Тесс Герритсен - Бешенство
«Вот она, моя жизнь. Все, что от нее осталось».
Заросли расступились, дорога кончилась. Тоби свернула на обочину. Шины скользнули по сосновым иголкам. Она заглушила мотор.
В темноте маячило здание. Верхние окна были освещены, в одном из них промелькнул женский силуэт, затем снова кто-то – вероятно, женщина – взволнованно зашагал по комнате. Тоби узнала этот профиль.
Джейн. Неужели она здесь живет?
Тоби подняла глаза – высокое здание заслоняло половину неба. Она насчитала четыре дымохода; ниже поблескивали окна третьего этажа. Может, Джейн гостит здесь? Или работает?
В окне появился светловолосый мужчина, водитель «Сааба»; он говорил с Джейн. Мужчина посмотрел на свои часы, затем развел руками: мол, откуда мне знать. Джейн, казалось, разволновалась еще больше, а может, даже разозлилась. Она пересекла комнату и подошла к телефону.
Тоби выудила из своей медицинской сумки фонарик и вышла из машины.
«Сааб» стоял возле главного входа. Тоби хотелось узнать, кто его владелец, на кого работает Джейн. Она подошла к машине и посветила фонариком через окно. Внутри было чисто, ни единого клочка бумаги. Она дернула ручку пассажирской дверцы – не заперто. В бардачке нашлись документы на машину, выписанные на имя Ричарда Траммеля. Нажав на кнопку, она открыла крышку багажника и обошла машину. Наклонившись вперед, она посветила фонарем в багажник.
Сзади послышался хруст веток и шуршание в подлеске. А потом – низкое грозное рычание.
Обернувшись, Тоби увидела летящего на нее добермана со сверкающими зубами.
Пес наскочил с такой силой, что она растянулась и инстинктивно закрылась руками. Собачьи зубы вонзились в предплечье, прокусывая чуть ли не до кости. Тоби вскрикнула, отбиваясь, но доберман не отпускал. Вместо этого он принялся мотать головой, разрывая плоть. Ослепленная болью, она свободной рукой схватила пса за горло и попыталась немного придушить, но его зубы только глубже впивались в руку. Лишь когда она полоснула ногтями по его глазам, пес взвыл и выпустил ее.
Тоби откатилась в сторону, вскочила и, зажимая кровоточащую руку, бросилась к своей машине.
Доберман прыгнул снова. От удара в спину Тоби рухнула на колени. На этот раз ему удалось ухватить лишь рубашку, ткань затрещала. Тоби с силой оттолкнула его и услышала, как пес налетел на «Сааб». Однако через мгновение он снова поднялся и приготовился к новой атаке.
– Лежать! – раздался окрик.
Тоби, шатаясь, поднялась на ноги, но до своей машины добраться так и не сумела. На этот раз человеческие руки схватили ее и бросили лицом на капот «Сааба».
Доберман заходился в диком лае, требовал, чтобы ему позволили завершить расправу.
Тоби дергалась, пытаясь вырваться. Последнее, что она видела – луч фонарика, описавший дугу в темноте. Удар пришелся ей в висок, она покачнулась. И почувствовала, что падает, проваливается в черноту.
Холодно. Очень холодно.
Словно сквозь толщу ледяной воды Тоби всплывала к реальности. Поначалу она не чувствовала ни рук, ни ног, даже не могла понять, где они и вообще остались ли на своих местах.
Дверь хлопнула, изрыгнув череду странных металлических отзвуков. Они показались Тоби колокольным звоном. Она застонала и перекатилась на бок. От пола веяло ледяным холодом. Свернувшись калачиком и дрожа, Тоби попыталась собраться с мыслями и вернуть чувствительность онемевшим конечностям. Вдобавок в поврежденную руку вгрызалась боль. Тоби открыла глаза и зажмурилась от нестерпимо яркого света.
Рубашка была в крови. Вид крови окончательно привел ее в чувство. Она уставилась на разодранный, набухший красным рукав.
Доберман.
Вместе с воспоминанием о его зубах вернулась и боль, да с такой силой, что Тоби едва снова не лишилась чувств. Она изо всех сил старалась не терять сознание. Перекатившись на спину, Тоби ударилась о ножку стола. Сверху что-то упало и закачалось над головой. Она подняла глаза и увидела голую руку, свисавшую со стола, кончики пальцев болтались прямо перед ее носом.
Ахнув, она перекатилась назад и с трудом поднялась на колени. Головокружение длилось лишь несколько секунд, затем ужасающая картина обрела четкость.
На столе лежало тело, укрытое клеенкой. Из-под нее торчала только рука, иссиня-бледная в свете флуоресцентных ламп.
