Ли Ванс - Расплата
— Они ошибались насчет тебя два предыдущих раза, поэтому начали преследовать в третий? — резко спрашивает она.
— Вообще-то их можно понять. Эта видеозапись оказалась слишком уж удачной для меня.
— И слава богу. Не могу передать тебе, как я волновалась.
— Не больше, чем я волновался за тебя. — Я тронут ее заботой. — Извини, что не сказал тебе всего вчера вечером, но я хотел, чтобы ты прежде всего побеспокоилась о собственной безопасности. Ты говорила с юристом?
Снаружи резко хлопает дверца машины, и я слышу, как уезжает полицейский джип. Катя откашливается.
— Поговорим обо мне чуть позже, — предлагает она. — Кто на самом деле убил Ромми?
— Никаких предположений. Вероятно, тот самый человек, который послал Франко и Лимана ко мне в дом. Возможно, они решили, что Ромми слишком близко подобрался к правде.
— Видеозапись этого не объясняет.
— Ты права, но сейчас у меня нет времени этим заниматься. Я нашел Андрея.
— Где? — нетерпеливо спрашивает Катя.
— Недалеко отсюда. Скоро я с ним увижусь.
— Андрей в Монтоке? — Похоже, она удивлена. — Когда я говорила с ним сегодня утром, то думала, что он в Европе.
— Ты с ним говорила? — Настал мой черед удивляться. — Он тебе звонил?
— Нет. Я была еще в постели, когда мне позвонил глава нашего представительства в Лондоне. Он сообщил мне, что Андрей подключился к нашей внутренней системе текстовых сообщений и хочет поговорить со мной. Я вошла в систему со своего ноутбука, и мы поболтали.
— Не понимаю. Почему он не позвонил тебе? И как он вошел в вашу систему?
— Он сказал, что не может звонить. Почему, не знаю. А система открыта для внешнего доступа, к ней могут подключаться клиенты. Я спросила Андрея, где он сейчас, а он пошутил, что у него не хватит согласных на клавиатуре, чтобы написать название места. Этот факт и то, что было очень рано, заставили меня думать, что он находится в Восточной Европе.
— Как-то странно, — отвечаю я. Что-то тут не так. — Ты уверена, что говорила именно с Андреем?
— Когда мы были маленькими, то пели одну русскую песенку, когда принимали ванну: «Тише, мыши». Я спросила его об этой песенке, и он ответил правильно. Это точно был он.
— Что именно он тебе сказал? — Я все равно чувствую какой-то подвох.
— Что он путешествует, что очень хочет повидаться поскорее и, — она говорит медленнее, — что он нашел покупателя на весь пакет русских ценных бумаг, принадлежащих «Терндейл».
— Там нечего продавать. — Очередная ложь Андрея сердит меня. — Эти ценные бумаги — фальшивки.
— Немедленно прекрати! — пылко требует Катя. — Во-первых, уж мне-то никто не говорил, что бумаги фальшивые.
Она замолкает, вероятно ожидая возражений с моей стороны, но Катя всего лишь разыгрывает сейчас ту самую карту, которую дал ей я, представив совершенную Андреем кражу как гипотетическую.
— Верно.
— И во-вторых, сегодня утром я попросила наше представительство в Лондоне проверить бумаги. Весь пакет недавно был зарегистрирован нашим внешним аудитором во время подведения годичного баланса. У меня нет ни единой причины подозревать, что ценные бумаги не настоящие.
— И кто проводил аудит? — скептически уточняю я.
— Одна небольшая русская фирма, — слишком небрежно отвечает Катя. — Они новенькие. Уильям нанял их сразу после увольнения Андрея.
— О Господи, Катя! Не обманывай себя. Ты же знаешь, почему Уильям сменил аудиторов. Андрей просто хочет заморочить тебе голову, чтобы ты не разоблачила его аферу. Он не позвонил, потому что знал: ты по голосу поймешь, что он лжет. Нет никакого покупателя.
— Ты не прав. Мы совершили сделку. Андрей перевел миллиард долларов в фунтах стерлингов по текущему курсу в наш банк-корреспондент, и я передала права собственности на эти ценные бумаги. Вся трансакция заняла примерно полчаса.
— Как ты могла так поступить? — Я поражен ее безрассудством.
— Разве я могла поступить иначе? — воинственно спрашивает Катя. — Ведь именно Андрей собрал этот пакет. Он знал его лучше, чем кто бы то ни было. Если он нашел покупателя за наличные, почему я не должна была подтверждать акт купли-продажи?
Мне плохо; я чувствую, что она совершила непоправимую ошибку.
— И кто покупатель?
— Один люксембургский фонд, который Андрей привел к нам в качестве клиента года полтора назад. Когда мой брат еще работал на «Терндейл», он регулярно имел с ними дело, и в нашей базе данных Андрей проходит как их полномочный представитель.
— Андрей являлся полномочным представителем клиента, когда работал на вашу компанию?
