Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион
Мигунов сперва как-то вяло реагировал на эту галиматью, а потом вдруг что-то с ним сделалось. Прорвало. Начхал он на инструктаж, на карцер, на все начхал. Стал рассказывать, как подтасовывали улики во время следствия, как судья все покрывал внаглую, как адвокат молчал, как потом спецом посадили в одну камеру с маньяком-убийцей, которого подговорили придушить его во сне, чтобы, значит, концы в воду и дело закрыть. И вот он уже много ночей не спит, чтобы Блинов к нему не подкрался, а силы на исходе, долго он так не выдержит и надо что-то срочно предпринимать... У Блинова, который все это слушал, ясное дело, тут же истерика, он так и рванул бы Мигунова зубами за глотку, если бы дежурные надзиратели и фсиновцы московские не вмешались.
А Любчик просто в восторг пришел. Диктофоном своим размахивал, как кастетом, обещал все это так не оставить.
И еще долго потом успокоиться не мог, все по территории метался, будто искал что-то. Сопровождающие думали, ему туалет нужен. Проводили в туалет, а он выскочил оттуда и дальше мечется, в блокноте записи какие-то делает, рисует что-то, чертит. Это, говорит, проверяю соблюдение санитарных норм по застройке и площади в расчете на одного заключенного...
Короче, все восемь часов, пока они не сели обратно в свой Ми-26 и не улетели, вся колония ходуном ходила. Да и после брожение продолжалось – как-никак увидели заключенные людей с воли, которые этим вечером могут пропустить стаканчик на сон грядущий, подремать перед телевизором, да еще бабы эти – шутка ли сказать! Бабы им здорово головы взбаламутили. И жопами своими, и словами. Забрезжило у них впереди что-то такое, свет появился – а вдруг и вправду дела пересмотрят? Шумно стало в колонии, неспокойно, короче, началось «мутилово». А тут и до бунта недалеко...
Проклиная на чем свет стоит правозащитников, полковник Савичев поднял весь личный состав, пошли гулять дубинки по общему отряду: заткнуться! на пол! пять суток карцера! десять суток! Автоматчики на вышках получили дополнительный боекомплект, молчат, дышат в приклады, держат общий отряд и основной корпус на мушках...
И никому невдомек, что невидимый дирижер уже отрезал взмахом палочки эту часть пьесы: сыграно, благодарю. Затихает, скользит вниз опасное крещендо, замолкает под ударами и угрозами обслуга, выстраиваются покорно на плацу, зажмуривается от слепящих лучей прожекторов, насквозь прожигающих их лица и фигуры. Тише, тише. Вот так... Тишина... Переходим ко второй цифре.
* * *
«Архипелаг Сибирь-2010. Затерянные судьбы новой эпохи». Пресс-конференция, посвященная итогам поездки международной группы правозащитников по исправительным учреждениям Восточной Сибири, состоялась в одном из залов «Крокус Сити Холла».
– Для многих людей Сибирь является символом тюрьмы. Символом неправедного возмездия. Символом ада. Ада своеобразного. В обычный ад попадают грешники. В Сибирь часто ссылались лучшие умы России. Так было двести и триста лет назад. Так, мы считаем, обстоят дела и сегодня. Как и раньше, Сибирь остается своего рода диким краем, островом, отрезанным от нас дальними расстояниями и плохими дорогами. Климатом, тайгой, болотами. Именно поэтому нигде, кроме Сибири, вы не найдете такого количества исправительных учреждений особого и строгого режимов, где содержатся особо опасные, по мнению системы, преступники. Что такое колония, затерянная в тайге, откуда до ближайшего населенного пункта можно добраться только по воздуху?.. Не удивляйтесь тому, что я скажу, господа. Все-таки на подошвах моих ботинок еще не высохла грязь Заозерска и Средне-Колымска... Так вот, типичное сибирское ИК начала двадцать первого века представляет собой изолированное сообщество, подобное крохотным островным общинам Океании и Полинезии эпохи географических открытий. Тирания. Деспотизм. Культ грубой силы. Животные инстинкты. Темные страсти. И как-то помимо воли в голове сразу начинают звучать слова известной песенки: ну почему аборигены съели Кука?
Известный правозащитник Станислав Любчинский, открывавший пресс-конференцию, сделал секундную паузу и улыбнулся.
