Елена Михалкова - Манускрипт дьявола
Глава 10
Борис Осипович вел машину так осторожно, как будто вез новорожденного ребенка. Максим лежал на заднем сиденье, прикрыв глаза, и только морщился на ухабах.
«Уму непостижимо, – подумал Борис Осипович, плавно входя в очередной поворот. – Как я мог на это согласиться? Как мы все могли на это согласиться?!»
В голове у него звучал рассерженный бас нейрохирурга: «Под вашу ответственность! И расписку мне напишете, ясно вам? Все понимаю, но хотя бы сутки должны пройти! Сутки, а не шесть часов! Ты меня слышишь, бритоголовый?»
Все было напрасно – переубедить Максима не удалось никому. Борис Осипович предпринял отчаянные попытки, но, когда Макс пригрозил, что уйдет из больницы пешком, он сдался.
«Я должен там быть! – упрямо твердил Макс одно и то же. – А если он ее захватит в заложники?»
«И чем же тогда ты поможешь?»
«Я его знаю. Я смогу найти слова, которые его убедят. Мне нужно быть там».
Борис Осипович подписал кучу бумаг, в которых обязался не предъявлять претензий в случае, если… После слова «если» он не стал читать. Максим своим упорством заразил окружающих: все вдруг поверили, что ему и в самом деле как можно быстрее нужно прибыть в Москву.
– Вы сильно так не беспокойтесь, – шепотом сказала Борису Осиповичу медсестра, отловив его возле очередного начальственного кабинета. – Понятное дело, операция, но у нас были случаи, когда пациенты своими ногами уходили сразу же, как только просыпались от наркоза. Переломы вашему мальчику загипсовали, так что больно ему не будет. Вы только следите, чтобы он корсет не снимал – четыре ребра сломаны, это не шутки.
– За ним проследишь… – не удержался Борис Осипович. – Вы же видите, какой он!
– Ох, да они все такие! Ничего, обойдется, дай бог вам всем здоровья…
Вернувшись в палату, Борис Осипович застал Максима совершенно готовым к отъезду.
– Максимыч, ты напрасно это затеял, – безнадежно начал он. – Там милиция, ты совершенно не нужен! От тебя будет больше пользы, если ты отлежишься после операции. Через три часа мама прилетает – что мы ей станем объяснять?
– Пап, – сказал Макс. – Это все лирика. Поехали, пап, а?
И они поехали.
* * *Александр Сергеевич Арефьев по прозвищу Пушкин вышел из кабинета в самом отвратительном настроении. В коридоре царила странная, удивительная тишина. Он взглянул на часы: десять минут пятого. «Даже ночью так тихо не бывает, – подумал Александр Сергеевич. – Что-то здесь не так». Он подозрительно огляделся, предположив, что мальчишки затеяли какую-нибудь гадость… «Я им устрою веселые часы подъема, – мысленно пообещал Арефьев, наливаясь злобой, хотя ничего противозаконного пока не обнаружил. – Будут у меня плясать, как…»
Придумать, как будут плясать его воспитанники, Александр Сергеевич не успел – кто-то, бесшумно подошедший сбоку, вынул из ладони Арефьева ключ, которым тот собирался запереть кабинет, и мягко подтолкнул его в услужливо приоткрывшуюся дверь. Александр Сергеевич не успел даже понять, что произошло: только что он вышел в коридор – и вот снова стоит в своем собственном кабинете. А рядом с ним – невысокий стриженый человечек в круглых очках, за спиной которого возвышаются три фигуры.
– Александр Сергеевич, нам бы с вами поговорить, – негромко сказал человечек, показывая открытое удостоверение. – Только без шума, договорились? Шум нам с вами ни к чему, мы же воспитанные люди…
Онемевший Арефьев дернул подбородком.
– Покажите нам быстренько на плане все подсобные помещения, находящиеся на территории, – попросил очкарик, расценив этот жест как знак согласия, и, не оборачиваясь, добавил: – Паш, давай глянем…
Рядом вырос человек в пятнистой серо-зеленой куртке. Александр Сергеевич взял протянутый ему план, развернул и некоторое время смотрел, не понимая, что за значки видит перед собой.
– Ну же, – поторопили его. – Показывайте, что где находится. Ничего не пропускайте.
Александр Сергеевич, запинаясь, назвал все помещения. Каждое его слово сопровождал кивок пятнистого, и от этого директор чувствовал себя учеником, отвечающим на экзамене. Очень важно было не ошибиться.
– А девушка где? – ласково спросил человечек.
– К-к-к-какая девушка?
– Не знаем, какая девушка? – удивился тот. – Ну что же вы, Александр Сергеевич. Наталья Куликова, вот какая.
– Где она?
– Это мы у вас спрашиваем, где она.
– Уже не спрашиваем, Петр Петрович, – поправил его сзади пятнистый. – Все совпадает, надо брать.
