Андрей Троицкий - Прыжок в темноту
Беляев тоже поднялся, захлопнул папку.
– Слушаюсь, – сказал он. – Я уже просчитывал этот вариант с самолетом. Но мы не успеваем. При всем желании. Потому что в лучшем случае окажемся на месте ближе к вечеру. К тому времени наверняка все будет кончено. Колчин наломал много дров, к тому же ранил милиционера. Живым его брать не станут.
– К такой матери твою загробную философию, – крикнул Антипов. – Мы провалили операцию с захватом Гребнева, упустили его, сидим по уши в дерьме. А теперь что, позволим ментам расстрелять Колчина? Немедленно выполнять приказ. Надо действовать, а не протирать портки в кабинете, дожидаясь плохих вестей. Последнее время мы только этим и занимались. И что в итоге? Ты вытащишь его. Живого и невредимого.
– Так точно, – в голосе Беляева не прозвучала железная нотка уверенности.
Калмыкия. 7 сентября.Светлая «Волга» с пулевыми пробоинами на кузове остановилась возле глинобитной постройки без окон, рядом с которой торчал, как труба, сложенный из камня высокий колодец. Вокруг степь, в вышине светло серого небе рисует замысловатый узор какая-то крупная птица. Солнце, встававшее над горизонтом, сулит бесконечный жаркий день и трудную дорогу. Светлые облака, напоминавшие морскую рябь, быстро рассеиваются, но утренний ветерок еще ласков. Колчин выбрался с водительского сидения, размял ноги и подумал, что они забрались далеко на юг, берег Каспийского моря где-то рядом. Километров тридцать или того меньше.
Мамаев выскочил из машины, нырнул в темноту хибары.
– Есть, – крикнул он, выскочив обратно. – Есть записка.
Развернув скрученную трубочкой бумажку, прочитал текст.
– Лежала под камнем в углу. Я так и знал, он напишет. Если будет маза, обязательно напишет.
Колчин взял бумажку. Всего несколько строчек, нацарапанных простым карандашом на серой бумаге. «Коля, пишу эту маляву и не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь. Если не вернусь в Восток, мою долю, что лежит в тайнике, отдай Машке. Она знает, что делать с деньгами. Надежды на счастливый конец мало. Мы едем в поселок Рыбачий, это километров сорок южнее залива Иван-Караул. Если будет случай, подсосись туда. Поставь табличку или крест на моей могиле. Чтобы знали: в земле не собака лежит. Прощай, Седых».
– Что ж, не зря прокатились, – сказал Колчин и сунул бумажку в карман. – Судя всему, до этого Рыбачьего остается всего ничего.
– Это судя по чему? – спросил Мамаев.
– Ветер дует с моря. Даже здесь морской дух чувствуется. И облака висят не над степью, над морем. Кстати, надо залить воды в радиатор. И наши бутылки наполнить до конца.
Колчин перелил бензин из канистры в бензобак, чтобы в горючее не попала пыль и песок, обмотал горлышко воронки тряпкой. Открыл капот, чтобы движок немного остыл. Радиатор, задетый пулей в перестрелке на площади, немного подтекал. Колчин плоскогубцами сплющил секцию медной трубки. С такой поломкой и при такой жаре тачка проедет недолго. Что дальше, неизвестно.
Мамаев поднял с земли гнутое ведро с привязанной к ручке длинной веревкой. С заднего сидения выбрался Решкин. Физиономия помятая, будто на роже кто-то посидел пару часов, а потом сплясал лезгинку. Глаза красные воспаленные. Он щурился от солнца, отходя от дремоты, часто смаргивал веками, стараясь понять, куда на этот раз их занесла нелегкая.
– Господи, хоть воды напьюсь, – сказал Мамаев.
Намотав конец веревки на руку, перегнулся через колодец, бросил вниз ведро, загрохотавшее о стенки. Веревка размоталась до конца. Ведро ударилось о сухое дно колодца. Не веря худшим предчувствиям, Мамаев подергал веревку и смачно плюнул.
– Вот, блин, попили водички, – сказал он, вытащил из-за уха сигарету, чиркнул спичкой. – И в радиатор залили. Высох наш колодец.
Решкин сел под кустом, почти не дававшим тени и, блаженно закрыв глаза, пустил струйку табачного дыма.
– А в этой пустыне миражи случаются? – спросил он.
– Они и в Москве случаются, – сердито отозвался Мамаев.
– Фу, жара, – Решкин отогнал муху.
– А хрена ты хотел, умник? – спросил Мамаев. – Номер люкс в отеле «Балчуг». С девочками и кондиционером? И ванильного мороженого?
– Да пошел ты, – огрызнулся Решкин. – Имел я тебя и всех твоих родственников по очереди. Впрочем, симпатичных родственников у тебя все равно нет. Одни уроды вроде тебя. Все с кривыми рылами и следами от цепей на ногах. Выглядят, как опущенные. Или до этого дела не дошло, до опускания?
