Анна Михалева - Поцелуй Скорпиона
— Ты принес деньги?
— Все-таки, Валерия, ты очень меркантильная особа, — рассмеялся Гриша. — Почему бы сначала не поболтать? Я же тебя больше никогда не увижу!
— А-аминь! Не знаю, как тебя, а меня это обстоятельство вполне устраивает. — Его радужное настроение начало внушать ей серьезные опасения. Она быстро перебирала в мыслях, что могло послужить поводом для такой развязности. Но ответа на свой вопрос не находила. Поэтому разозлилась.
— Пока я ждал тебя тут, то кое-что понял, — продолжал Вульф так же жизнерадостно. — Это ведь ты натолкнула Бодрова на мысль просмотреть бухгалтерию. Ты заранее знала, что он там найдет! Ха! — Гриша вдруг посерьезнел. — Зачем тебе это, а?
Лера передернула плечами и улыбнулась одними губами. Ей захотелось выйти из машины и убежать от него. Словно ожидая этого, Гриша схватил ее за руку.
— Пусти, — приказала она с таким холодным презрением в голосе, что замороженные слова отлетели от стен салона легким эхом.
— Ух ты! — Он зажмурился и через секунду захихикал. — Вот это тон!
Она резко повернула голову и окинула его безразличным северным взглядом. Гриша хихикал, несмотря ни на что. Хихикал! Она поняла, почему ему так весело. В его руке чернел пистолет, и целился он в нее.
— Ты что, озверел?! — спокойно осведомилась она, хотя сердце ее прыгнуло сначала в низ живота, потом к шее.
— Сейчас как подумаю… Если бы не ты, — всхлипывал он, — Бодров бы никогда не узнал. Только теперь — это все вчерашний день! Ты главного-то и не знаешь!
— Главного? — Она склонила голову набок. — Чего?
— Ох, Лера. Фирма твоя закрылась. Представляю, как ты огорчена. Не на кого теперь работать, преданная душа!
Она поморщилась:
— Я не понимаю.
— Все! Накрылось! — Он кивнул для убедительности, не забыв отвести руку с пистолетом в сторону, чтобы она до него не дотянулась. — Бодров теперь лежит в туалете с дырочкой в левом боку — аккурат в сердце. Это я его застрелил, — закончил он с гордостью.
— Чтобы ты кого-то застрелил?! — не поверила она. — Гриша! Ты же даже ходить толком не умеешь. На все натыкаешься.
— А сподобился! Вот ведь беда, не хотел я его убивать. Не хотел дядюшку подводить. Так уж вышло… практически случайно, — с искренней горечью посетовал он. — Можно сказать, нашел, кого жалеть, а вот жалко! Видишь ли, это ты на всех дуешься, каждого растерзать готова, ужалить побольнее… Чего ты такая злая и холодная, понять не могу. Да и плевать мне, собственно. Просто не любишь мужиков, и все! А я человек мирный.
— Не нужно мне сейчас об этом рассказывать. — Она покосилась на черное дуло, раздумывая, успеет ли вышибить пистолет из его пальцев, или он раньше нажмет на курок.
— Ладно, видишь, устал я. Рука онемела. Пора расходиться. Денег, как ты понимаешь, я тебе не дам.
— Если ты не блефуешь и действительно пристрелил Бодрова, то тебе нечего опасаться, — она постаралась вложить в эти слова побольше уверенности, хотя сама понимала, что опасаться ему стоит.
— В общем-то да… — протянул он. — Однако ты знаешь, кто убил Бодрова и где я. А у покойного остались бойцы, которые, наверное, уже ищут меня по всей Москве…
— Хорошо, — с видимой неохотой согласилась она. — Проигрывать так проигрывать. Я не скажу им, что видела тебя. Я вообще о тебе забуду. Обещаю.
Он промолчал, обдумывая ее слова. Лере показалось, что минута растянулась в вечность. Руки ее нервно затряслись. Вульф окинул ее внимательным взглядом и протянул:
— He-а… Врешь ты!
В коленях она ощутила странную слабость. Впервые в жизни Лера так боялась умереть. Наверное, потому, что опасность застигла ее врасплох, наверное, потому, что она многое не успела. Она только начала чувствовать вкус счастья, только начала бороться за него. Раньше она много думала над тем, когда лучше умереть. По всем здравым рассуждениям, человек должен желать смерти от безнадежности своего существования, но все это — к такому мнению пришла Лера — ерунда. Человек должен желать смерти от абсолютного счастья. Когда все, о чем мечталось ранее, уже исполнено, когда нет планов, потому что все, чего можно было достичь в жизни, уже достигнуто. Человек должен спокойно уйти из этого мира именно тогда, когда он смог полюбить себя после долгих исканий, когда его окружают любящие люди, близкие и верные, когда ему нечего больше желать и ждать. Когда жизнь превращается в череду одинаковых дней, которые отличаются друг от друга лишь состоянием погоды. Такое случается крайне редко, поэтому все так боятся смерти. Теперь же Лера, как никогда, хотела жить. Жить и надеяться. Все эти мысли пронеслись в ее голове за считанные секунды, отразившись в глазах бешеным испугом.
