KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детективы и Триллеры » Детектив » Дмитрий Нечевин - Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля

Дмитрий Нечевин - Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дмитрий Нечевин, "Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Имею честь доложить вашему превосходительству, что Митрофанов здесь.

— Как?.. Митрофанов? Здесь? — в голос воскликнули мы.

— Да. Я сейчас арестовал и привез его и женщину, по-видимому его любовницу Михайлову.

— Молодец вы, Жеребцов! Я этого не забуду.

— Прикажете их привести?

— Введите сначала Митрофанова. Михайлову, конечно, изолируйте от него.

Прошло несколько секунд. Послышался скрип двери. Я поднял голову и, признаюсь, не без удивления увидел на пороге кабинета высокую, закутанную во все черное женщину.

— Митрофанов перед вами, ваше превосходительство, — сказал Жеребцов, заметив недоумение на моем лице.

— Ловко! — вырвалось у меня.

— Здраствуйте, Митрофанов, — начал Виноградов, подходя к тому. — Мы ведь с вами старые знакомые.

— Действительно, — послышался спокойный ровный голос Митрофанова, — я имел несчастье здесь бывать. Но тогда я знал, за что и почему меня брали и привозили сюда. А теперь я недоумеваю. Я не совершил никакого преступления.

В самом деле? — насмешливо обратился я к нему. — Значит, вы не сознаетесь, что убили Настасью Сергееву и обокрали ее хозяина, Шнейферова?

— Я не могу сознаться в том, чего не совершил.

— Так, так… Ну, а зачем же на тебе, голубчик, это странное, не свойственное твоему полу одеяние? Зачем ты в бабу нарядился? Кажись, теперь не масленица, не святки.

— Так просто… Подурачиться хотелось…

— Уведите его! — приказал я. — В отдельную! Никого не допускать!

Когда он ушел, я сказал Виноградову:

— Мне кажется, что нам выгоднее прежде допросить его любовницу… Так как их схватили почти врасплох, они не имели возможности сговориться друг с другом.

— Совершенно верно.

— Введите женщину! — приказал я.

— Я крестьянка Псковской губернии Торопецкого уезда деревни Святинской Слободы Аксинья Петрова Михайлова, — начала она.

— Знакома ты с Митрофановым?

— Знакома.

— Ты с ним находишься в любовной связи?

— Да, — тихо проронила она.

— Ну, рассказывай, как ты познакомилась с ним, и потом вообще все, что тебе о нем известно.

Рассказ ее сводился к следующему.

Около 12 лет тому назад, будучи еще девочкой, она более полугода жила в качестве прислуги у родителей Митрофанова, затем, уйдя от них, потеряла Митрофанова из виду. В прошлом году, арестованная в Литейной части по обвинению в краже вещей у господ Гончаровых, в конторе смотрителя встретилась с доставленным для содержания в Литейную часть Николаем Митрофановым. Встреча была радостная и трогательная: вор и воровка умильно вспоминали о заре туманной юности.

Будучи в одной части около двух месяцев, она часто встречалась с Митрофановым. «Их не в церкви повенчали и не пели им свадебных гимнов». Их повенчало половое тяготение друг к другу, и свадьбу свою они справляли в укромных уголках полицейской части.

Но вот ее оттуда перевели в тюрьму, откуда, окончив 19 марта того года срок заключения, она была выпущена и оставлена на жительство в Петербурге.

«Вышла я из тюрьмы и сильно стала тосковать по Митрофанову… Узнала, что он все еще в Литейной части содержится. Вскоре получила я от него открытку, в которой он просил меня навещать его раза четыре в месяц. Обрадовалась я, поспешила к своему ненаглядному Колечке. Стал он мне тут говорить, что скоро вышлют его из Петербурга. “Тяжко, — говорит он, — с тобой мне разлучиться, Ксюша. Люблю я тебя вот как!” Заплакала я, да и говорю: “А зачем нам разлучаться? Куда тебя погонят, туда и я пойду за тобой. И мне без тебя нет жизни, голубь ты мой…”»

Наступил конец августа. Отбыв срок заключения, Митрофанов, приговоренный к административной высылке, был отправлен по этапу в Лодейное поле Олонецкой губернии.

Оставив сестре, Устинье Михайловой, свой сундук и чемодан Митрофанова с его вещами, она 27 августа отправилась вслед за Митрофановым в Лодейное поле, но не доезжая этого места, на станции «Сермус» она встретила… Митрофанова, уже возвращавшегося в Петербург.

«Приехав в Петербург 30 августа, направились мы на Петербургскую сторону, в какую-то гостиницу, где пробыли три или четыре ночи, из этой гостиницы перебрались в другую, где пробыли до утра 7 сентября. Там мы только ночевали, а день проводили в прогулках и посещениях знакомых Митрофанова, которых я не знала. В понедельник, 7 сентября, условилась я с ним, что в этот день мы переедем в комнату к знакомой Пелагеи Федоровой, содержащей на Песках квартиру.

В 7 часов вечера переехала я с нашими вещами туда. Стала поджидать Колю. Он, однако, явился только утром на следующий день. “Где ты был?” — спросила я его. — “У знакомых”, — ответил он».

Далее Михайлова рассказала, что в этот же день они поехали в Шлиссельбург, где, по словам Митрофанова, ему надо было повидать свою бабушку, чтобы перехватить у нее денег. Однако Николай бабушки не видел, гуляли, угощались, ночевали там в гостинице, а утром, возвратившись в Петербург, прямо с вокзала поехали к Устинье Михайловой, где и были схвачены.

— Скажи, — спросил я, — отчего Митрофанов оказался переодетым?

— Я пошла покупать ему папиросы. Только что вышла из ворот, глядь — городовой, околоточный. Меня точно кольнуло что. Уж не за Колей ли, думаю? Пришла я, а он сидит, мой голубчик, и мирно кофе пьет, которым сестра моя, Устинья, нас угощала. Так и так, говорю ему тихо, полиция стоит у ворот, Коля. Побледнел он и говорит мне: а ведь это меня выслеживают, потому что убежал я с этапа. Что делать? Стал он думать и придумал переодеться и под видом женщины проскользнуть мимо полиции. Одела я его в платье моей сестры, пообещав ей вернуть ее вещи в тот же день, и побежала за каретой. Ну, а дальше вы и без меня знаете, — почти зло выкрикнула Михайлова и тут же заплакала.

Перед нами стояла женщина, безумно, по-видимому, любящая этого закоренелого злодея, негодяя, бывшего сына титулярного советника. Каюсь: несмотря на то, что и она — бывшая воровка, мне сделалось от души, искренне ее жаль. Сколько нежности и душевной теплоты вкладывала она в это слово: «Коля!» Вот она, душа русской женщины!..

— Скажи, Михайлова, были у него деньги, видела ты их?

— Были… Но нельзя сказать, чтоб большие… где три, где два рубля платил он… Но деньгами не швырялся…

Отпустив Михайлову, я вечером позвал Жеребцова.

— Ну что? Узнали что-нибудь?

— Я сейчас производил обыск у Устиньи Михайловой. Буквально ничего подозрительного! Она показала, что Митрофанова видела у себя впервые, что ее сестра, арестованная Ксения, представила его ей как жениха, и так далее.

— Ну, а дальше где вы были?

— У Пелагеи Федоровой, квартирной хозяйки, у которой Михайлова сняла комнату. Муж ее сообщил, что на другой день по обнаружению убийства в Морском корпусе явился Митрофанов к своей любовнице, поселившейся у них, Михайловой, утром часов в одиннадцать. Вскоре же ушел, а вернулся уже в новом пальто, костюме, хвалился своими обновками; потом они, Митрофанов и Михайлова, уехали, и с тех пор он, Федоров, больше их уже не видел.

— Выговорите — Федоров? — спросил вошедший Виноградов. — Позвольте, это тоже наш знакомый: он судился один раз за кражу и находится в тесной дружбе с Митрофановым.

— Вы произвели обыск вещей Михайловой и квартирной хозяйки?

— Как же, ваше превосходительство. Среди массы мало подозрительных вещей я обратил внимание на жилетку, принадлежащую Митрофанову. На ней с правой стороны между первой и второй пуговицами ясно бросается в глаза небольшое, как бы кровяное пятно. Все вещи я распорядился доставить сюда.

Я отпустил всех и остался один. Теперь мне предстояло самое главное: допрос Митрофанова. Я знал, что это будет труднейший из допросов, труднейший потому, что личность этого преступника была далеко не заурядной.

Сын хотя и незначительного, но все же чиновника, он получил кое-какое образование, дополнив его верхушками разных знаний, схватывать которые он был великим мастером. Не сбейся он с пути, из него получился бы дельный, умный службист. Натура эта была, безусловно, богато одаренная, одна из тех русских «широких» натур, которые, благодаря своему размаху, с одинаковой легкостью, порывистостью могут сделаться и величайшими праведниками — «подвижниками», и величайшими злодеями, извергами естества. Все дело у таких людей — в одномпсихологическом моменте. Распалилась душа на добро — он рубашку с себя снимет и отдаст ее, по-евангельски, неимущему, распалилась душа на зло — нет того преступления, на которое не пошел бы этот человек. Никаких полумер, никогда золотой середины.

И вот в тиши своего кабинета я принялся обдумывать план допроса. На чем его построить? На системе сбивания? Нет, таких «умниц», тонких и осторожных, этим не проймешь. На системе «обращения к голосу сердца»? И это, увы, мало подходяще: Митрофановы — субъекты не из породы сентиментальных сусликов. Они не любят, более того, они ненавидят и бесятся, когда им говорят о сердце, душе, раскаянии, духовном спасении, обновлении. И это вполне понятно и психологически объяснимо: дело в том, что все это — и сердце, и душа действительно были у них, но они оплевали, загрязнили свой духовный Сион и с тех пор не любят, чтобы бередили их старые, больные раны. Наконец, я остановился на одном плане.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*