Ирина Львова - Наследница поневоле
Так Дмитрий Антонович обрел «племянницу», на которую обрушил поток благодеяний, а Марина — нежно любимого «дядюшку», в котором, естественно, души не чаяла.
Идиллию нарушал только непутевый муж дочери, которого выгнали из органов. Кроме всего прочего, Гена оказался совершенно ни к чему не способен. И Кирсанов не устоял — он исполнил просьбу дочки и взял ее мужа к себе на работу. Со всеми вытекающими из этого последствиями…
— Где она? — зарычал с порога Дмитрий Антонович.
Жирный, комфортно расположившийся в кресле, подскочил и сразу же начал оправдываться:
— Я им говорил! А они — в трюм! И ту и другую!
— Какую еще другую?
— Которую Глебов зацапал… — захлопал глазами Жирный, пятясь от наступавшего на него начальника.
— О-о! — застонал Кирсанов, будто у него заломило сразу все зубы. Его худшие предчувствия сбывались…
Глава 105
Так называемая дальняя дача, которую Изборский снимал у вдовы некоего крупного чиновника, представляла собой обширнейшее строение с бассейном и… с самой настоящей подземной тюрьмой.
Поскольку фирма «Ундина» занималась бизнесом еще и с недвижимостью, несговорчивые клиенты, не желавшие добровольно расставаться с собственной жилплощадью, часто квартировались в боксах-камерах.
В основном это были алкоголики и одинокие старики, о которых никто не вспоминал, если они исчезали.
Бетонные коробки становились последним приютом глупцов, не понимавших, что лучше переехать в какую-нибудь далекую деревню и тихо доживать там свой век, не ссорясь с могущественными «бизнесменами», чем оказаться в подвале, принять мучительную смерть и все-таки подписать все требуемые документы. Между толстыми, крепкими прутьями, из которых состояли двери, легко можно было просунуть руку, но только руку. Кроме того, у решеток имелось еще одно очевидное преимущество — когда один из «клиентов» подвергался пыткам, это видели остальные, поскольку мучители выводили жертву на площадку перед боксами. Люди, попавшие в подвал, на волю не выходили — они находили последний приют под бетонными плитами пола, засыпанные негашеной известью…
Когда привели Лизу, Сашу и Ла Гутина, пришлось немного поиграть в волка, козу и капусту — переместить Херби в один бокс с Бет (невзирая на то, что последняя могла запросто выцарапать любовнику глаза) и ее контрактером, поскольку сажать вместе Батурину и Ла Гутина никто не решился. Теперь лица, в той или иной степени заинтересованные или не заинтересованные в получении Лизой наследства, большей частью оказались запертыми, как звери в зоопарке. Причем, словно бы для удобства общения, их разместили друг напротив друга. Остальные камеры были заняты — в трех, забившись в угол, подобные кучам грязного тряпья сидели смирившиеся со своей участью кандидаты в покойники, в остальных стояли транспортные средства, принадлежащие фирме «Ундина».
Прежнему хозяину эти помещения служили складом, он хранил здесь несметное количество шоколада, банок тушенки и прочих консервов: блокадник, даже сделавшись очень влиятельным и богатым человеком, он не перестал бояться голода. Его запасов хватило бы, чтобы, как говорится, от пуза кормить в течение месяца роту самых ленивых и прожорливых солдат.
Бет, с первого взгляда узнавшая Ла Гутина, ничем этого не выдала — она поедала глазами Лизу.
— Так это и есть русская наследница, Джейк? — громко спросила она. — А ты говорил, что она жутко уродлива! Ты врал мне, Джейк! Видно, девица послала тебя к черту! Вот ты и вспомнил про старушку Бет!
Лиза встрепенулась.
— Это вы — Бет Моргенсон? — по-английски спросила она. — Зачем вы хотели убить меня?
— А затем, что мне нужны мои деньги!
— Это не ваши деньги, — удивляясь собственному спокойствию, с достоинством проговорила Лиза. — Их оставили мне… Разве я в этом виновата?
— Вам оставили? — Глаза Бет Моргенсон засверкали. — А мне наплевать! Что там пришло в голову какой-то старухе, сбрендившей в дурацком каменном мешке. Существуют законы! С какой стати я должна отдавать все какой-то приблудной подзаборнице?
Лиза не ожидала от себя того, что сказала в следующую секунду. Нет, слово «сказала» здесь решительно не подходило, равно как и «ответила». Так нелепо угодившая в бандитский трюм богатая наследница не произнесла, не заявила, она изрекла:
— Не стоит оскорблять души умерших.
— Молчать! Молчать! — заорал Глебов, отворачиваясь от Губы. — Нечего сговариваться!
Впрочем, звуки издавал теперь только он один, так как после Лизиного заявления все, несколько опешив, умолкли.
