Валерий Барабашов - Изувер
Ну, гора с плеч. Тут у Волковых было все в порядке. Во-первых, ничего компрометирующего в квартире не было. Во-вторых, к хищениям на кондитсрской фабрике Волковы никакого отношения не имели, шабашка по перегрузке конфет подвернулась им совершенно случайно (офицеры РУОПа это знали). В-третьих, у Волковых искали совсем не то, что их могло бы по-настоящему обеспокоить.
Офицеры РУОПа не знали о прошлогодней истории, связанной с грузинскими предпринимателями, они искали оружие…
— Наркотой не балуешься, хозяин? — простецки спросил один из сыщиков РУОПа, когда довольно-таки детальный обыск был произведен.
— Водки хватает, буду я еще себя этой гадостью травить, — вполне резонно и честно отвечал Волков-старший. — Но ты ищи, ищи, полы можешь поднять, штукатурку порушить… Может, где тайник у меня замурован.
Совет насчет полов был правильным, но теперь излишним, так как офицеры тщательно и незаметно для хозяев осмотрели каждый его сантиметр: краска везде была нетронутой, давней.
А вот что касается мебели, то вся она была осмотрена от и до. И особенно в комнате, где жил Паша.
Пистолеты не обнаружили.
* * *Сдав ларек сменщице, Надежде, Марина стояла на остановке у Дворца шинников, ждала автобус.
Был уже вечер, девятый час, ветрено и холодно, неуютно после теплого киоска, не спасало даже длинное, из тонкой кожи крэк пальто.
Выбираться из этого «медвежьего угла» в такое время весьма проблематично, вечером общественный транспорт ходит через пятое на десятое, ждать автобус приходилось и по часу, и Марина решила, что возьмет машину, черт с ней, с десятитысячной. Заработает. К тому же в автобус, судя по собравшейся толпе, ей не влезть, первыми там окажутся вон те, в кожанках и блатных кепочках, а что касается женщин… Ну что тут говорить, российские нравы известны.
Стоило Марине только выйти на проезжую часть, как к ее ногам подкатили «Жигули», дверца в машине распахнулась и из дохнувшего теплом салона позвали: «Садитесь, Марина!»
Она наклонилась, заглянула.
— А, это вы! — сказала без особой радости.
— Садитесь, садитесь, нам по пути. — Брянцев хлопал рукой по заднему сиденью, где сидел и сам.
«Ждали, — поняла Марина. — Знают, когда я меняюсь. Да ладно, чего теперь!»
Залезла в машину, подобрав длинные полы пальто, поздоровалась. В салоне был рай: тепло, играла музыка. Приятный голосок Надежды Кадышевой распевал знакомую песню:
За мои зеленые глаза
Называешь ты меня колдуньей.
Говоришь ты это мне не зря —
Сердце у тебя я забрала-а…
Вел «Жигули» Омельченко. Отъехав от остановки, приглушил магнитофон, притормозил у кромки тротуара. Спросил, обернувшись к Безугловой:
— Как настроение, Марина?
— Да как… работаю. Не ждала вас, если честно.
— Ну, мы иногда являемся без приглашения, — Андрей улыбнулся. Смотрел он на нее открыто, дружелюбно, с интересом.
«А ничего мужик, — подумала Марина. — Была бы другая ситуация, можно было с ним и любовь закрутить. Хотя они, эти чекисты, все закомплексованные, следят друг за дружкой. И водку, поди, не пьют, и на хороших баб не заглядываются. Служба превыше всего, звездочки. А интересно, чего они своим бабам в постели говорят?
Про шпионов, наверное, рассказывают, про погони, да про нас, грешных дурочек. Вот, мол, знаешь, дорогая, подловили мы тут одну…»
— Дома как дела? — спросил Брянцев.
— Нормально. — Марина не знала, что именно интересует ФСБ в ее домашних делах, не стала уточнять, и они свой вопрос не развернули. Значит, просто так спросили, лишь бы не молчать.
— Ну что ж, хорошо, — Омельченко включил лампочку над головой. В машине стало светлее и как бы просторнее. Марина шевельнулась, почувствовала, что сейчас состоится какой-то важный для нее разговор, внутренне приготовилась к нему. От ее движения по салону поплыли ароматы — она любила дорогие духи, умело пользовалась ими, знала, что все эти «Шанели» и «Д'Ореаль-Париж» хорошо действуют на Павла в сексуальном плане, вообще, на мужчин, и потому «дорогой водички» не жалела. Марина следила за собой, за своим телом и бельем, почитывала всякие откровения в «самой массовой газете России» — «СПИД-инфо» с толстенно-округлым пенисом на обложке, составленным из заглавных букв названия, вылавливала то, что нравится мужчинам в женщинах и что им не нравится. Почитывал газету и Павел, когда бывал у нее, довольно быстро при этом заводился, разглядывая голые задницы красоток либо их крутые грудибулки, меж которыми маньяк-фотограф помещал то все тот же фаллос, то боевую гранату «Ф-1»…
Такие секс-бомбы заведут, конечно, кого хочешь!
