Роберто Савьяно - Гоморра
«Путь праведника окружен со всех сторон несправедливостью эгоистичных и тиранией злых. Благословенен тот, кто во имя милосердия и доброй воли ведет слабых сквозь долину тьмы, ибо он воистину страж брату своему и спаситель детей заблудших. И я обрушу мою месть и неистовый гнев на того, кто пытался отравить и разрушить братьев Моих, и ты узнаешь, что Я Господь, когда совершу над тобой Мое мщение!» (Иез. 25)
Джузеппе и Ромео разыграли эту сцену из фильма, а потом открыли огонь. Отец Джузеппе был из каморристов, решил сдаться полиции, но потом вернулся обратно в коалицию Куадрано — Де Фалько, потерпевшую поражение от Скьявоне. Одним словом, неудачник. Мальчик подумал, что, выбрав правильную роль, он сможет изменить сценарий своей жизни. Молодые бандиты знали наизусть шутки и главные сцены из всех гангстерских фильмов. Часто кулаки шли в ход из-за одного лишь взгляда, к которому во владениях каморры относятся крайне серьезно. Косой взгляд приравнивается к вторжению на чужую территорию: это то же самое, что ворваться в чужой дом, высадив входную дверь. Взглядом можно оскорбить сильнее, чем словами. Чтобы бросить вызов, достаточно посмотреть кому-то прямо в лицо и не отводить глаз:
— У тебя какие-то проблемы? Я не понял, у тебя что, проблемы?
А после знаменитого диалога из «Таксиста» начиналось рукоприкладство, толчки в грудь такой силы, что отдавались во всей грудной клетке и, казалось, гул был слышен на километр вокруг.
Боссы Казалези крайне серьезно отнеслись к действиям этих мальчишек. Потасовки, выяснения отношений и угрозы кланами не приветствовались, поскольку провоцировали беспокойство со сторон матерей и заявления в полицию. Поэтому местным главарям было дано указание «вежливо предупредить» зарвавшихся ребят и призвать к порядку. Подростков обнаруживают в баре и сообщают им, что терпение кланов подходит к концу. Но Джузеппе и Ромео продолжают действовать по тому же сценарию: избивают, кого хотят, мочатся в бензобаки мотоциклов местных жителей. Боссы посылают за ними, чтобы поговорить лицом к лицу: кланы не могут допустить такого поведения на своей территории, о привычной покровительственной толерантности надо забыть, пора переходить к наказанию, так что хорошей взбучки им не избежать, прилюдная порка напомнит о необходимости послушания. Юнцы игнорируют приглашение, просиживают штаны в баре, играют в «Видеопокер», вечера проводят дома перед телевизором — смотрят диски с любимыми фильмами, заучивая реплики, обороты речи, уделяя особое внимание позам и фасону ботинок. Они полагают, что справятся с кем угодно, даже с боссами. И верят: достаточно одного противостояния тем, кто могущественнее, чтобы внушить настоящий страх окружающим. Им все нипочем, и друзья скоро станут как Тони и Мэнни из «Лица со шрамом». Они держатся независимо, продолжают набеги, запугивания, превращаясь потихоньку в неофициальных хозяев Казерты. В планы мальчишек не входило вступление в клан. Они даже попыток таких не делали. Этот путь был слишком долгим и трудоемким, пришлось бы начинать с самого низа. К тому же наиболее ценных людей Казалези привлекали к экономической деятельности организации, а не к силовой. Джузеппе и Ромео являли собой полную противоположность каморристского солдата-новобранца. Они считали, что дурная репутация родного района делает их всемогущими. Хотели, не вступая в клан, пользоваться всеми привилегиями каморристов. Обложили всех данью: требовали бесплатного обслуживания в барах, бесплатного бензина для мопедов на заправках и полного, тоже бесплатного, обеспечения их матерей. В случае неповиновения они навещали непокорного и, например, разбивали стекла, применяли силу, чтобы припугнуть зеленщика или продавщицу. Весной 2004 года посланцы клана назначают юным гангстерам встречу на окраине Кастель-Вольтурно, в районе Парко Маре. Песок, море и мусор там неотделимы друг от друга. Быть может, ребят ожидало выгодное деловое предложение, а может, и перспектива участия в засаде. Первой засаде в их жизни. Если кнут не приводил к желаемому результату, боссы прибегали к прянику. Я представлял себе, как они мчатся во весь опор на своих мопедах и ощущают себя участниками тех сцен из фильмов, в которых признанные авторитеты вынуждены отступать под напором новых героев. Молодые спартанцы шли на войну с мыслью о подвигах Ахилла и Гектора, здесь же проливали кровь, и свою, и чужую, ориентируясь