Дик Фрэнсис - Миллионы Стрэттон-парка
Я слабо улыбнулся:
— Верно.
Я отвез мальчиков к автобусу, где все мы, особенно я, хорошенько отмылись в душе, переоделись в сухое, сменив всю одежду вплоть до трусов. Мою клетчатую рубашку с почерневшей, как будто от перегревшегося утюга, спиной пришлось выбросить в мусорное ведро, а не в ящик для прачечной. Кожу на спине саднило, как от солнечного ожога, ничего серьезного. Мне чертовски повезло, что рубашка была из толстой шерстяной ткани, а не из нейлона.
Когда ребята были готовы, я отправил их к миссис Гарднер и попросил ее напоить всех чем-нибудь горячим и сладким с фруктовым пирогом, если он еще остался.
— Дорогие вы мои, — сказала она, обнимая их, — заходите, заходите.
— Не уходи, папа, — произнес Эдуард.
— Мне нужно поговорить с полковником, но я скоро вернусь.
— Можно я поеду с тобой? — спросил Кристофер.
Я только тут обратил внимание, как он у меня вытянулся, прислушался к ломающемуся голосу и увидел в мальчике пробуждающегося мужчину, угадал в нем страстное желание скорее возмужать и чувствовать себя взрослым.
— Давай в машину, — скомандовал я, и, окрыленный, он быстро плюхнулся на сиденье рядом со мной.
— Когда ты вошел в большой шатер, что сказал тебе Кит Стрэттон? — спросил я.
— Тот человек? — Кристофер вздрогнул. — Вначале все было нормально. Он сказал, чтобы мы все зашли в большой шатер. Он сказал, что ты сейчас придешь.
— Что потом? — поторопил я его.
— Потом мы вошли внутрь, он зашел вслед за нами.
— Что произошло дальше?
— А потом… — он запнулся, — нам стало не по себе. Он, папа, взял канистру, которая лежала там, и снял крышку, мы почувствовали, что это бензин. Потом он поставил канистру на пол, взял эту штуку с палкой, щелкнул зажигалкой, и кончик палки вспыхнул, как факелы в фильмах о ку-клукс-клане.
— Я понимаю.
— Потом он плеснул бензином на пол и провел в том месте факелом, и, конечно, там загорелось, но огонь дальше не побежал. — Он замолчал, припоминая. — Нам стало страшно, папа. Ты всегда говорил нам ни под каким видом не приближаться с огнем к бензину, а у него в одной руке была большая канистра с бензином, а в другой факел. Он велел идти в глубь большого шатра и пошел за нами, ему удалось поджечь пол в нескольких местах, но он все время говорил, что ты сейчас придешь. У нас тряслись поджилки, так мы боялись, папа. Он вел себя совсем не как взрослый. Он вел себя совсем не разумно.
— Хорошо, что вы заметили это.
— Он велел нам идти еще дальше, мимо такой штуковины, в которую поставил факел, и тот просто горел там, он им больше не размахивал, тогда стало уже не так страшно, но все равно было плохо. Он поставил и канистру, потом посмотрел на нас и улыбнулся, вот когда стало совсем жутко. То есть я не могу тебе описать, как это было.
— Нет, ты очень хорошо рассказываешь.
— Я прямо онемел от страха. Нам хотелось поскорее убежать оттуда. Потом Элан неожиданно бросился бежать и проскочил мимо него, за ним Эдуард, и я тоже, он заорал на нас, погнался за нами, мы увернулись и дунули что было мочи… и потом увидели, что Тоби не бежит за нами, и тут начал кричать Нил… И здесь прибежал ты.
Я остановил машину около джипа Роджера. За ним стоял «Ягуар» Кита, а еще дальше полицейская машина.
— И он больше ничего не сказал? — спросил я.
— Нет, только что-то про то, что не даст тебе шантажировать его. Ну, это было совсем уж глупо, ты никого не будешь шантажировать.
Я расплылся про себя в улыбку, как приятно, когда в тебя так верит сын. Но шантажируют не обязательно ради денег.
— Нет, — сказал я. — Но ты все равно этого не повторяй, ладно?
— Ладно, папа.
Чувствуя удивительную легкость на сердце, я с Кристофером подошел к конторе и на вопрос полиции ответил, что ума не приложу, почему Кит Стрэттон вел себя так безрассудно.
Из Стрэттон-Парка я уехал только в пятницу. Всю среду я отвечал «не знаю» под градом вопросов, которые не уставали задавать мне полицейские, а под конец обещал вернуться и присутствовать на процедуре дознания.
О том, что я кинулся на Кита, чтобы он потерял равновесие, и о том, что он пытался сделать с Нилом, я не сказал ни слова. Это прозвучало бы не слишком правдоподобно.
Отвечая на вопрос, я сказал, что не применил огнетушитель потому, что не мог найти ни одного, а потому и не мог спасти Киту жизнь.
