Георгий Брянцев - Конец Осиного гнезда
- Трофим Степанович!
- А, и ты здесь? Наш пострел везде поспел! - добродушно сказал партизан, взял Ветрова под руки, легко приподнял и расцеловал в обе щеки.
Я догадался, что этот Трофим, о котором, видимо, шла речь в записке командира партизанского отряда, и тот Трофим Степанович - лесник, о котором я слышал от Фомы Филимоновича и Криворученко, одно и то же лицо.
Он поставил смущенного Ветрова на землю, вгляделся в него, похлопал по плечу и проговорил:
- Ты, Серега, сдается мне, на вершок прибавился. Выше стал. Ей-богу!
Сережа нахмурил брови, стараясь сохранить серьезный вид, и досадливо повел плечом.
- Хлопцы! - обратился Трофим Степанович к партизанам. - У кого есть рулетка? Надо обмерить парня!
Все дружно захохотали. Сережа еще пуще насупил брови, но не сдержался, прыснул, и всю его важность как рукой сняло.
- Вот так-то лучше! - рассмеялся Трофим Степанович и, подойдя ко мне, подал руку с широкой обветренной ладонью. - Майор Стожаров? - спросил он.
Я улыбнулся в ответ и кивнул.
- Приятное знакомство. А я - Карягин. Трофим Карягин.
Каждому из нас пришлось выдержать восемнадцать рукопожатий. Я окинул взглядом прибывшее пополнение и обратился к Тане:
- А ведь надо накормить товарищей. Что можно...
- Вот это зря, - решительно перебил меня Карягин. - Совсем зря. Такую ораву разве накормишь? Мы прихватили кое-что с собой, а час назад основательно подзаправились. Миколка не даст соврать.
Логачев подтвердил.
- А вот табачком мы не богаты. Угостишь - не откажемся.
Я оглянулся на Таню, и она тотчас извлекла из "неприкосновенного запаса" пачку махорки. Но, ее оказалось недостаточно, и пришлось извлечь вторую. Все восемнадцать человек вертели такие цигарки, от одного вида которых могла закружиться голова.
Партизаны быстро освоились, окружили нашу группу, и завязалась веселая фронтовая беседа. Это были и в самом деле ребята на подбор - молодые и средних лет, рослые, крепкие, с продубленной ветрами и солнцем кожей на лицах, спокойные и деловитые.
Я и Карягин подсели к костру и завели разговор.
Вокруг нас зеленели лес и трава, сзади голубела гладь озера. Дул легонький теплый ветерок.
- Как же это вы не уберегли Семена? - сказал Карягин и укоризненно покачал головой. - А какой был парень! Огонь! Как рассказал мне Миколка, у меня сердце зашлось. И командир наш горевал. Часто он вспоминал Семена. Да...
Мы помолчали, потом я сказал:
- Мне нужен список ваших людей.
- Сейчас?
- Да, лучше заранее.
Карягин встал, позвал молодого парня и отошел с ним в сторонку. Через несколько минут мне был вручен написанный на обратной стороне фашистской листовки поименный список на всех восемнадцать человек. Я пробежал его и спрятал в карман гимнастерки.
- С народом будешь говорить? - спросил Карягин.
- Обязательно!
- Правильно, - одобрил Карягин. - А ну, хлопцы, давай сюда в кучу! позвал он партизан.
Я расстелил перед собой рабочую схему действий, план Опытной станции и начал рассказ о предстоящей операции:
- Наша задача слагается из двух частей. Первая - захват живыми тех гостей, которые пожалуют сегодня к этому озеру поохотиться на уток. Вторая - налет на вражеский разведывательный пункт, расположенный неподалеку. Налет преследует цель захватить важные для нас документы, а разведпункт уничтожить вместе с его обитателями. Никто не должен уйти живым.
Партизаны одобрительно закивали.
- Теперь насчет гостей, - продолжал я. - Охотничками займусь я со своими ребятами, а вы возьмите на себя сопровождающих их солдат. О налете на разведпункт надо потолковать поподробнее.
Все наклонились над схемой и над планом Опытной станции. Я постарался коротко и ясно объяснить, что от нас требуется. Я рассказал, каким путем придется добираться до "осиного гнезда". Объяснил, что разведывательный пункт находится в лесу, в бывшем доме отдыха. Территория его обнесена глухим трехметровым забором, поверх забора идет колючая проволока. Проникнуть на территорию станции придется обычным путем - через калитку, предварительно убрав часовых одного снаружи, другого внутри.
