Джеймс Чейз - Том 14. Опасные игры. Ева
— Что ты хочешь этим сказать… как это — сплетничают?
— Все говорят о субботе и воскресенье. — Кэрол повернулась и посмотрела на меня. — Как ты мог, Клив? Как ты мог пойти на такое? Ты сошел с ума!
«Ну, начинается!..» — подумал я.
— Что ты имеешь в виду?
— Зачем ты лжешь? Я знаю, с кем ты провел уик-энд. Я думала, что ты давно пришел в себя. Почему ты ведешь себя как мальчишка?
Я уставился на нее.
— Что ты хочешь сказать? Я должен прийти в себя.
Кэрол отошла от окна и снова села на прежнее место на кушетке.
— Каким ты иногда бываешь глупым и упрямым, — устало сказала женщина. В голосе у нее не было ни злобы, ни презрения, а только горечь и сожаление, за которыми, я понимал, скрывалось и страдание. — Ты хочешь, чтобы тебя считали неотразимым, да? Ты желаешь очаровать всех женщин подряд, испытываешь необходимость, чтобы они падали при виде тебя? Почему ты выбрал такую женщину? К чему все это приведет?
Я нетерпеливо схватил сигарету. Закуривая, я выигрывал время, чтобы привести себя в равновесие от охватившей меня злости.
— Как неприятно слышать от тебя подобные вещи, Кэрол, — начал я, все еще с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться и не наговорить ей грубостей, и закончил: — У меня нет настроения продолжать этот разговор. Тебе, наверное, лучше вернуться на киностудию, пока мы не наговорили друг другу таких словно которых попом пожалеем.
Несколько минут мисс Рай сидела неподвижно, крепко сжав лежащие на коленях руки. Вся она была нервно напряжена: беседа и ей чего-то стоила. Затем Кэрол глубоко вздохнула, расслабилась, словно сбросила с себя оцепенение.
— Очень жаль, Клив, но я думаю иначе. Неужели ты не можешь прекратить все это? Забыть свое приключение с той женщиной во Фри-Пойнте? Ведь еще не поздно, Клив.
Я уже был сыт по горло разговором, выматывающим мне нервы, и сердит, и мне с трудом удавалось скрывать такое состояние от своей собеседницы.
— Ты нервничаешь без всякой на то причины, — сказал я. — Ради бога, Кэрол, будь разумной.
— Разве ты не провел с той особой субботу и воскресенье? — резко спросила гостья. — Ты уже очаровал ее?
Я вскочил на ноги.
— Послушай, Кэрол, хватит! Лучше уходи. Еще минута — и мы поссоримся.
— Рекс Голд сделал мне предложение, — произнесла тихо мисс Рай.
Слова Кэрол, минуя сознание, попали мне прямо в сердце. Много лет назад меня лягнула лошадь. По моей собственной вине. Меня предупреждали о ее норове, но я думал, что смогу обуздать ее. Когда она внезапно ударила меня, я упал в липкую грязь. Скорчившись от боли, я смотрел на животное, не в силах поверить, что это оно — причина моей ужасной муки. Такую же душераздирающую боль я почувствовал и теперь от убийственной новости.
— Голд? — переспросил я, чтоб только нарушить тягостное молчание.
— Я не должна была сообщать тебе этого, — сказала Кэрол, — потому что такое известие похоже на шантаж, не так ли, Клив? Именно сейчас мне не следовало даже упоминать о подобном событии.
— Я не знал, что Голд… — начал было я, но замолчал, думая про себя: «А почему бы и нет? Кэрол умна, очаровательна. Талантлива. Она могла бы быть прекрасной женой Голду». — И как же ты намерена поступить? — спросил я после долгой паузы.
— Не знаю, — ответила мисс. — Твой уик-энд все спутал, и я действительно теперь не знаю, как мне быть.
— А какое отношение к этому имеет уик-энд? — спросил я. — По-моему, самое главное, любишь ли ты Голда или нет.
— В Голливуде важно лишь то, что поможет сделать карьеру, и ты это отлично знаешь, — сказала Кэрол. — Если бы я была уверена, что мы… ты и я… — Она замолчала, словно собираясь с духом, потом продолжила: — Я не могу решить свое будущее из-за тебя. Понимаешь, я люблю тебя, Клив.
Я ни словом не отозвался на признание Кэрол, только взял ее за руку, которую она поспешно выдернула.