Решкин, засмеявшись, закашлялся дымом. Мамаев сжал кулаки, шагнул вперед, бросился на него сверху, вцепился в горло.
– Убери грабли, паскуда – заорал Решкин и лягнул противника коленом в пах.
Подскочивший Колчин, ухватив Мамаева за шиворот, стащил на землю и пару раз пнул ногой. Мамаев с трудом поднялся, снова хотел броситься на этого гоношистого придурка, но, секунду подумав, отступил. Действительно жарко. И сил нет, сейчас только большой драки с кровью и не хватало. Он начистит морду Решкину позднее. Если они останутся живы.
Выждав, когда мотор немного остынет, Колчин, отвинтил колпачок радиатора. Вытащил из салона пару полупустых бутылей с водой. Слил всю воду в радиатор, бросил в высохший колодец бутылки. Он потряс фляжку, на донышке плескалось немного воды. Хватит, чтобы пару раз смочить губы.
– А других колодцев поблизости нет? – спросил он.
Мамаев отрицательно помотал головой, сел на песок, привалился спиной к крылу «Волги». Веки слипались. Хотелось спать, но спать нельзя.
Путники пережили не самую легкую ночь в жизни. С дороги пришлось съехать, Колчин издали увидел проблесковые маячки патрульной машины. Выключив фары и габаритные огни, погнали по бездорожью. Около дух ночи путники останавливались передохнуть на пару часов, но короткий сон не принес облегчения, накопившаяся усталость давила плечи, как неподъемный рюкзак. Колчин, кое-как растолкав своих спутников, сменил Мамаева за рулем. Машина взяла курс на юго-восток. Ехали минут двадцать, останавливались, давая двигателю короткую передышку, снова гнали машину вперед. Несколько раз «Волга» застревала в песке и, казалось, даже трактором вытащить ее нет никакой возможности.
Машину толкали изо всех сил, подкладывая под колеса сухие ветви колючих кустов и пару широких деревяшек, которые нашлись в багажнике. «Волга» с неохотой выбиралась из песчаной западни и, проехав пару километров, снова застревала. "Это не вездеход, всего лишь «Волга», – повторял Колчин, подкладывая деревяшки под колеса. Перед рассветом Мамаев заявил, что они окончательно заблудились. Колчин вышел из машины, долго смотрел на небо, усеянное звездами, наконец, сказал: «Мы едем правильно».
– Смотрите, – Решкин показал пальцем на север.
От горизонта к небу взлетела сигнальная ракета. Описала дымный полукруг и погасла. Мамаев присвистнул.
– Чего это?
– Менты разбились на поисковые группы, идут по нашему следу, – ответил Колчин. – Видимо, связи между группами нет. Поэтому они пускают ракеты. Они еще далеко. Километров тридцать, не меньше. Но, если наша таратайка будут вязнуть в песке каждые четверть часа, совсем скоро расстояние сократиться до минимума.
– Они нас видят? – Мамаев поднялся на ноги, отряхнул штаны.
– В простой бинокль с такого расстояния не заметят, – покачал головой Колчин. – А подзорной трубы у них нет. Впрочем, это не важно. У них есть следы протекторов.
– Надо куда-то сворачивать, – крикнул Мамаев. – Менты прижимают нас к морю. Оттуда мы не уйдем.
– Еще посмотрим, – Колчин плюнул под ноги. – Живей, в машину.
Мамаев, захлопнув капот, сел за руль и плавно тронул с места, стараясь не поднять высокий, видимый издали, столб пыли. Машина покатила по степи. Взлетела на песчаный откос, начала спуск. В низине русло пересохшей речки, ровное и твердое, как асфальт. Он погнал машину по этому руслу на юг, включил печку, давая дополнительный объем для воды, охлаждающей мотор. В кабине стало жарко. Решкин что-то проворчал и вытер пот, заливавший глаза. Он подумал, что они едут прямиком в ту сторону, где смерть без устали машет своей косой. И встречи можно ждать с минуты на минуту.
Глава тридцатая
Вертолет Ми-8 с пятилопастным несущим винтом без опознавательных знаков на фюзеляже зашел на посадку и приземлился в половине первого дня. Двадцатиметровые винты долго крутились. Гребнев не спешил обнаружить себя, не вышел навстречу. Десять минут наблюдавший за вертолетом из окна ближней к морю хибары, он успел рассмотреть экипаж: усатых мужиков в гражданской одежде.
Друг Гребнева Гарик Ватутин, как было условленно, самолетом добрался из Москвы до Баку. Из столицы Азербайджана машиной до Сумгаита, в пригороде которого люди Ватутина нашли частную авиакомпанию «Акмури», занимавшуюся туристическим бизнесом. Заезжим иностранцам с высоты показывали красоты республики, горы, море и прочую сомнительную экзотику. Ватутин взял в аренду лучший в компании вертолет, нанял опытный экипаж. Пятисоткилометровый путь от Сумгаита до поселка Рыбачий по воздуху занимал около двух с половиной часов.