— Я сейчас с этим разбираюсь, — раздраженно отвечает Катя. — Но ведь самое главное, что у него были полномочия.
Дела идут все хуже и хуже: должно быть, Андрею каким-то образом удалось обмануть люксембургский фонд, точно так же, как он обманул «Терндейл». Катя лишь отсрочила неминуемый крах компании, одновременно оказавшись замешанной в подозрительную трансакцию.
— А что ты будешь делать, если тебе позвонят из фонда — на следующей неделе, или в следующем месяце, или в следующем году — и скажут, что акции ненастоящие?
— Я спросила у Андрея, могут ли здесь возникнуть проблемы, и он сказал, что все будет нормально.
— И ты ему поверила?
— Он мой брат, — просто отвечает она.
Я не знаю, что на это сказать: было время, когда я бы тоже поверил Андрею.
— Со всей этой затеей что-то не так.
— Не то чтобы у меня не возникали вопросы, Питер, — уточняет Катя. — Как быстро я смогу доехать?
— Думаю, часа за три с половиной. Если выедешь прямо сейчас, доберешься часам к десяти.
— Я не могу ехать немедленно. Глава отделения Института федеральных управляющих в Сент-Луисе сейчас в городе, и мы с ним ужинаем. Если мне удастся уйти пораньше, я приеду к полуночи. Твой телефон будет включен?
— Да.
Эмили уже в холле. Я слышу, как она разговаривает с кем-то.
— Я должен сообщить тебе еще кое-что, — неохотно признаюсь я. — Сегодня утром я говорил с Уильямом. Вчера вечером он продал свой пакет акций в «Терндейл».
— Что он сделал? — Ее голос становится высоким и резким. — Кому?
— Я пока точно не знаю.
— Не скрывай от меня ничего, Питер, — умоляет Катя. — Пожалуйста.
— Русским. Возможно, деньги грязные.
— Ты ведь шутишь, правда?
— Не шучу.
— Господи. — Она оглушена новостью. — Как, ну как это могло произойти? Мелкие акционеры нас уничтожат. Нас просто завалят исками.
— Думаю, Уильяму абсолютно наплевать на судебную тяжбу, — отвечаю я, глядя, как Эмили открывает дверь. На плече у нее большая оранжево-розовая сумка, и похоже, она чем-то обеспокоена. — Он собирается покинуть страну.
— Расскажи мне все, что тебе известно, — просит Катя.
— Сейчас не могу. Я должен повидаться с Андреем.
— Погоди секунду. Уильям сказал тебе, что продал свой пакет акций русским. Думаешь, Андрей в этом как-то замешан?
— Может быть.
— К черту ужин, — заявляет она. — Я выезжаю немедленно.
43
— В холле стоит полицейский, — говорит Эмили. — Он потребовал у меня предъявить паспорт. Ничего не случилось?
— Все в порядке, — отвечаю я, ничуть не удивляясь, что Тиллинг оставила здесь кого-то, чтобы проверить данные Эмили. Несмотря на мой вотум доверия от Эллис, Тиллинг вряд ли станет доверять мне.
— Я думала, что полиция хочет арестовать вас за убийство.
— Мне повезло.
Мгновение Эмили пристально смотрит на меня, но постепенно сомнение на ее лице сменяется озабоченностью.
— Вы снова бледны, — заявляет она. — Сядьте на кровать. Можете рассказывать, что произошло, а я пока осмотрю вас.
Эмили проводит осмотр, а я докладываю ей о нашей с Тиллинг беседе. Эмили, кажется, не очень вникает в мои слова, задает мало вопросов, но это не важно. Я должен обсудить с ней одну вещь, прежде чем повидаться с Андреем.
— И еще одно, — говорю я, пока она снимает манжету тонометра у меня с предплечья. — На днях, когда я возвращался в Соединенные Штаты, меня задержали. Федеральный агент по фамилии Дэвис выдвигал совершенно нелепые обвинения в адрес Андрея и вашей клиники.
Эмили прикасается пальцем к моим губам, качает головой и указывает на дверь.
— Наш друг находится в доме, расположенном всего лишь в паре минут отсюда, если идти вдоль пляжа. — Порывшись в сумке, она извлекает оттуда банан. — Съешьте, чтобы поднять уровень сахара в крови, и мы сразу же отправимся туда. Поговорим по дороге.
Я с жадностью набрасываюсь на сочный плод и одним движением заглатываю его треть, а Эмили в это время достает мое пальто из шкафа. Она отбирает у меня банан, чтобы я смог продеть здоровую руку в рукав, подносит фрукт ко рту, чтобы я откусил еще кусок, а затем придвигается поближе, чтобы помочь продеть в рукав и вторую, больную руку. У Эмили светлые ресницы, а на носу россыпь бледных веснушек. Меня охватывает неловкость, когда я вспоминаю, что вчера она раздевала меня.
