Лариса Соболева - Исповедь Камелии
– Прости, Глаша. Нашло на меня... наваждение.
Она повернулась, теперь в ее глазах он увидел дрожащие слезы счастья. Елагин упал на колени, Глаша обхватила его голову и прижала к груди, шепча:
– Простила. Милый... я так тебя ждала... Ты научи, я буду любить тебя, как захочешь, только не уходи...
Она целовала его голову, лицо, руки. Глаша смеялась и плакала, а он видел полынью с плавающими льдинками. Ее прятала туманная дымка, да и была она уже далеко, так далеко, как ночная незнакомка. Забудется. Время лечит.
В это же время Надин, одетая в дорожные одежды, стояла у окна и следила за погрузкой чемоданов в карету.
– Ваша милость, пора в путь.
Надин вышла из дома, поежилась от сырого воздуха, как вдруг перед ней выросла знакомая фигура.
– Что все это значит? – требовательным тоном спросил Неверов. – Почему меня не пускают к тебе? Я как юнец слоняюсь у твоего дома. Куда ты едешь?
– О, сколько вопросов, – идя к карете, хохотнула Надин. – Я уезжаю, мой друг. В Париж. Или еще куда... по дороге решу.
– Без меня?
Надин остановилась, заглянула в лицо Неверову, не сомневающемуся в своей неотразимости, и отрезала:
– Мне не нужны ненадежные попутчики.
– Не понимаю...
– А нечего понимать, – не дала договорить ему Надин. – Вы, Орест, мне надоели самолюбованием. Вы же любите только себя – это скучно, а я хочу, чтоб любили меня – это, по крайней мере, необычно... было бы.
– Надин...
– Тсс! – Она приложила пальчик к его губам. – Не люблю сцен. К вашим услугам десятки женщин, которые заблуждаются на ваш счет. Прощайте.
Надин запрыгнула в карету, оставив Неверова с носом.
19
Автомобилей, принадлежащих убитым, в огромном гараже больницы не обнаружили. Не нашли украшений, денег и телефонов убитых на квартире Чешко, тем не менее, Рябух Кирилл Викторович начал давать показания.
С Татьяной Чешко его связывали давнишние отношения, еще до того, как она села на скамью подсудимых. Видимо, его привлекла неординарность Татьяны, свобода в поведении, и красота, разумеется, не последнюю роль сыграла, веселый нрав, – все, чего в нем самом недоставало. Она родила от него ребенка, девочку, но узаконить отношения не хотела, жила отдельно с бабушкой и дочерью, Кирилл Викторович не понимал, чего ей нужно. Когда она загудела за разбой с применением огнестрельного оружия, бабушка Татьяны слегла с сердечным приступом, Кирилл Викторович забрал малышку и попытался выкинуть непутевую мать и несостоявшуюся жену из головы. Не одна же она участвовала в ограблении, там были и мужчины, значит, изменяла. А Татьяна писала ему из колонии слезные письма, просила простить, мол, все осознала, исправится. Он поверил, ждал ее.
Татьяна вернулась через несколько лет, поселилась в доме бабушки, которая к тому времени почила, дочь не забрала. Рябух звал ее к себе, у него разгорелась с новой силой страсть, очевидно, эта женщина обладала магией, но, допуская его к себе, все-таки держала на расстоянии.
– Как мы будем жить? – говорила она. – На твою психушную зарплату? Нет, милый, я не хочу существовать на жалкие гроши.
Он надеялся, что Татьяна перебесится, а чтобы ее чем-то развлечь, как-то заинтересовать собой, рассказывал забавные истории из быта психбольницы. Так она услышала о Буркове – безобидном шизике, которому по ошибке достался исключительно полезный талант. Она и посоветовала его использовать – чего зря пропадать таланту? И больнице выгодно, дополнительные деньги без налогов в руки сами просятся. Рябух воспользовался предложением только лишь потому, что любимая работа отвлечет больного от маний. Клиенты нашлись среди знакомых доктора, все остались довольны. Рябух сам садился за руль и доставлял машину в больницу, потом возвращал владельцу.
Однажды Татьяна стала уговаривать положить ее в больницу, удивив этим Кирилла Викторовича.
– Мне необходимо пожить в изоляции, тишине, хочу все передумать. Не так живу, не так. Хочу поменять жизнь, а тут отвлекает и соблазняет многое. Ты будешь рядом, поможешь мне. Только без твоих дуриков, мне они противны.
Он посчитал ее решение разумным, ведь большинству невротиков как раз недостает одиночества и полного покоя, чтобы в их натуре проснулись позитивные стороны. Да и просто помолчать иногда необходимо, метод такой существует: лечение нервной системы молчанием и тишиной.