– Вопрос не праздный, господа. Дело в том, что это все-таки исправительные учреждения, преступники там и в самом деле имеются. Убийцы, насильники. Опасные для общества индивидуумы. Но парадокс в том, что им-то как раз живется лучше других, сытнее и вольготнее... Постойте, а кто такие эти другие? – спросите вы. Отвечаю: обычные невинные люди, которые неизбежно оказываются в местах лишения свободы. По разным причинам: политическим, экономическим, по причине обычного российского раздолбайства, простите за выражение. Пусть они далеко не безупречны, эти люди, но вся их вина состоит лишь в том, что они случайно оказались на пути государственной машины. И теперь размазаны по лобовому стеклу, как насекомые. Только это все-таки люди, господа. Живые, несмотря ни на что, люди. У каждого следа на этом лобовом стекле есть своя биография. Есть жена, сын, дочь, мать, отец. Друзья. Любимая работа. Дом. Только все это в прошлом... Такие люди есть. Их немало. За время поездки мы собрали массу информации, которую еще предстоит проверить, обработать и, конечно, попытаться помочь тем несчастным, которые оказались на этом затерянном в океане таежных лесов и головотяпства острове... Теперь, пожалуйста, ваши вопросы, господа.
Из набитого журналистами конференц-зала поднялось множество рук. Любчинский милостиво кивнул молодому человеку, сидевшему в первом ряду.
– Роберт Смайли, «Вашингтон Пост», – представился молодой человек. – Вы не могли бы назвать нам хоть одну конкретную фамилию? Самый яркий пример этого, как вы выразились, головотяпства?
– Даже не головотяпства. Гораздо хуже, – Любчинский надел очки, снял со стопки бумаг перед собой верхний лист, вгляделся в него. – Кстати, интересное совпадение: этот осужденный отбывает наказание в колонии, прозванной «Огненный Остров». Опять-таки, остров... Итак – Сергей Мигунов, полковник РВСН. Ракетчик. Тридцать лет безупречной службы Родине. На полигоне, где он служил в начале 70-х, восемь лет назад был обнаружен предмет, идентифицированный как следящий прибор. Шпионская техника. Скандал. Тем более что обнаружили его – вы не поверите, – в голове статуи Ленина...
В зале послышался смех.
– Вы знаете, – Любчинский снял очки, прикусил зубами дужку и, задумчиво прищурившись, посмотрел в зал. – Если в расположении секретного полигона находят шпионский прибор – якобы шпионский и якобы прибор – который год за годом якобы передавал сведения нашим злейшим врагам...
Он тонко улыбнулся.
– В таких случаях в нашей армии срабатывает чисто языческий обычай: боги войны требуют жертв. Голову. Две. Три. Чем больше, тем лучше. Чем выше ранжируется жертва, тем выше шансы умилостивить разгневанных богов. И этим обстоятельством Система очень умело воспользовалась...
* * *
...Дирижер поощрительно кивает солисту: неплохо. Левая рука оглаживает воздух, поддерживая, ускоряя ритм, а правая с зажатой в ней палочкой указывает на медную секцию – трубы, ваша очередь!
* * *
Газета «Вашингтон Пост», США:
«По оценке группы международных правозащитников, количество невинно осужденных в колониях Восточной Сибири может приближаться к трем тысячам человек. Особое впечатление производит пример полковника Мигунова, осужденного якобы за двойное убийство и измену Родине. Он стал жертвой шпионского скандала, начавшегося после обнаружения спутниковых сканеров на старом ракетном полигоне и линии связи министерства обороны России. Эксперты считают, что „сканеры“ на самом деле могли оказаться муляжами, а скандал был раздут, чтобы отвлечь внимание общественности от потрясшего страну в конце 2002 года теракта на Дубровке, когда доверие граждан к силовым структурам катастрофически упало...»
Телеканал «Фокс Ньюс», США:
«...В отношении полковника Мигунова была применена технология „финансового паралича“, когда сразу после предъявления обвинения все движимое и недвижимое имущество подозреваемого арестовывается. Таким образом, Мигунова лишили возможности прибегнуть к услугам квалифицированных адвокатов. Суд над ним проходил в закрытом режиме...»
«Газета Выборча», Польша (из интервью с С. Любчинским):
«...О каком двойном убийстве может идти речь? Это просто смешно! Я внимательно изучил дело и обнаружил, что у следствия не было ни одного факта, только косвенные улики! Первое – несчастный случай на полигоне (напомним, Мигунов тогда только-только закончил военное училище, а погибший был его лучшим другом). Второе – сердечный приступ у человека, пьющего давно и много, а перед этим пережившего семейную катастрофу! И – интересный факт! – он тоже был другом Мигунова!.. Следствие повесило бы на него также смерть родителей, если бы это не выглядело чересчур уж нелепо!..»