— Не трогай меня. Выслушай терпеливо. Мы знакомы уже два года. Глупо жить прошлым, но я никак не могу забыть тебя таким, каким увидела впервые, когда ты пришел к Роберту Ровену. Мы оба тогда были ничем. Ты произвел впечатление на меня с самой первой минуты. Очень понравилась и твоя пьеса. Я подумала, что человек, написавший такую пьесу, должен быть хорошим, добрым и скромным. Мне импонировал твой испуганный и смущенный вид, который не покидал тебя, пока ты говорил с Ровеном. Ты был простым, милым и совсем не похожим на тех самоуверенных людей, которые обычно посещали моего шефа. Я решила, что тебя ждет блестящее будущее, поэтому и посоветовала переехать из Нью-Йорка в Голливуд. Бывало, до того, конечно, как у тебя появились новые друзья, ты с радостью встречался со мной и с удовольствием посвящал мне свое время. Мы везде бывали вместе, нас объединяли общие интересы и дела. Однажды ты предложил мне выйти за тебя замуж, и я ответила согласием. Но на следующее утро ты уже забыл об этом. Ты даже не позвонил мне в тот день. Я до сих пор не знаю, как ты относишься ко мне. Я знаю только одно: я люблю тебя. Но это не означает, что я стараюсь удержать тебя или, поймав когда-то на сорвавшемся слове, заполучить в мужья. Нет, такой ценой я тебя ни у кого отвоевывать не стану.
Как бы я хотел, чтобы не было этого разговора! Я понимал, что надо срочно принимать какое-то решение, на обдумывание которого времени не оставалось. До субботней ночи я знал, что люблю Кэрол, а теперь я уже не был уверен в этом. Надо заставить ее замолчать и не позволять ей обнажать передо мной свою душу, если я не намерен уступить и не собираюсь жениться на ней. Но если я не пойду на компромисс, между нами все будет кончено. Терять же Кэрол я не хотел. Она была нужна мне. Последние два года, самые лучшие годы моей жизни, были связаны с ней. Она была для меня олицетворением разума и добра. Мне было страшно подумать, как я буду жить без Кэрол.
— Я поверила тебе, когда ты сказал, что любишь меня, — продолжала она. — Может быть, не усомнилась потому, что ты очень многое значил для меня. Ты действительно был очень хорошим, Клив, пока был беден. Некоторых людей успех портит. Ты один из них. Понимаешь, я тревожусь за тебя. С тех пор как ты начал писать, ты не узнал ничего нового. Ты думаешь, что наделен талантом и этого достаточно. Далеко нет. Даже если человек одарен от природы, он обязан все время работать над собой и совершенствоваться. Чувства успокоенности и удовлетворения должны быть неведомы ему. Темы его произведений должны становиться все более глубокими и сложными. Святая обязанность писателя — сказать какое-то новое слово своим читателям. Слово достаточно значительное, чтобы его стоило выслушать.
— Это целая проповедь. Не хватает только амвона, — нетерпеливо проговорил я. — Но это ясно и без слов. Что ты решила? Ты выйдешь за Голда?
Кэрол закрыла глаза.
— Не знаю. Я не хочу выходить за него. Но если я стану его женой, передо мной откроются большие возможности.
— Ты уверена?
— Голд — натура творческая… у него власть… деньги. Он даст мне право свободного выбора сценариев для постановки фильмов. Можно будет снять великолепные ленты. Может быть, тебе это непонятно, Клив. Я тщеславна не ради себя. Я хочу, чтобы создавались первоклассные фильмы. Я смогу влиять на Годда. Он будет прислушиваться к моему мнению.
— Зачем нам думать о других: о воспитании прекрасного в ком-то. Поговорим лучше о себе. Уж не решила ли ты выйти замуж за Голда только для того, чтобы создавать совместные фильмы, которые бы образовывали людей и приобщали их к культуре?
— Ты считаешь, что это невозможно? Ты против того, чтобы я выходила замуж ради осуществления творческих замыслов?
Я пустил в ход все свое красноречие, чтобы удержать Кэрол от опрометчивого шага, а тем самым спасти для себя, не потерять теперь, когда я еще не знаю, любит ли меня Ева.
— Да, ты не должна выходить замуж за Голда по такой идиотской причине. Я хочу, чтобы ты поняла и меня. Я люблю тебя, Кэрол. Давно люблю, но сейчас я в затруднительном положении. Со мной что-то произошло: я не могу больше писать. Если в ближайшее время ничего не изменится, я окажусь в глубоком нокауте. У меня и раньше бывали такие периоды, но я один и преодолевал их. Если нас будет двое, вряд ли мне станет от этого легче: ведь я не позволю себе переложить груз своих проблем и неурядиц на твои плечи. По этой причине в моем нынешнем состоянии я не берусь так смело, как тебе, Кэрол, хотелось бы, решать нашу судьбу. Надо подождать. Когда все образуется, мы вернемся к разговору о наших отношениях и к планам о нашем будущем.
Кэрол рассматривала свои изящные, загорелые руки.
— Все это потому, что ты не хочешь работать серьезно. У тебя слишком много свободного времени. — Она замолчала, потом вдруг спросила: — Зачем ты пошел с этой женщиной туда, где тебя могли встретить?
Меня охватила ярость.
— Значит, этот проклятый автор-счастливчик наплел тебе на меня? Да? — крикнул я. — Я так и думал. Он только и делает, что сплетничает и сеет раздоры.