Тоби поднялась на ноги. Голова все еще кружилась, пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть. В помещении обнаружился еще один стол, на котором тоже что-то лежало под клеенкой. Кондиционер гнал поток холодного воздуха. Медленно оглядывая обстановку – стены без окон, тяжелую стальную дверь – Тоби начала понимать, где находится. Собственно, достаточно было одного только запаха.
Покойницкая, холодильник для хранения трупов.
Она снова поглядела на висящую руку, подошла к столу и откинула край клеенки.
Это был пожилой человек – его темно-каштановые волосы серебрились у корней. Плохо окрасили. Неплотно сомкнутые веки трупа приоткрывали остекленевшие голубые глаза. Отодвинув клеенку чуть дальше, Тоби увидела обнаженное тело без всяких видимых повреждений. Синяки были только на сгибе локтя, наверняка, от внутривенного укола. Между его лодыжками торчала картонная папка, на обложке которой значилось имя: Джеймс Джей Бигелоу. Тоби открыла ее и прочла записи, относившиеся к последней неделе его жизни.
Первая из них датировалась 1 ноября:
«Пациент проявил неловкость за завтраком – наливал молоко в тарелку вместо чашки; когда его спросили, нужна ли помощь, он ответил сконфуженной и недоуменной миной. Переправлен в клинику для дальнейших наблюдений.
При осмотре: незначительный тремор. Мозжечковые исследования положительные. Других локализирующих признаков нет.
Начата подготовка к необратимой транспозиции».
Подписи не было.
Тоби силилась понять прочитанное, но из-за головной боли каждое слово давалось с трудом. Что значит последнее предложение? Подготовка к необратимой транспозиции?
Она перескочила через несколько записей – к 3 ноября:
«Пациент неспособен ходить без посторонней помощи. Результаты ЭЭГ неспецифичны. Тремор усилился, мозжечковые симптомы более выражены. Сканирование показало увеличение гипофиза, острых изменений не обнаружено».
4 ноября:
«Абсолютная потеря пространственной ориентировки. Миоклонус на резкий раздражитель. Мозжечковые функции продолжают ухудшаться. Все анализы в норме».
И наконец последняя запись, 7 ноября:
«Пациент фиксирован в четырех точках. Недержание кишечника и мочевого пузыря. Круглосуточное внутривенное введение жидкостей и седативного. Терминальная стадия. Показано вскрытие».
Тоби положила папку на голые бедра покойного. Несколько минут она разглядывала тело со странной холодной отчужденностью, отмечая серебристые волоски на груди, морщины на животе, свернувшийся в гнезде кудрявых волос увядший пенис. Интересно, осознавал ли этот человек, на что идет? Задумывался ли, что попытка жить вечно может стоить слишком дорого?
«Старость питается юностью».
Покачнувшись, Тоби оперлась на стол; от пульсирующей головной боли потемнело в глазах. На то, чтобы вновь обрести четкость изображения, ей потребовалось несколько секунд. Когда картинка прояснилась, Тоби перевела взгляд на соседний стол.
Оставив первое тело, она перешла к другому покойнику, все еще скрытому под клеенкой. И откинула ее. Несмотря на предварительный настрой, Тоби не ожидала, что картина окажется настолько чудовищной.
На столе лежало вспоротое мужское тело; грудную клетку и живот разрезали по центру, так что были видны сваленные грудой внутренние органы. После извлечения органов тот, кто проводил вскрытие, не стал возвращать их на прежнее место.
Приступ тошноты заставил ее отшатнуться. Тяжелый запах свидетельствовал о том, что этот труп оказался здесь гораздо раньше другого.
Тоби заставила себя подойти поближе и взглянуть на ярлык с личными данными. Черным маркером на нем было выведено имя – Филипп Дорр. Ни медицинской карты, никаких других документальных свидетельств об истории болезни не было.
Усилием воли Тоби взглянула ему в лицо. Это был еще один пожилой человек; брови его подернулись сединой, лицо застыло странной резиновой маской. Тоби заметила, что кожа у него за ухом разрезана. Она провела по его волосам, осторожно сдвинув скальп вперед.
Верхушка черепа отвалилась и с грохотом запрыгала по полу.
Тоби вскрикнула и отскочила. Череп покойного походил на пустую плошку. Внутри ничего не было – мозг удалили.
20
– Она приедет, – уверял Дворак, глядя, как Альпрен постукивает карандашом по столу. – Потерпите немного.
Детектив Альпрен посмотрел на часы.
– Уже два часа. Думаю, она кинула вас, док. Не стоило ей говорить.
– А вам не стоит делать поспешных выводов. Вы слишком рано оформили ордер на арест. Ведь предварительное расследование еще не закончено.