на фильмы «Лицо со шрамом», «Славные парни», «Донни Браско» и «Крестный отец». Когда я оказываюсь в Парко Маре, перед моими глазами оживает сцена, многократно потом описанная в газетах по результатам полицейского расследования. Джузеппе и Ромео приехали значительно раньше назначенного времени. Оставалось дождаться каморристов. Нервы были на пределе. Наконец появилась машина, из нее вышло несколько человек. Мальчишки двинулись им навстречу, но даже не успели поздороваться: Ромео сразу же схватили, лишив возможности двигаться, и принялись избивать Джузеппе. Потом приставили пистолет к груди поверженного противника и нажали на курок. Я уверен, что в памяти Ромео всплыла сцена из фильма «Славные парни», где Томми Де Вито приглашают в Америке на встречу с коза ностра, но ведут не в зал, где собрались все боссы, а в пустую комнату и выстрелом в голову убивают наповал. Кино — не выдумка, тот, кому кажется, что нельзя жить, как в фильмах, ошибается; мнение, что происходящее на экране не соответствует действительности, тоже ошибочно. Есть лишь одно отличие: в кино Аль Пачино вылезет из бассейна, в который упал каскадер, изрешеченный пулями противника, и вытрет с лица бутафорскую кровь, а Джо Пеши вымоет голову и остановит фальшивое кровотечение. Но зритель об этом не задумывается, потому что ему все равно. Я знаю наверняка, хоть и никогда не смогу доказать верность своей догадки, что Ромео при виде лежащего на земле Джузеппе внезапно осознал различие между кинематографом и реальностью, между постановочной сценой и настоящими неприятностями, между жизнью и сценарием. Очередь дошла и до него. Ему выстрелили в горло, а потом пустили пулю в лоб. Общий возраст на двоих еле дотягивал до тридцати. Клан Казалези просто вырезал опухоль, образовавшуюся под влиянием кино и доставляющую хлопоты. Анонимных звонков в полицию или «скорую помощь» никто делать не стал. Мафиози оставили тела на растерзание чайкам, клевавшим их руки, и бродячим псам, обитавшим на заваленных мусором пляжах, которые обглодали лица. Но в фильмах такие подробности остаются за кадром, повествование всегда обрывается чуть раньше.
Между зрителями, живущими на территории каморры, и любыми другими зрителями нет никакой разницы. Повсюду кинематограф воспринимается как набор архетипов для подражания. Если ты не местный, то тебе может нравиться «Лицо со шрамом» и ощущение идентификации себя с главным героем, здесь же ты можешь быть им, но быть им надо до конца.
Земли каморры богаты еще и любителями искусства и литературы. У Сандокана в его доме-бункере была огромная библиотека, он подобрал книги в основном по двум темам: история Королевства обеих Сицилий и личность Наполеона Бонапарта. Скьявоне превозносил эпоху правления Бурбонов и гордился наличием среди своих предков чиновников из Терра-ди-Лаворо,[57] восхищался гением Бонапарта, который сумел завоевать пол-Европы, поднявшись с самого низа, как и сам Сандокан, прошедший путь от простого новобранца до главнокомандующего одного из самых влиятельных кланов Европы. В прошлом студент медицинского факультета, он коротал часы вынужденного заточения в убежище за написанием икон и портретов Бонапарта и Муссолини. В неприметных на первый взгляд лавочках Казерты до сих пор можно приобрести ценнейшие изображения святых, выполненные Скьявоне, на которых вместо лика Христа красуется лицо самого босса. Еще он питал слабость к эпической литературе. Особенно любил читать Гомера, Артуровский цикл и Вальтера Скотта. Он даже назвал одного из своих многочисленных сыновей громким и гордым именем Айвенго.
Имена потомков всегда указывают на пристрастия отцов. У Джузеппе Миссо, главы неаполитанского клана из квартала Санита, три племянника: Бен Гур, Иисус и Эмилиано Сапата. Миссо, который во время судебных процессов вел себя как политический лидер, как мыслитель, консервативный и мятежный, написал недавно роман «Мраморные львы». За несколько недель в Неаполе распродали сотни экземпляров этой книги, отличающейся исковерканным синтаксисом и яростным стилем изложения. Речь в ней идет о Неаполе 80–90-х годов, о становлении босса: он предстает одиноким борцом против каморры, промышляющей рэкетом и наркоторговлей, и пропагандистом еще довольно туманного рыцарского кодекса грабежей и воровства. За годы продолжительной криминальной карьеры Миссо не раз попадал под арест, и его всегда сопровождали книги Юлиуса Эволы[58] и Эзры Паунда.
