопроса. Как тут перепутаешь?
– Что вы, Ирина Анатольевна! – покосилась на меня Соколовская. – Я бы и рада что-то напутать, но все случилось именно так, как я вам говорю! Он оставил половину своих денег какой-то… профурсетке!
– А вы не помните, как ее зовут? – осторожно спросила я, уже практически уверенная в том, что услышу сейчас имя Марианны.
– Кого? – не поняла Соколовская. – А-а! Эту? Помню, конечно. Хмелева Марианна Анатольевна! Нотариус сказал, что теперь он должен разыскать ее, чтобы сообщить о том, что она стала наследницей… Какова наглость! А что, вы думаете, эта Хмелева знать не знает о том, что ее любовничек оставил ей кучу денег? Все она прекрасно знает, я в этом уверена!
– Алла Николаевна, но ведь вы говорили, что у Богдана была лишь небольшая часть акций. Как же так вышло, что теперь у него уже солидное имущество?
– Боже мой, Ирина Анатольевна, – взмолилась Соколовская. – Даже та половина, что достанется этой Марианне, и то для нее весьма приличная сумма. Это для меня как для владелицы контрольного пакета акций фирмы несколько процентов – сумма незначительная. А для нее даже и половина будет крупным приобретением. И самое ужасное, самое кошмарное и неприятное во всей этой истории даже не то, что Богдан отдал этой девице мои деньги. Деньги, которые заработала я. Самое мерзкое, что он обделил своих детей. Он оторвал у них, чтобы отдать какой-то… – У Соколовской с языка так и хотело сорваться какое-нибудь бранное слово в адрес Марианны, но она каждый раз сдерживалась.
– Я почему-то чувствовала, что с Марианной не все просто, – проговорила я.
– Почему? – мгновенно насторожилась Соколовская. – Вы думаете, она каким-то образом причастна к смерти Богдана?
– Я не уверена, что именно она явилась инициатором, но то, что эта девушка сыграла не последнюю роль в этом деле, для меня бесспорно. Я обязательно разыщу ее и непременно все разузнаю. Кроме того, теперь мне помимо имени известна еще и фамилия. И найти девушку, думаю, не составит особого труда.
– Ирина Анатольевна, вы, пожалуйста, держите меня в курсе, – попросила Соколовская.
– Обязательно, – пообещала я.
В это время мы как раз подъехали к кладбищенскому забору. Впереди ехал автобус и грузовой автомобиль с памятником и оградой. Алла Николаевна не поскупилась – заказала мраморный памятник супругу и красивую кованую ограду.
Сам гроб везли на черном катафалке, Соколовская устроила пышные похороны супругу. Алла Николаевна припарковала машину неподалеку от ворот, и дальше мы пошли пешком. Цветов было море. Все венки, которые Соколовская заказала для усопшего мужа, были только из живых цветов.
Вместе с прочими приехавшими проводить в последний путь Соколовского мы прошли по асфальтированной дорожке к месту, которое было выделено под могилу. Павлик, Лера и я остались немного в стороне от похоронной процессии.
Стоя в тени невысоких раскидистых берез, я наблюдала за прибывшими. Народу было много. Здесь присутствовали и родственники покойного, и коллеги по работе, и друзья. Я заметила, что Иван пролез в самые первые ряды провожающих. Он строил из себя самого близкого друга, больше всех убитого горем. Кроме того, он постоянно пытался подойти поближе к Соколовской и то и дело норовил поддержать ее то под руку, то приобнять за плечо. Я видела, что Алле Николаевне не слишком приятно такое пристальное внимание со стороны Ивана. Похоже, Соколовская недолюбливала друзей своего мужа. Впрочем, и Иван тоже отзывался о ней не самым лучшим образом…
Началась гражданская панихида, и все прощающиеся плотным кольцом обступили гроб. Я не люблю подобные церемонии, поэтому старалась не слушать надгробных речей. Хотя и так все было понятно: говорили о том, каким замечательным и прекрасным человеком был покойный, перечисляли его многочисленные заслуги и так далее и тому подобное.
Стоя в стороне, я осматривала всех приехавших. Мне на глаза то и дело попадались люди, лица которых я уже видела или сегодня дома у Соколовской, или же на работе. Здесь был и зам Богдана Андрей Павлович Пантелеев, и женщины из бухгалтерии и из отдела кадров.
Вдруг я заметила немного поодаль одинокую женскую фигуру. Женщина или девушка стояла метрах в пятидесяти от могилы Соколовского и молча наблюдала за происходящим. Я не могла разглядеть ее лица, потому что оно было скрыто за большими черными очками. Но мне сразу показалось, что эта особа не просто сторонний наблюдатель.
Незнакомка стояла, как-то неуклюже сгорбившись и придерживая руками черный кружевной платок на голове.
Я обошла деревья и подошла к ней чуть поближе. Только теперь я смогла рассмотреть, что женщина вытирала белым носовым платком глаза. Потом она сняла очки, и я разглядела ее получше.
Оказалось, что это совсем еще молодая девушка – не больше двадцати лет. Она стояла, прислонившись спиной к дереву, и плакала. Я повнимательнее присмотрелась к ней: у девушки были большие черные чуть раскосые глаза и черные волосы, которые она то и дело убирала под платок. Смуглая кожа и несколько восточный тип лица незнакомки окончательно убедили меня, что это не кто иной, как Марианна Хмелева, последняя любовница Богдана Соколовского.
