Михаил Черненок - Последствия неустранимы. Жестокое счастье
— У самой Евдокии Федоровны вроде бы нет мотивов…
— Но почему она так упорно молчит? Ни о Софье Георгиевне, ни об Огнянниковой — ни слова. Создается впечатление, будто ее или уговорили молчать или скорее всего запугали…
В кабинет вошла секретарь-машинистка. Подавая подполковнику большой конверт, тихо сказала:
— Срочное. — И вышла.
— Из Николаевки. Похоже, протоколы опознания… — вскрывая конверт, сдержанно проговорил Гладышев. Он вытащил из конверта сложенные пополам стандартные бланки, быстро прочитал сопроводительное письмо, выбрал один из протоколов и показал его присутствующим. — Вот она, «Лапушка», с которой Головчанский в прошлом году отдыхал у родителей Алексаняна…
На фотографии, приклеенной к протоколу и заверенной круглой печатью, улыбалась белокурая Анна Леонидовна Огнянникова.
22. «Лапушка»
В районной сберкассе посетителей было мало. У окошечка с надписью «Контролер» стояли в очереди несколько человек, да какой-то сгорбленный старичок любопытно глазел на женщину-кассира, видимо, отсчитывающую ему деньги. Голубев мельком окинул взглядом клиентов и вошел в кабинет заведующего. Пожилой мужчина в застегнутой на все пуговицы косоворотке внимательно прочитал подписанный прокурором запрос. Исподлобья, поверх очков, посмотрел на Голубева и спросил:
— Срочно нужны эти сведения?
— Прямо сейчас, — ответил Слава.
— Присядьте на минутку.
Заведующий вышел из кабинета. Вернулся он сравнительно быстро. Сказал:
— Анна Леонидовна Огнянникова последний раз снимала деньги со своего счета полгода назад, а последний взнос в сумме семьсот рублей сделан ею не так давно, первого сентября.
«На третьи сутки после смерти Головчанского», — мигом подумал Голубев и попросил заведующего:
— Пожалуйста, официальную справочку черкните.
Через несколько минут со справкой в кармане Голубев размашисто зашагал из сберкассы в райотдел. На Садовой улице он внезапно почти лицом к лицу встретился с Огнянниковой. Та, перекинув через руку белый плащ и с дорожным чемоданом в другой руке, торопливо шла в сторону железнодорожного вокзала. Слава замешкался всего на какую-то секунду.
— Анна Леонидовна! — обрадованно воскликнул он. — А я вас разыскиваю!
Огнянникова словно запнулась. Голубев с ходу принялся сочинять:
— Я из уголовного розыска… Начальник мой хочет какую-то мелочь уточнить. Послал меня к вам на квартиру, а я, чудак, в райцентре заблудился, вместо Садовой на Комсомольской улице ваш дом ищу…
— Извините, опаздываю на электричку, — недовольно проговорила Огнянникова.
— В Новосибирск?
— В Прибалтику, отдыхать.
— Ух, как далеко! Это ж вы не скоро вернетесь. Начальник с меня три шкуры спустит, если не переговорит с вами до отъезда. — Слава глянул на часы. — До отправления электропоезда еще тьма времени! А у начальника всех разговоров на пять минут. Уважьте, не откажитесь зайти в милицию, тут ведь рядом. Я чемоданчик помогу нести…
Огнянникова нерешительно замялась. Она стала доказывать Голубеву, что всего полтора часа назад беседовала с Бирюковым и что никаких вопросов у того к ней не осталось, но Голубев уже перехватил чемодан:
— Не беспокойтесь, Анна Леонидовна! Мы на служебной машине подвезем вас от милиции к вокзалу.
К начальнику райотдела Голубев заявился в тот момент, когда участники следственно-оперативной группы собрались расходиться. Слава быстро прочитал вслух справку сберкассы, передал ее прокурору и доложил о внезапной встрече с Огнянниковой.
— Это похоже на бегство, — резко сказал Гладышев. — Где оставил Анну Леонидовну?
— У дежурного, товарищ подполковник. Предупредил, что вот-вот ее пригласит Бирюков.
Гладышев посмотрел на следователя Лимакина:
— Не лучше ли сюда пригласить?..
— Не надо, Николай Сергеевич, — ответил тот. — Слишком нас много. Пусть Антон Игнатьевич доводит с ней дело до конца. Дайте ему все документы из Николаевки.
— Правильно, — поддержал следователя прокурор и протянул Антону справку сберкассы. — Возьми и это для предъявления доказательств. — И сразу повернулся к Лимакину. — А ты, Петр, как можно скорее начинай допрос Деминой. Если что-то узнаешь новое, немедленно звони Бирюкову. Оперативно обменивайтесь между собою информацией.
