Валерия Вербинина - Отравленная маска
«Так… – думал Саша, растирая пальцами веки. Стояла глубокая ночь, и во всем полицейском управлении находился только он один. – В общем, все понятно… Молодая, неразборчивая в средствах женщина сначала пыталась любой ценой разбогатеть, но когда ее постигли три неудачи подряд, стала более осторожной. Яд, подмешанный в пищу, смерть в воде – все это нам знакомо… Она сделалась преступницей и уже не искала состояния, а просто убивала за деньги… Ладно. Но ведь Митрофанов сказал Амалии, что никто не нанимал их убивать ее, они старались для себя. Для себя… В чем же дело? Или Амалия Константиновна что-то скрыла от меня? Но нет, она на такое не способна… просто тут какая-то загадка».
На другой день Зимородков отправился в Петербург, где у него была назначена встреча с матерью Натали Рябовой. После неудачи с Жюли Ланиной, которая, как он узнал еще в Ясеневе, умерла от естественных причин, Саша был готов к тому, что беседа с госпожой Рябовой ничего ему не даст. В самом деле, разве не упоминал Орест Рокотов, что о неожиданной смерти Натали ходили довольно-таки скверные слухи… И как просить родную мать подтвердить или опровергнуть их?
– Князь К. попросил меня ответить на ваши вопросы, – сухо сказала мать Натали. – Не знаю, право, для чего это нужно, но… Я слушаю вас, сударь.
Сударь, смущаясь, осторожно приступил к делу. После первых же его слов мать Натали разразилась слезами. Нет, ее дочь ничем не болела. Ее смерть была таким ударом! И граф Полонский тоже очень переживал… Как это – почему? Да ведь он и бедная Натали одно время были очень дружны, поговаривали даже о возможной свадьбе…
Услышав имя Полонского в таком контексте, Саша очень быстро произвел в уме те же самые вычисления, что и Амалия. Сначала Натали, потом Жюли, и обе некоторым образом невесты… Но так как следователь хорошо знал, что нет ничего хуже поспешных выводов, то он задал несколько вопросов сначала по поводу Митрофанова и его сообщницы, а затем – по поводу Ореста Рокотова.
Госпожа Рябова была совершенно категорична: никого, даже отдаленно смахивающего на художника, в их доме никогда не появлялось, и она не помнит, чтобы такой человек попадался ей где-либо в другом месте. То же самое она повторила и про Изабеллу. Что же касается Ореста, то его с Натали ровным счетом ничто не связывало. Они просто встречались в свете – не более того.
Зимородков искренне поблагодарил госпожу Рябову за предоставленные сведения и откланялся. В этот день он рассчитывал сделать еще один визит – к родителям Анны Красовской, которая скоропостижно скончалась в августе прошлого года.
Мать Анны приняла его сразу же, как только он представил записку от князя К. с просьбой оказывать подателю сего всяческое содействие. Тем не менее госпожа Красовская не удержалась от искушения указать следователю на его место. Не то чтобы она дерзила ему или грубила… вовсе нет! Сия выцветшая дама была крайне любезна, но по ее тону чувствовалось, что она делает Саше величайшее в мире одолжение, отвечая на его вопросы. Кроме того, она обожала к месту и не к месту вставлять в разговор французские фразы, а так как следователь был все же не настолько силен в этом языке, чтобы поддержать изысканную светскую беседу, то он поневоле терялся. Тем не менее ему удалось узнать самое главное: ни Митрофанов, ни Олонецкая никогда не бывали в доме Красовских и среди знакомых дочери не числились. Прежде чем задать следующий вопрос, Саша собрался с духом.
– Скажите, госпожа Красовская, а смерть Анны… не показалась вам странной?
Взгляд крошечных глазок застыл на его лице.
– Сударь, я, право же, не понимаю, к чему подобные расспросы, – очень холодно промолвила госпожа Красовская.
– Они очень важны, – возразил следователь, – иначе, поверьте, я не взял бы на себя смелость беспокоить вас.
Госпожа Красовская с полминуты задумчиво смотрела на него, потом со вздохом изрекла: «Qu’il est ridicule!»[63] – и отвернулась. Положение спас молодой человек лет восемнадцати в гвардейской форме, который без стука вошел в комнату.
– Здравствуйте, маменька, – весело сказал он, целуя Красовской руку. – Что такое? У нас следователь? Как интересно! Неужели ты все-таки убила свою модистку? И поделом ей: нечего было столько драть за пошив платьев!
– Michel, je vous supplie[64], – тоном умирающей промолвила мать. – Этот господин пришел поговорить об Анне.
– А! – Молодой человек сразу же посерьезнел и повернулся к Александру. – И что же вам угодно знать о моей сестре?
Смущаясь, Зимородков повторил свой вопрос: насколько естественной была смерть Анны? Ведь ей было всего двадцать лет. Не заметили ли ее родственники чего-нибудь… необычного?