Павел уже несколько дней не приходил, Марина соскучилась по его ласкам, но звонить ему домой не стала: во-первых, хотелось, чтобы сам позвонил, во-вторых, не хотела общаться ни с кем из его домашних — преждевременно.
— Ну что ж, хорошо, — повторил Омельченко, и в голосе его прозвучала решительность. Видно, он хотел сказать что-то такое, что дается не сразу и к чему надо подготовиться. — Марина, мы вас все же хотим попросить… учитывая ваше добровольное желание помогать нам…
— Да не тяните кота за хвост, говорите, — грубовато сказала Безуглова. — Курить можно?
— Конечно, курите! — Брянцев сейчас же поднес ей зажженную газовую зажигалку.
— Мне больше не надо намекать, господа офицеры. — Она выпустила дым в приспущенное стекло дверцы, добавила, как отрезала: — Я сама решила.
— Что ж. Тогда буду краток. — Омельченко кашлянул в кулак. — Нас интересует один человек, Марина. Теоретически он может оказаться среди ваших знакомых. И практически, честно говоря, тоже.
— Вы знаете имя этого моего знакомого? У вас есть его фотография?
— Есть.
— А почему он вас интересует? Что он такого натворил, что им заинтересовалась госбезопасность?
— Он убийца.
— Вот как?!
— Да. Причем очень опасный. Хитрый. Осторожный.
— Он… действительно среди моих знакомых?
— Мы так думаем. И повторяю, что вы вправе отказаться в данном случае помогать нам. Это опасно.
— Если я вам… помогу, вы оставите меня в покое?
— Да, при условии, что вы не станете больше возиться с наркотиками. Рано или поздно вами все равно заинтересуются.
— Понимаю… А что от меня сейчас требуется? И могу я посмотреть на фотографию этого… киллера?
— От вас требуется… и мало, и много. Пообщаться с ним. Задать кое-какие интересующие нас вопросы. Ответы, разумеется, сообщить нам.
— А если он… догадается, что я… ха-ха! — подосланный казачок? Как в этих, в «Неуловимых мстителях»? Тогда что? Он и меня пришьет?
Омельченко нахмурился. Разговор, конечно, принимал очень серьезный поворот.
— Я же сказал, вы можете сейчас, сию минуту отказаться. Задание действительно опасное. Оно связано с риском, несомненно.
— Задание?!
— Назовите это по-другому, как вам нравится. Просьба знакомых офицеров из ФСБ. Сути это не меняет. Вы же сами сказали Мельникову…
— Я помню, что сказала.
Марина глубоко, тревожно задумалась. Она в самом деле почувствовала опасность, еще даже не предполагая, с кем именно ей придется иметь дело. Испытание было для нее впереди. Но в любом случае ей честно и прямо сказали, предупредили: нужно пообщаться с убийцей. Неужели кто-то из тех, кого она знает, с кем разговаривает, быть может, улыбается этому человеку, любезничает с ним — киллер?! Господи, а что ему стоит в таком случае поднять руку и на нее? Ведь если она начнет что-то у него такое выпытывать, на что-то намекать, а он сообразит…
Да, но, наверное, она должна подумать, как и что спрашивать. Хотя этому учат, как ей помнится из читанных когда-то шпионских романов, в специальных заведениях, тренируют. Советуют, как отступить, выжидать, с какой стороны зайти снова, если что-то не получается. Нельзя же в самом деле совать в самое пекло человека, который совершенно в этом деле ни бум-бум!
Конечно, она может схитрить. Эти парни из ФСБ могут попросить ее о чем-то конкретном, что для нее не под силу. А она сделает вид, что работала, что-то пыталась сделать, но у нее ничего не получилось. Это же все объяснимо, естественно! Они поймут.
На рожон-то ей, на нож зачем лезть?
Правда, всегда можно почувствовать ту черту, за которую переходить опасно. И она постарается ее почувствовать, не ребенок. Взрослая деловая женщина, мать пятилетней Ксюшки, в меру образованная, тертая жизнью тетка. Неужели не сообразит?!
Согласится. У нее и выбора-то особенно нету.
Рискнет, а там как Бог на душу положит. Зато сразу отвяжется от ФСБ.
Да, надо выкрутиться. Надо всех этих мужиков, какие втянули ее в историю, обмануть. Сделать вид, что и тем хочет помочь, и про тех ничего дурного не знает. Не может узнать. Разыграть при этом покорность и послушание, постараться быть правдоподобной. Но все же и что-нибудь узнать по мелочам. Про этого киллера. Чтобы ФСБ отвязалась. Скажет потом, что ей это задание оказалось не по зубам. Она же не у них в управлении работает, в чекистки не записывалась.