– Надо – значит, надо, – вздохнул человечек и поправил очки. – Вы, Александр Сергеевич, пока подождите в своем кабинетике. Ребятки все закончат, и нам с вами придется кое-что обсудить. Не возражаете?
Директор и не думал возражать.
– А что случилось? – осмелился спросить он, но вопрос остался без ответа: трое, стоявшие у стены, выбежали вслед за пятнистым, а стриженый человечек подошел кокну.
– Я думаю, все-таки склад, – сказал он, и Александр Сергеевич сперва решил, что обращаются к нему. Но стриженый прижал палец к уху, повторил: – Склад, говорю…
И директор понял, что с ним в ближайшее время никто не станет разговаривать. Он на цыпочках отошел в сторону и сел на стул для посетителей, стараясь сделаться как можно незаметнее.
* * *Тошка ни о чем больше не просила своего охранника – все прежние попытки оказались напрасны. Он не согласился убить ее, но не шевельнул бы и пальцем, чтобы помешать тому, кто придет сделать это вместо него.
Она догадывалась, как все будет. Ее убьют здесь, потому что выводить наружу опасно – она поднимет крик или найдутся свидетели… Выстрел исключен, от него слишком много крови, а им несподручно отмывать помещение. Значит, веревка или нож. Но если так, убийце придется подойти вплотную… Ну что ж, пусть попробует. Она знала, что шансов нет, но встречать смерть подобно овце, ведомой на заклание, не собиралась.
Но все вышло не так. В дверь стукнули снаружи четыре раза, и они с Гариком одновременно вскочили. «Господи… Неужели – все?!»
– Не открывай… – проговорила она помертвевшими губами. – Не делай этого…
Он упрямо мотнул головой, будто отгоняя надоедливую муху, и вышел из комнаты.
Оставшись одна, Тошка попыталась закричать.
– А-а-а-а… – глухо сказала она. – А-а-а-а!
Слабый звук, который получился у нее, вряд ли донесся дальше двери. Тошка попробовала придумать защиту из своих маленьких оберегов, но теперь от них остались только слова, пустая оболочка, за которой ничего не было. Страх ли был тому причиной, или близость смерти, но только маленькое волшебство, которое Тошка умела делать из ничего, исчезло.
В приступе отчаяния она подтащила сломанный стол к двери и перегородила выход. Но что толку, если дверь открывалась наружу! На всякий случай Тошка взгромоздила сверху стул, а сама прижалась к стене слева от входа, схватив оставленное ей на ночь ведро.
У нее хватило сил подшутить над собой. «Девушка с ведром… Жаль, оно без содержимого».
Она не услышала, а почувствовала по сквозняку, что дверь открыли. Кто-то наткнулся на стол и выругался – должно быть, Гарик.
– Э-э, Синеглазка, – позвал он. – Выдь-ка сюда. Иди, не бойся.
Голос у него был сдавленный и лишенный интонаций. «Отчего он не заходит? Боится меня?»
– Выдь, а? Мы тебя отпускаем!
Раздался скрежет – стол поехал по полу. Гарик сунулся внутрь, увидел Тошку, прижимавшую к себе ведро, и словно нехотя поднял то, что было у него в руке – длинноствольный черный пистолет, очень похожий на зажигалки, которые Тошка видела в магазинах подарков. Только на этом, в отличие от зажигалок, была накручена какая-то шайба – круглая, почти на конце ствола. Дуло ходило вверх-вниз, словно оружие само выбирало, куда ему стрелять. Девушка сползла на пол, прижимаясь спиной к стене, и дуло опустилось за ней следом.
– Ну, ты это… Подойди поближе! – попросил Гарик, взводя курок.
Его просьба придала всему происходящему налет полнейшего абсурда.
– Что, боишься промахнуться? – осипшим голосом спросила Тошка. Краешком сознания она изумилась тому, что еще способна говорить. – Может, попросишь меня саму в себя выстрелить?
Охранник не ответил. Ему что-то сказали из-за приоткрытой двери – Тошка не видела, кто стоит за ней, – и Гарик словно окаменел. В эту секунду он стал похож на хорошо исполненную восковую куклу – полуоткрытый рот, стеклянный взгляд, устремленный на Тошку… Ничего живого, человеческого в нем не осталось – только готовность стрелять по приказу человека, скрытого от нее створкой двери.
В последний миг она не выдержала и зажмурилась, ожидая выстрела. Однако вместо глухого хлопка послышался удар, что-то тяжелое упало на пол, и девушка вжала голову в плечи. Она была уверена, что Гарик уронил стол, зашел внутрь и теперь стоит в двух шагах от нее, нацелив свое оружие ей в голову.
– Сань, вроде цела, – сказали прямо перед ней, и Тошка открыла глаза.