– А что тут может быть необычного? – спокойно сказала мать, пожимая плечами. – Бог дал, бог взял.
Молодой гвардеец метнул на нее хмурый взгляд, и по этому взгляду Саша сразу же понял, что от Мишеля будет куда больше проку, чем от его матери.
– Ты забыла о фон Винклере, – напомнил он.
– Ты имеешь в виду нашего врача? – удивилась мать.
– Да. – Мишель сжал губы. – Он ведь просил у папá позволения на вскрытие.
– Мишель! – возмутилась мать. – Как ты можешь говорить при мне о таких ужасных вещах!
– И тем не менее это правда, – мрачно ответил молодой человек. – Смерть Анны очень встревожила фон Винклера. Да и мне, – прибавил он, – она показалась… показалась совершенно неожиданной.
– Вскрытие было? – напрямик спросил Саша, которого чрезвычайно заинтересовал поворот разговора.
– Нет, – ответил Мишель, избегая его взгляда. – Маменька убедила папá, что в этом нет смысла. Да и священник был против.
Саша немного помедлил.
– А этот врач, фон Винклер, что-нибудь сказал? Как он обосновал свою… просьбу?
– Право же, это просто глупо, – сказала госпожа Красовская с видом мученицы.
– Нет, почему же, – возразил ее сын. – Фон Винклер сразу же дал понять, что подозревает отравление.
– И что было потом? – Саша затаил дыхание.
– А что могло быть? – удивился гвардеец. – Наша семья отказалась от его услуг, только и всего.
Да, трудно иметь дело с такими людьми.
– Это все вопросы? – осведомилась госпожа Красовская, поднимаясь с места. – Мне еще надо готовиться к вечернему балу. – Она улыбнулась. – Большое спасибо, господин следователь, что навестили нас. J’espére que vous кetes content de notre conversation[65]. До свидания.
– Au revoir, madame[66], – пробормотал Саша, пятясь к дверям.
Выйдя из гостиной, он с облегчением выдохнул и вытер отчего-то ставший влажным лоб.
«Потрясающие люди! Врач их поставил в известность о своих подозрениях, а они, вместо того чтобы прислушаться к нему, взяли и выгнали его. Да и что это за мать такая, в самом деле? «Бог дал, бог взял»… Тьфу!»
– Подождите! – услышал Саша звонкий голос.
Обернувшись, он увидел Мишеля, который стремительно сбегал по лестнице вслед за ним.
– Постойте, господин следователь, – проговорил гвардеец, волнуясь. – Вы… – он глубоко вздохнул. – Скажите мне правду: вы считаете, что моя сестра была убита?
– Я не исключаю такой возможности, – осторожно ответил Зимородков. – Вы не согласитесь ответить на несколько моих вопросов? Обещаю вам, наша беседа останется строго между нами.
– Маменька меня убьет, – заметил Мишель, качая головой. – Ладно, – сказал он, решившись. – Что именно вам угодно знать?
– Вы были дружны со своей сестрой? – спросил следователь. Юноша кивнул, не сводя с него глаз. – Тогда вы и в самом деле можете мне помочь.
Он начал с расспросов про Митрофанова и Олонецкую – не наблюдалось ли в окружении Анны кого-то, похожего на них. Однако Мишель, как и его мать, ответил отрицательно.
– А что вы скажете о графе Полонском? – решился Саша.
– О Евгении? – вскинул брови молодой гвардеец. – Мы встречались с ним, он был вхож к нам в дом. Одно время, – оживившись, добавил он, – молва даже считала его женихом Ани, но вы же знаете светских сплетниц – они готовы женить кого угодно на ком угодно. Меня самого уже женили никак не меньше дюжины раз.
Однако шутка Мишеля не вызвала у Зимородкова никакого отклика. Он узнал все, что хотел узнать. Вернее, почти все.
– Когда ваша сестра умерла… – Он замялся. – Мне говорили, что ходили слухи… будто бы она покончила с собой.
– Из-за Витгенштейна? – фыркнул Мишель. – Чепуха! И вообще, если вам угодно знать, моя сестра была не из тех, кто решается на подобный шаг. Я же знал ее – она была такая веселая, такая милая девушка! Нет, Аня не покончила с собой, в этом я абсолютно уверен. Да и, честно говоря, не настолько она была привязана к Витгенштейну, чтобы из-за него… Вы понимаете меня?
Саша кивнул. Теперь у него оставался всего один вопрос.
– Скажите, а вы бы не могли дать мне адрес врача, фон Винклера? Я бы хотел навести у него кое-какие справки.
Адреса Миша не помнил, но он остановил проходящую мимо хорошенькую горничную и попросил ее узнать, где живет Леопольд Леопольдович. Горничная вернулась через несколько минут и, кокетливо улыбаясь молодому барину, объяснила Саше, где он может найти доктора.