— Да тебе-то что? Можно подумать, отсюда кто-нибудь когда-нибудь выходил? — мрачно бросил Губа, которому вовсе не нравилось, что новичок нагло командует. Причем не желает, зараза, признавать, что приволок не ту девку, что вообще накуролесил, наделав шума. О событиях, которые произошли в доме Лизы Батуриной, ему, посмеиваясь, рассказал Лапша. Однако Губа оптимизма приятеля не разделял: еще неизвестно, как посмотрит Изборский на похищение иностранцев, — это не алкаши и не безответные российские граждане, их искать будут. И что теперь делать? Отпускать с извинениями? После того, что они здесь видели? Глебов определенно кретин — загнал их, ни с кем не посоветовавшись, в трюм!
К черту! В конце концов, бед натворил Глебов, пусть с него и спрашивают!
— Что он говорит? — спросила Моргенсон Ла Гутина. — Если уж вы не могли справиться с заданием, так, может быть, отработаете хотя бы аванс, как переводчик?
Незадачливый контрактер спорить не стал.
— Они хотят, чтобы мы молчали, — ответил он.
А у миссис Моргенсон имелись еще некоторые вопросы:
— Я не понимаю, почему нас захватили… Если они не друзья этой русской! Но ведь ее тоже заперли? Значит…
Француз усмехнулся:
— Вы поразительно ясно мыслите, мадам.
— Вы бы помолчали, мсье, — огрызнулась Бет.
— Пардон, мадам. — Киллер приложил руку к груди.
Глебов уже собирался снова прикрикнуть на арестованных, но, бросив взгляд на Губу, передумал: вид последнего как бы говорил: «Пусть себе бакланят».
Разговор в клетке, где сидели американцы и Ла Гутин, на некоторое время стих, но ерзавший на холодном бетоне Херби не мог долго держать язык за зубами.
— Слушайте, мистер… м-м-м… мсье… черт бы вас подрал… вы… э-э-э… вы все-таки киллер или вы, черт возьми, кто?
Ла Гутин с интересом посмотрел на американца:
— А что?
— Как что, черт побери? — рассердился Джейк. — Придумайте же, как нам унести отсюда свои проклятые задницы!
— И чего вы желаете? — осведомился контрактер и, поскольку Херби не успел ответить, предположил: — Ну да! Ну да! Вам хочется, чтобы я, как в кино, задрал свою хромую ногу и расстрелял из спрятанного там автомата мерзавцев, которые нас захватили? Пардон, мсье! Там нет автомата — там только старая рана!
— Однако эта рана не помешала вам задушить переводчицу, — фыркнул американец и упрекнул француза: — Если бы не вы, мы давно бы… — Он осекся, так как хотел добавить: «Разобрались с Батуриной», но вспомнил, что Лиза прекрасно слышит то, о чем он говорит.
Контрактер повернулся к Херби и, не скрывая своего удивления, спросил:
— Вы всерьез утверждаете, что я убил эту девушку? Светлану? Так, кажется, ее звали?
Джейк захохотал:
— Вы шутник, мсье. Не вы?! А кто же еще?
— Вы, — спокойно отозвался киллер. — Вам не хотелось, чтобы она рассказала мадемуазель, — он кивнул в сторону камеры, где сидела Лиза, — о том, что вы из себя представляете. Глупую девочку погубило то, что она, как это, увы, часто бывает, оказалась не в том месте не в то время.
Лиза не верила своим ушам — нет, наверное, она неправильно поняла. Джейк Херби — убийца Светланы? Невероятно!
— Как вы могли?! — воскликнула она. — Вы, Джейк, как вы могли приходить ко мне в дом после того, что сделали со Светой?!
Реакция плейбоя была по меньшей мере странной.
— Я?! Я убил?! — завопил он точно ужаленный, но тут же сник, бросив странный взгляд на Бет.
— У меня есть кассета, — без эмоций проговорил Пьер по-английски, обращаясь сразу ко всем присутствующим. — На ней записан разговор между этими милашками. — Киллер указал на Бет и Джейка. — Мистер Херби в красках рассказывал своей подруге, как он убил переводчицу.
Тут Бет показала, что она действительно способна ясно мыслить:
— Ты считал себя очень умным, когда врал мне, что прикончил эту девку, потому что она собиралась настучать на тебя? Ты так старался для меня, да? Ты разбивался для меня в лепешку, да? Так знай, ты зря старался, ублюдок, как только я получила бы эти деньги, я дала бы тебе ногой под зад. На хрена мне импотент вроде тебя?.. Нич-то-же-ство!
Джейк понял, что терять ему уже нечего. Теперь надо думать не о благорасположении Бет, а о собственной реабилитации.