— Ты думаешь, я не сделаю этого? — усмехнулся Вульф.
Лера попыталась пошевелиться, но странное оцепенение сковало ее тело, впервые за все время ее опасной работы. Впервые пальцы ее похолодели, а во рту пересохло. Она ничего не могла сообразить, кроме одного — дуло Гришиного пистолета слегка подрагивает от того, что руки у него трясутся.
— А я сделаю.
— Ух ты! — выдохнула девушка, понимая, что это конец. Собрав всю волю, она рванулась в сторону, дернув за дверную ручку.
В этот момент прозвучал выстрел. Она почувствовала, как боль разорвала ее тело. Перед глазами вспыхнула ослепительная белизна, чистая и бесконечная. Вокруг нее не было ничего, только девственный, нетронутый воздух, густой, как мука. В этой пустынной тишине она услыхала свой стон, который, отражаясь от невидимых частиц, парящих вокруг, превращался в тысячи стонов и, наконец, слился в один заунывный гул.
— Я сделал это, — усмехнулся Вульф и сунул пистолет в карман. Спрятав его, он шкодливо огляделся. Двор был пуст. Выстрела в салоне машины, похоже, никто не услыхал, а если и услыхал, то не понял, что это был выстрел. По крайней мере, ни одно из темных окон не осветилось. Он посмотрел на девушку с участливым вниманием, как врач на пациентку. Она не шевелилась. Сидела, прислонившись к двери машины, уронив голову на грудь. Он поддел ее подбородок указательным пальцем и поднял голову к желтому свету уличного фонаря. Глаза ее были закрыты, нижняя губа слегка припухла, и из ранки выступила кровь. Видимо, она прокусила ее в момент выстрела. В желтом свете лицо ее казалось матовым, его черты слегка заострились.
— Смерть ей к лицу, — усмехнулся Гриша и отпустил ее.
Лерина голова безвольно упала, ударившись о боковое стекло.
Вульф вытащил платок из-за пазухи и обтер руки. На светлой клетчатой ткани остались темные пятна. Он брезгливо отстранился от тела девушки:
— Черт, не хватает еще перепачкаться!
И неуклюже вылез из машины, захлопнув дверцу без лишнего шума.
* * *Егор открыл глаза и тупо уставился в темный экран телевизора. Он долго не мог понять, как это вдруг он очутился сидящим в кресле посреди Лериной гостиной. Почему исчезли родные оранжево-сиреневые просторы его собственного ранчо на той планете, название которой он знал с детства еще секунду назад, а теперь забыл. Наконец сообразил, что проснулся. Он вытянул затекшие ноги и совершенно неромантично крякнул от удовольствия, чувствуя, как кровь растекается по сосудам, устремляясь к онемевшим пяткам. Картины удивительного сна еще не успели раствориться в памяти, и он наслаждался ускользающими остатками видений, блаженно щурясь. Каменев подумал, что неплохо бы взять в привычку записывать сны, хотя бы некоторые. По крайней мере так делают многие, а потом выпускают книги, снимают фильмы. Ведь ничего и придумывать не нужно, подсознание уже сговорилось с Мельпоменой и подкинуло классный сюжет. Он мог бы написать фантастический роман, замечательный роман. Каменев улыбнулся, припоминая свой сон. В нем он сам был уважаемым фермером, потому что имел стадо каких-то волосатых тварей с костяными шипами на плоском черепе, которых, по идее, нужно было доить. И еще у него в пластиковой конюшне стоял ящер, всегда готовый пуститься рысью под седлом. А в доме с тремя алюминиевыми шарами на конусной крыше хозяйничала Лера. У нее были большие серо-зеленые глаза и почему-то розовые волосы — такие, будто в них всегда купалось утреннее солнце. Егор оглянулся. Он по-прежнему сидел один в комнате. Стрелки часов слились на цифре двенадцать. Он поднялся с кресла, прошел по квартире, заглянул в ванную и в спальню. Леру он нигде не нашел.
— Похоже, девушка загулялась! — проворчал он вслух, чувствуя, что начинает нервничать.
Он подошел к окну, выглянул во двор, но, кроме желтого пятна от фонаря, ничего не увидел. Тусклый свет вырывал из темноты тонкие иглы накрапывающего дождя. Егору стало грустно. Он походил по пустой молчаливой квартире, цепляясь за мебель. Ему начало казаться, что ожидание никогда не кончится, что Леру он больше не увидит, что она ушла в дождь, как уходят героини мелодрам, тихо и поэтому эффектно. Потом он прошел на кухню, включил чайник и замер, потирая подбородок. Ему решительно не хотелось пропадать в одиночестве нескончаемой ночи. Чайник закипел и щелкнул выключателем. Тогда он быстро метнулся в спальню, открыл бюро, вытащил неприятно знакомый «ТТ», сунул его за пояс, только после этого ринулся в прихожую, нацепил ботинки, пиджак и понесся на улицу. Он не знал, где искать Леру, однако ее нужно было искать, потому что теперь ему казалось, что произошло нечто ужасное. Нет, не казалось, он был в этом почти уверен.