Во дворе имеются три жилых дома, столовая с кухней, радиостанция, сарай, в котором стоят три машины - легковая и грузовые. В первом доме четыре комнаты. В двух размещаются девять солдат, три шофера, электромонтер и три радиста. В двух других - радиостанция. Жилые комнаты имеют по два окна, выходящих на одну сторону. Во втором доме шесть комнат, наверху большой чердак. В доме живут восемь человек - офицеры и лица, к ним приравненные. В доме шесть окон, и выходят они на три стороны. Есть подвал. В последнем, третьем доме, что в углу двора, имеются четыре комнаты, в них живут начальник разведпункта Гюберт и его помощник Штейн.
- Пулеметы у них есть? - спросил Карягин.
- Есть. Два. Один зенитный, другой обычный. Оба стоят во дворе около часового у грибка.
Вместе с Карягиным мы определили роль каждого участника операции. Выделили людей для охраны подходов и обеспечили их двумя пулеметами, привезенными партизанами; назначили минеров для минирования большака; наметили расстановку людей у каждого окна. Поименно назвали, кому врываться во двор, кому оставаться снаружи. Определили условные сигналы для начала операции и для отбоя.
Березкину поручалось ликвидировать связь - перерезать телефонные провода, а затем подготовить к выезду грузовую машину, если она к тому времени окажется на месте, и уничтожить легковые. В помощь ему назначили партизана, работавшего до войны шофером.
Документы "осиного гнезда" захватывали я и Логачев. Тут же я распорядился освободить вещевые мешки.
Я предупредил товарищей:
- Успех зависит от быстроты и внезапности действий. На станцию мы должны проникнуть неслышно и скрытно. Все должно занять, не более десяти минут. Близость районного центра, где стоит рота эсэсовцев и комендантский взвод, не допускает задержки. Никаких разговоров и вопросов на месте. Каждый должен все выяснить здесь. А там - молча действовать по сигналам.
Как и следовало ожидать, посыпались вопросы.
- Овчарки есть?
- Есть, - ответил я. - Ими займется Кольчугин.
- Знаем такого! - раздался голос.
- Кстати сказать, - добавил я. - Товарищ Кольчугин должен приехать сюда с гостями, и он же впустит нас во двор станции.
- Фома не подведет! - заметил Карягин. - В струну вытянется, а не подведет.
- А как насчет трофеев? - задал кто-то вопрос, и тут же раздался смех.
- Что вы имеете в виду? - спросил я.
- Ну всякое там... Есть же у них оружие, походная рация, да и харчишки тоже. Ребята в отряде надеются.
- Правильно! - раздался одобрительный возглас.
Я и Карягин переглянулись.
- Трофеями займусь я, - решил Карягин. - Склад за мной. А поможет мне Терехов. Вот так...
Вопросов было много. Потом начали обмениваться мнениями. Никто не возражал, никто не высказывал опасений, все говорили только о том, как лучше выполнить задание.
Сережа Ветров важно сказал:
- Документы могут быть и на радиоузле, не только в доме Гюберта. Я прошу поручить это дело мне. Прежде чем поджечь радиостанцию, я вынесу оттуда все бумаги.
И тут произошел небольшой конфуз. Я объявил Сереже, что он должен будет оставаться здесь, а документами займется кто-нибудь другой. Но я сразу же перерешил и сказал:
- Ладно! Согласен!
Перерешил потому, что Сережа взглянул на меня таким молящим взглядом, в глазах его было столько смятения и обиды, что я не смог ему отказать.
Почти то же произошло и с Таней. Когда деловая беседа закончилась и Трофим Степанович с помощью Логачева и Березкина стал распределять оружие и боевую технику, она подошла ко мне и, теребя кончик косы, сказала:
- Кондратий Филиппович! Выходит, что я такая... что мне и дела не найдется?
- Хм... Почему ты так решила? - немного смешался я.
- А чего тут решать? - вздохнув, оказала она. - Всех вы назвали по фамилии. Каждому объяснили...
Мне очень не хотелось брать ее и Сережу на операцию, но, видно, ничего не поделаешь. И я слукавил:
- Тебя я не назвал потому, что ты будешь помогать мне выносить документы. Поняла?
- Да.
- Готовь вещевые мешки. Два-три мешка...
Таня повернулась и убежала.
Ко мне подошли Карягин, Логачев и Березкин.
Трофим Степанович, держа в руке клочок бумаги, сказал:
- Неплохо получается, майор. Совсем неплохо. Смотри: два ручных пулемета, десять автоматов, три винтовки, шесть пистолетов, сорок две гранаты и семь бутылок, с зажигательной смесью, Я не считаю мины да три дробовика. Можно лихо штурмовать, а?
44. ГЮБЕРТ НА ВЕРЕВОЧКЕ...
Часам к семи вечера у озера стало пусто и безлюдно. Даже самый придирчивый глаз не смог бы обнаружить вокруг ничего подозрительного. Стояла какая-то особая, выжидательная тишина.
Лошади партизан под надежной охраной кормились на выпасе не менее чем в километре. Мы все сидели в засаде.