— Четыре огнетушителя оказались в баре, где их невозможно было найти, — сказал мне Роджер.
— Кто спрятал их там? — спрашивала полиция.
— Понятия не имею, — отвечал я.
Кристофер сказал следователю, что Кит был «психом». Тот вежливо выслушал его и решил, что мальчик слишком еще юн, чтобы его вызывать свидетелем при дознании, да к тому же он сам не присутствовал на месте происшествия в момент, когда оно имело место.
Наехала пресса, снимали, расспрашивали и выслушивали те же самые ответы.
Позже, у Гарднеров в доме, женщина-полицейский задавала вопросы младшим ребятам, что они видели, но, как обычно и случается, когда детей расспрашивают незнакомые люди, они молчали, как воды в рот набрав, ничего не говорили от себя и отвечали только кивками. Да — кивок — в шатре горело. Да — кивок — Кит Стрэттон поджигал пол. Да — кивок — у Тоби обгорели волосы. Да — кивок — их спас отец.
«Стрэттонам, — с иронией подумал я, — не на что пожаловаться — я действовал совершенно в их духе, стараясь не поднимать шума».
В четверг сняли скобки с большинства заживших порезов, и я отвез Тоби в Суиндон, чтобы Пенелопа попробовала что-нибудь сделать с обгоревшей прической Тоби. Дарт был за шофера.
Я смотрел, как Пен смеется, отмывая сажу и упорный запах паленого; она стригла, взбивала, расчесывала остатки коротеньких волос. Наблюдал, как она внушала мальчишке уверенность в приобретенной им новой внешности, чем вызвала на его личике радостную улыбку.
Я смотрел и думал только об одном, как счастлив бы я был, оставшись наедине с этой женщиной.
Сверху, как клушка, оберегающая свое чадо от хищников, спустилась Филиппа, словно прочитавшая мои мысли.
— Во вторник я слишком разоткровенничалась с вами, — чуть обеспокоенно сказала она.
— Я вас не выдам.
— А Кит Стрэттон умер!
— Такая жалость, — согласился я.
Она рассмеялась.
— Ах вы, врунишка. Это вы убили его?
— В какой-то мере. — «С помощью двенадцатилетнего сына, — подумал я, — понял он это или нет, все равно». — Самооборона, я бы сказал.
У нее смеялись глаза, но голос звучал строго. Свое отношение к случившемуся она выразила одним-единственным словом «хорошо».
Пенелопа закончила возиться с вихрами моего двенадцатилетнего отпрыска. Я заплатил ей. Она поблагодарила меня. Она знать не знала, какие чувства к ней испытывал я, ни одной искорки ответной реакции не проскочило между нами, — я отец шестерых мальчиков, почти вдвое ее старше. Видевшая и понимавшая все Филиппа потрепала меня по плечу. Я поцеловал мать в щечку, но от этого страсть моя к дочке не улеглась, ничего не поделаешь. Я подхватил Тоби за руку и вышел из парикмахерской, чувствуя себя старым и опустошенным.
Дарт отвез Тоби к братьям, сидевшим у Гарднеров, и с готовностью доставил меня к Марджори.
Слуга с прежним апломбом впустил нас и объявил хозяйке о нашем приходе. Как и в прошлый раз, Марджори сидела в своем величественном кресле. Разбитое зеркало убрали, от растерзанных выстрелом Ребекки стульев не было и следа. Никаких признаков инцидента, во всяком случае видимых невооруженным глазом, не наблюдалось.
— Я пришел попрощаться, — промолвил я.
— Но вы ведь вернетесь в Стрэттон-Парк.
— Возможно, не вернусь.
— Но вы нам нужны.
Я покачал головой.
— У вас отличный управляющий ипподромом в лице полковника Гарднера. На следующих бегах вы соберете рекордное число посетителей благодаря удивительному умению Оливера Уэллса обращаться с прессой. Вы закажете великолепные новые трибуны, и что я сделаю, если захотите, так это прослежу, чтобы фирмы, представляющие вам проекты, были солидными и надежными. Ну а помимо всего этого, теперь у вас намного больше власти в вашей семье, и вам намного легче будет управлять ею. Кита больше нет, и вам не нужно ломать голову, как обуздать его. Ребекка у вас в руках, она ставила своей целью — и, вероятно, еще не отказалась от этой мысли — заполучить в свои руки управление ипподромом. Она сильно оскандалилась, так что даже после того, как вы отойдете от дел, Конрад и Дарт смогут всегда напомнить ей о шантаже и покушении на убийство.
Марджори выслушала меня и тут же нашла типичное для нее решение.
— Я хочу, — произнесла она, — чтобы вы были директором. Конрад, Айвэн и я проголосуем за это. Единогласное решение Совета.
— Правильно, правильно! — Дарт был в восторге.
— Да не нужен я вам, — стал было отнекиваться я.