Рябух организовал Татьяне палату, обрадовавшись ее стремлениям измениться, но горбатого, точно, исправит только могила. Она стала проситься погулять на свободе хоть несколько часов.
– Как? – воспротивился он. – Ты здесь на стационаре, имеешь карточку, по-другому выполнить твой каприз нельзя было, это же не моя частная клиника. Теперь ты должна пройти полный курс лечения, только после этого выйдешь, таковы правила содержания психически нездоровых людей. Как же я тебя выпущу? Что скажу главному, медсестрам, санитарам? Я за тебя отвечаю.
– А мы потихоньку, ночью ты меня вывезешь, а потом назад привезешь рано утром, никто не узнает.
В принципе ничего страшного в ее желании не было, она же здоровая, явно затосковала в изоляции. Ночью он вывез ее, Татьяна расцеловала его в обе щеки, открыла дверцу и махнула хвостом:
– Подружку навещу. Встретимся у тебя.
От подружки она приехала на иномарке:
– Вот, попросили перекрасить... в общем, я сама расскажу твоему Буркову, что делать. За машиной приедут, отдашь.
– А документы?
– На фиг они нам, тут ехать-то всего ничего, постов нет. Обещали хорошо заплатить, деньги отдадут тебе.
До этого места следователь слушал исповедь, не перебивая:
– А кто приезжал за автомобилем?
– Мужчина, – ответил Рябух. – Он не назвал себя. Попросил сторожа вызвать меня, а мне сказал, что за машиной прибыл, которую дал Тане в ремонт. Ну и забрал ее.
– Сколько автомобилей Чешко добыла?
– Три.
– И вы не догадывались, что это за авто?
– Я ничего не знал.
– Или не хотели знать? (Рябух ниже опустил голову.) А за машинами приезжали разные люди или один и тот же человек?
– Один и тот же.
– Как он выглядел?
Рябух описал внешность, ему показали фотографии уголовников, на одного он указал, но сомневался, что это был именно тот мужчина. Однако следователь не сомневался: данный товарищ находился в розыске.
Татьяна от всех показаний сожителя долго и упорно отказывалась, ее даже не испугал факт, что частицы крови на заточке совпали с кровью последнего убитого. Нисколько не смутил и отпечаток следа ботинка, идентичный ее сапогу, а также предположение следователя, что она выкинула труп, но тот не попал в кювет, тогда она из машины ступила одной ногой на землю, а второй ногой подтолкнула труп к обрыву:
– Заточку я нашла и себе взяла, а сапоги... таких сапог тысячи.
– Как же ты нашла заточку, если из больницы не выходила? – подловил ее следователь.
– Ну, ладно, выходила, Рябух правду рассказал. А остальное вы мне шьете.
– Значит, автомобили на ремонт ты брала... у кого?
– У знакомых.
– Адреса, фамилии знакомых.
– А это знакомые моих знакомых.
– Адреса, фамилии назови.
– А мы встречались в баре, я у них дома не была.
Она попросту издевалась. Не сказала, где найти сообщника, где и кому проданы автомобили, а их, это не исключено, переправили в другую преступную «фирму» для дальнейшего сбыта. Но на таких крутых и наглых существуют свои методы. К сожалению, главный свидетель – Бурков – оказался бесполезным. Он лишь добродушно улыбался и кивал, соглашаясь со всем, что ему ни говорили. В общем, работать предстояло над этим делом еще много и долго.
София взяла папку с романом, поинтересовалась:
– И как тебе?
– Молодец, – похвалил Артем. Разумеется, лицо Софии осветила улыбка, она была довольна. – Твоя история немного похожа на нашу, или мне показалось?
– Не показалось.
– Но ты же начала писать, когда мы нашли...
– Второй труп, – подсказала София.
– Как же сообразила, что убийца женщина? Сверху кто-то нашептал?
– Не знаю, может быть. Помнишь, ты меня отвез к приятелям? А там был женский междусобойчик, знакомая сказала, что она бы лично вышла ночью на дорогу отстреливать мужиков. А вторая сказала, что мужчинам надо дарить рога, ради этого не грех и на панель выйти.
– За что ж вы, женщины, нас так не любите? – вздохнул он.
– Не надо грести всех под одну гребенку, я тебе рассказываю, как ко мне идея пришла. Ну, а потом отпечаток каблука, потом все эти поиски убийцы... У меня как-то само собой выстраивалось.
И вдруг молчание. Это было не то молчание, когда людям не о чем говорить, в нем спряталась пауза перед решением. София поняла, что сейчас услышит ожидаемые слова, и неважно, как они будут сказаны – напрямую или с длинным предисловием, или намеками. Она поймет. Но с этого момента произойдут изменения, возможно, большие, и София к ним готова. Артем поднялся, поставил стул к стене, где тот стоял раньше и сказал:
