Норб Воннегут - Хищники с Уолл-стрит
Чтобы найти «Рагид Компьютерс» в финансовом разделе «Яху», потребовалось лишь несколько кликов мышкой. Закладка «Основные факты» ключевых акционеров не показывала. Зато закладка «Профиль» содержала ссылку на веб-сайт «Рагид». Компания эмитировала в общей сложности 44 миллиона акций.
– Что ты затеял? – вслух вопросил я. С 9,5 миллиона акций АРИ владела 22 процентами компании. Романов, распоряжающийся более чем 10 процентами, явно был аффилиатом.
Я кликнул обратно на «Яху». Этот веб-сайт часто показывает инсайдерские транзакции. Скверная новость: «Яху» не дает информации по инсайдерам «Рагид». Огорчительно, но неудивительно. Сведения по микрокапиталам на бесплатных интернет-ресурсах зачастую очень схематичны.
Хорошая новость: «Яху» дает историю котировок. Один клик – и рыночная активность «Рагид» заполнила весь экран. Цены и объемы продаж восходили к 13 августа 1996 года.
Настолько давняя история была мне без надобности. Мне требовалась только торговая статистика «Рагид» в районе 30 ноября и 31 декабря прошлого года.
Может, дело в любопытстве брокера. Может, совершеннейшая потеря времени. Может, я слышал в голове голос Энни: «Борись за свою работу, Гроув». В чем бы ни была причина, мои инстинкты подсказывали, что связь между Келеменом и Романовым может помочь. Я искал укрытый факт, любой клочок информации, который опроверг бы мою причастность к «Келемен Груп».
Будь он проклят, этот Чарли.
Инвестиции в «Рагид Компьютерс» оказались шикарными. 29 декабря торговались 64 436 акций, закрывшиеся по 4,50 доллара – прибыль в 32 цента по сравнению с 4,18 доллара при закрытии накануне. 30 декабря торговались 67 492 акции, закрывшиеся на 5,10 доллара. 31 декабря торговались еще 75 008 акций, закрывшиеся на 5,50 доллара. Всего за три дня бумаги набрали 1,32 доллара, или 31,6 процента.
Впрочем, статистика оборачиваемости средств попахивала тухлятинкой. В большинство дней акции «Рагид» шли от силы по 7500 штук – десятая часть от моего примера в 75 тысяч. За последние три дня декабря объем продаж составил 206 936 акций – невероятно много для акций, по рыночным стандартам составляющих ничтожную долю. Опираясь на высшую цену закрытия за эти три дня – 5,50 доллара за акцию, – стоимость 206 936 акций малость перевалила за 1,1 миллиона долларов.
Сущие гроши.
Имея в своем распоряжении 800 миллионов долларов, Романов мог запросто выкупить все акции, выставленные на торги, до единой. Для его фонда 1,1 миллиона долларов – капля в море. АРИ могла взвинтить цену «Рагид Компьютерс», просто выкупая пакеты акций. КЦБ придумала термин для манипуляций такого рода. Она называет это «воздействием на цену закрытия».
Покупал ли Романов акции 29, 30 и 31 декабря?
Стимул у него определенно имелся. Он получает 20-процентное участие в прибылях в зависимости от стоимости портфеля в конце года. АРИ никак не могла приобрести все 206 936 акций. Но теоретически издержки в 1,1 миллиона долларов – сделка крупная. Полный пакет АРИ в 9,5 миллиона акций подорожал более чем на 12,5 миллиона долларов. Если предположить, что никаких потерь, способных урезать прибыль, в портфеле не было, 20-процентное участие Романова в прибылях потянуло примерно на 2,5 миллиона долларов.
А Чарли-то что до того?
Дата 30 ноября озадачила меня еще больше. Чтобы посчитать свое участие в прибылях, большинство управляющих хедж-фондов дожидаются 31 декабря. И не только потому, что так принято. Инвестиционные договоры требуют аудита перед выплатой денег менеджерам. Аудировать результаты чаще раза в год отнимет уйму денег и времени. А роль играют лишь цены закрытия в четыре часа дня в последний день года. Забудьте о тошнотворных падениях и эйфорических взлетах ранее в этом году. Аудированные цифры определят, сколько денег останется у инвесторов и сколько денег управляющие унесут домой.
Манипулировать биржевыми курсами за 30 дней до аудита просто бессмысленно. Прибыль может не сохраниться. И потому особой деятельности вокруг «Рагид» в районе 30 ноября я не ожидал. И ошибался. За последние три торговых дня ноября акции набрали почти 21 процент, снова в незначительном, но в большем, чем обычно, объеме.
А Чарли-то что до того?