Бирюков, укладывая в конверт документы, посмотрел на притихшего инспектора Дубкова:
— Пойдем со мной, Владимир Евгеньевич, начнем вместе разговор с Анной Леонидовной.
Огнянникова вошла в кабинет к Бирюкову в сопровождении Голубева. Слава нес ее чемодан. Увидев участкового, она обрадовалась:
— Здравствуйте, Владимир Евгеньевич!
— Здравствуй, Аня, — невозмутимо ответил Дубков.
Антон предложил Огнянниковой сесть и спросил Голубева:
— Не забыл о парикмахерской?
— Никак нет, — Слава поставил чемодан на пол. — Сей момент бегу подстригаться.
— Результат сразу мне по телефону.
— Бу сделано!
Голубев вышел из кабинета. Бирюков посмотрел на Дубкова, затем перевел взгляд на Огнянникову:
— Насколько понял из обмена приветствиями, вы знаете друг друга?
— Это наш участковый, — подтвердила Огнянникова.
— Знаем, — сказал Дубков.
Бирюков встретился с ней взглядом и спросил:
— Анна Леонидовна, в ночь с пятницы на субботу видели в аэропорту Владимира Евгеньевича?
Огнянникова недоуменно покосилась на Дубкова:
— Не помню что-то…
— Постарайтесь вспомнить.
— По-моему, видела, а может… нет.
— Пожалуйста, поточнее.
— Кажется, видела.
— Как он был одет?
— Ну, это… — Огнянникова, словно ученица, ждущая подсказки, глянула на Дубкова. — Кажется, вот так же, как сегодня, в форме…
Дубков укоризненно качнул головой:
— Не угадала, Аня. Я в штатском костюме был и тебя в ту ночь в аэропортовском вокзале не видел.
На лице Огнянниковой появилось недоумение:
— Ну, как же?.. Вы всегда в форме ходите…
— В форме я в райцентре хожу, а в Новосибирск по-штатски нарядился.
— Владимир Евгеньевич, миленький… — ошеломленно проговорила Огнянникова. — Вы, наверное, не узнали меня из-за того, что волосы перекрасила.
Дубков обиженно насупился:
— Я, Аня, двадцать лет в милиции работаю. Привык даже в личное время внимательность проявлять.
— Спасибо, Владимир Евгеньевич, — поблагодарил участкового Антон. — Можешь быть свободным.
После ухода Дубкова Огнянникову будто подменили. Заложив ногу на ногу, отчего высоко оголилось красивое загоревшее колено, она с прищуром уставилась на Антона:
— Специально подговорили Владимира Евгеньевича, чтобы взял меня на пушку? Подстроили и радуетесь?..
Бирюков выдержал взгляд:
— Запрещенных способов, Анна Леонидовна, не применяем. Конечно, это чистая случайность, что именно в ночь с пятницы на субботу Дубков оказался в аэропорту Толмачево. Но дальше в нашем разговоре подобных случайностей не будет. Станем говорить только на основе документов. Скажите, почему вы уехали в аэропорт к вечеру, если все рейсы на Ригу отправляются в семь тридцать утра по местному времени?
— Не знала расписания, потому и уехала. В прошлом году были вечерние рейсы, думала, все так и осталось.
— Продажа билетов на Ригу началась под утро, как утверждает Дубков, а вы говорили мне, что с вечера подходили к кассе…
— От бесонницы спутала.
Антон показал справку из сберкассы.
— Вот здесь черным по белому написано, что последний раз вы снимали деньги со своего счета полгода назад. Почему утром сегодня солгали?
— Не думала, что будете проверять, безответственно ляпнула, — довольно быстро ответила Огнянникова и улыбнулась. — У меня дома на всякий случай триста рублей лежало…
— А какие семьсот рублей положили на сберкнижку первого сентября?
— Дачу продала.
— Кому?
— Одному покупателю из Новосибирска.
— Как фамилия его? Адрес?
— Представьте, не спросила.
— Не хотите говорить — не надо. Разыщем этого покупателя, а пока пойдем дальше… Почему сорвалась нынче ваша поездка с Головчанским в Николаевку?
Огнянникова вроде бы растерялась, но тут же, словно упрекая Бирюкова, осуждающе покачала головой:
— У вас завидное упорство… Я уже говорила, что сто лет никаких дел с Головчанским не имею, а вы по-прежнему продолжаете гнуть свою линию.
Бирюков достал письмо Головчанского к Геворгу Тиграновичу Алексаняну и показал его Огнянниковой:
— Прочитайте в конце… «Приеду опять с Лапушкой. Она низко кланяется вам с Сильвией Оганесовной…»
Огнянникова сосредоточенно прочитала написанное:
— Ну и что?.. У Головчанского, знаете, сколько «Лапушек» было.