Я инстинктивно выудил из красной папки договор подписки. Обычно подобные документы – смертоубийство печатным способом. Основ бизнеса за юридической казенщиной и не разглядишь. Бессчетные заявления об отказе от ответственности содержат слишком много предупреждений о рисках, слишком много ссылок на далеко идущие последствия и слишком много повторений любимых присказок Уолл-стрит. «Прошлые доходы не гарантируют положительных результатов в будущем».
Было бы проще, если бы юристы напечатали жирными красными буквами на всех обложках только одно простое заявление: «Если вы вложитесь в это дерьмо, то можете лишиться собственной жопы». Инвесторы подумали бы дважды, прежде чем пустить свои деньги в ход. Но в тот вечер договор оказался отнюдь не скучным. Я проштудировал каждую страницу от и до.
Мое любопытство принесло дивиденды незамедлительно, а именно – клаузу на седьмой странице. АРИ рассчитывает премии на ежемесячной основе. К примеру, если фонд в ноябре подорожал на пять миллионов долларов, то Романов заработает один миллион долларов. Документ требовал ежегодного аудита с окончанием года 31 декабря. Но чтобы выплачивать ежемесячные премии за эффективность Русскому Маньяку, аудит не требовался. Рыночная стоимость акций 30 ноября играла ничуть не меньшую роль, чем котировки 31 декабря. Этот механизм выплат показался мне в диковинку.
Хеджи могут продать что угодно.
30 ноября у Романова имелись ничуть не менее веские основания манипулировать ценами акций «Рагид», чем 31 декабря. Но связь между «Келемен Груп» и «АРИ Капитал» по-прежнему от меня ускользала. Мыслить объективно было трудновато. Меня предал лучший друг. Я боялся, что мое воображение слетело с катушек.
– Романов накручивает цену закрытия, – пробормотал я. – Быть не может.
Глава 50
Лучшие идеи в жизни непредсказуемы. Прозрение нисходит без предупреждения. Порой гений – спутник крайних обстоятельств. Слишком уж часто распознать, что именно послужило катализатором вдохновения, просто невозможно. Если бы творческий процесс можно было запустить щелчком выключателя, жизнь была бы проще. Как ни прискорбно, я над своими лучшими мыслями не властен.
Адский будильник показывал 10.15 вечера отстойного понедельника, и я готов был отправиться на боковую. Но уснуть не смог бы. Я был обречен на очередную ночь цикла «поднял, опустил, поднял, опустил».
Что там продает Рон Попейл?
СКК назвала мое изгнание «вынужденным отпуском». Будучи настроенным на вежливый лад, я называл это «исходом». Но в настоящий момент чувствовал себя скорее как какой-нибудь сербский военный преступник. Восемь лет безупречной службы роли не сыграли. СКК вышвырнула меня на улицу менее чем за 90 минут.
Денег, чтобы пересидеть бурю, у меня хватит. В отличие от прочих консультантов, я избегал крупных ипотек и регулярных расходов. Слишком уж переменчива фортуна в моем бизнесе. Потеря колоссального клиента может запросто скостить барыш на 200 тысяч долларов, а то и поболее.
Но в такой ли уж я безопасности?
Все мои деньги в СКК. Я знал одного брокера, покинувшего ОФЛ ради большой зарплаты в другой фирме. Двенадцать месяцев спустя он грызся с новой конторой из-за своего вступительного поощрительного бонуса, и та заморозила его активы вплоть до арбитража. Я сделал мысленную пометку, что утром первым делом надо перевести всю наличность на мой банковский счет в «Чейзе».
Ну и что ж, что это запустит новые сигналы тревоги?
Я пробыл в изгнании менее 24 часов, и слова Энни снова эхом зазвучали у меня в голове. «Борись за свою работу, Гроув».
Она права. Если я буду отсутствовать слишком долго, если слишком много вопросов останется без ответов, мои клиенты уйдут по собственной воле. Сегодня СКК меня выкинула, выкрутила и выжала.
Мои счета они не заморозят. Они знают, что я подам иск.
Но уже через пару секунд я опроверг собственный аргумент. СКК платит предварительные гонорары всем адвокатским фирмам Нью-Йорка, и эта стратегия призвана отшить осерчавших консультантов. За мое дело не возьмется ни один адвокат. Хорошие выведены из игры протоколом о конфликте интересов.
Чистя зубы, я раздумывал сперва о Келемене, а затем о Романове. Я снова и снова вопрошал себя – порой вслух, порой мысленно: «А Чарли-то что до того?»
Связь между этими двумя работы мне не вернет.
Вот тогда-то свирепое, удивительное просветление обрушилось на меня ниоткуда. Мысль сулила надежду. Звонить Халеку слишком поздно. Но я все равно позвонил. И услышал автоответчик: «Делайте, что надо, когда пропищит».
– Дерьмо, – бросил я и повесил трубку.
Чарли было дело, к гадалке не ходи. И немалое. Готов спорить, «АРИ Капитал» занимал все его мысли. А теперь влез и в мои.
