Лоренцо Каркатерра - Гангстер
— Знаете, кто ну никак не сойдет за копа? — спросил Пуддж.
— Кто? — Я улыбался во весь рот, наслаждаясь этой чудесной семейной беседой.
— Тот старый жирдяй из «Дорожного патруля», — сказал Пуддж. — Напомни-ка мне, как его зовут.
— Бродерик Кроуфорд.
— Во-во. — Пуддж выпрямился на кушетке, оживился и исполнился страстью, достойной болельщика на бейсболе. — Серьезно, подумайте сами: сколько лет этому парню, а они все еще позволяют ему раскатывать на своей лайбе и ловить людей! Он должен был давно выйти в отставку и сидеть где-нибудь на теплом пляже и почесывать жирное пузо. Если бы за мной погнался такой древний коп, я ни за что не остановился бы. Дави себе посильнее на газ и гони вперед, пока не придет время ему вздремнуть.
— Я бы не стал слишком уж расстраиваться из-за этого, — сказал Анджело. — Чем старше коп, тем лучше для нас. Молодые копы хотят сделать себе имя и выбиться в люди. А самый верный путь к этому для них — это повязать тебя — или меня, а еще лучше — нас обоих. Старым копам нужно одно — спокойно дожить до отставки и получать деньги по своему пенсионному чеку. Если они не будут ввязываться в неприятности, у них наверняка все это получится. В мыслях каждый из них давно уже сидит на пляже и почесывает пузо, а не пытается отгадать, какой следующий налет мы с тобой планируем.
Я откинулся в кресле, счастливый оттого, что сижу здесь рядом с Анджело и Пудджем и что они связывают все, что мы видим по телевизору или в кино, с самой настоящей жизнью, которую они ведут, и превращают все это в один непрерывный урок жизни для меня. Я стал теперь признанным членом их семьи, и с этим пришла и необходимость заполнить пробелы в моих знаниях их представлением о жизни, и присущий им честный, хотя и изначально искаженный взгляд на мир, который они применяли даже к самым незначительным из повседневных событий. Анджело и Пуддж сводили все до уровня сюжета черно-белого кино, к «правильно-неправильно», к прибыли и потере. Они отразили все атаки, и выжили, и процветали уже несколько десятков лет в бесчеловечном бизнесе, свободном от разумных компромиссов и не склонном к мирным решениям проблем. Они смогли это сделать, объединив уличный здравый смысл с бесстрашием и непреклонным убеждением, что их волю никто не сломит, и неважно, насколько силен противник и насколько малы их шансы в борьбе против него. Они повиновались лишь определенному кодексу, сводимому к нескольким четко сформулированным заповедям, и никогда не позволяли себе далеко отступать от этих верований.
Через какое-то время их непрерывным урокам предстоит укорениться во мне, и их неопровержимые теории составят значительную часть моего мировоззрения и образа мыслей. Я, подобно им, стану добросовестным членом их маленького общества. Я рано понял, что, как ни сложится в дальнейшем мой жизненный путь, этот поворот случится в соответствии с непреклонной волей этих двух мужчин, в которых мне так хотелось видеть моих родителей. Никакое другое развитие событий не будет приемлемым для них. Им было недостаточно просто вырастить сына. Как и Ида Гусыня с Ангусом Маккуином в отношении к ним, Анджело и Пуддж рассчитывали вырастить из меня гангстера.
Вот так, из вечера в вечер, мне предстояло рассматривать их лица, освещенные неровным светом телеэкрана, закрывать глаза и улыбаться. Близился мой тринадцатый день рождения, и я не мог думать ни о чем, кроме как о том, что скоро я вырасту и стану одним из них.
Стану гангстером.
Я поглядел на часы и повернулся к Мэри:
— Я хотел бы сбегать домой, сполоснуться и переодеться. Возможно, даже урву минутку, чтобы улыбнуться детям и чмокнуть в щечку жену. Вы будете здесь, когда я вернусь?
— Да, — ответила Мэри. — Я могу ненадолго уйти, чтобы сделать то же самое, что и вы, но скоро вернусь.
— С ним все будет в порядке, — сказал я, глядя на Анджело, который спал в своей постели, окруженный мигающими зелеными экранами мониторов и еще какими-то негромко попискивающими приборами. — Дневные медсестры проверяют его состояние каждый час, если не чаще.
— Он может слышать хоть что-нибудь? — спросила Мэри. — Он хотя бы знает, что мы находимся здесь и говорим о нем?
— Доктора говорят, что нет, — сказал я. — Они говорят, что и его мозг, и его тело еле-еле функционируют и что он живет-то не все время, а только урывками.
— А как вы считаете? — спросила, мягко улыбнувшись, Мэри.
— Я думаю, что он слышит то, что он хочет услышать, и отбрасывает то, что его не интересует, — сказал я. — И еще мне кажется, что он счастлив, что вы и я встретились здесь, рядом с ним.
— Но вы еще не знаете, кто я на самом деле, — сказала Мэри.
— Это лишь вопрос времени. В конце концов вы скажете мне все, что считаете нужным. Ведь вы для этого и пришли.
— Так мог бы сказать скорее Анджело, чем вы, — сказала Мэри, чуть заметно кивнув. — Как вы ни старались преодолеть его влияние, а его личность все равно то и дело прорывается в вас.
— На обратном пути прихвачу суп и бутерброды на двоих, — сказал я, словно не слышал ее реплики. — Я уйду ненадолго. Часа на два, самое большее на три.
— Распоряжайтесь своим временем, как хотите, — сказала Мэри. — Я была бы совсем не против побыть некоторое время с ним наедине.
Я кивнул и направился к закрытой двери, но на ходу обернулся и увидел, как Мэри подошла в кровати Анджело и придвинула стул поближе. Она села боком, опираясь локтем на спинку, а правой рукой нежно погладила Анджело по щеке.
Глава 15
Первое серьезное задание как член организации Анджело и Пудджа я получил в четырнадцать лет. Надо было взять деньги у одного актера, который жил где-то на Восточных Семидесятых в арендованном особняке. Актер давно уже был должен за кокаин районному дилеру, и тот, не надеясь получить когда-нибудь плату, передал его задолженность Пудджу, рассчитывая вернуть таким образом хотя бы половину.
— Ты про этого парня раньше слышал? — спросил у меня Пуддж. — В смысле имя это тебе знакомо?
— Я его видел в нескольких фильмах, — ответил я. — Он когда-то снялся в боевике, только сейчас его не смотрит никто. Да и мне он не очень нравится.
— Замечательно, — сказал на это Пуддж, — вам с Нико не требуется оценивать его актерские способности. Следует просто взять у него деньги, которые он обещал отдать. Этот мистер Голливуд привык много чего получать бесплатно, а мы с Анджело — не из Голливуда и привыкли получать то, что нам обещано. Эти голливудские привычки надо менять, а мы для таких дел уже староваты. А Нико с тобой пойдет и проследит, чтобы этот мистер Голливуд не слишком сильно тебе хамил.
— Что мне нужно делать? — спросил я.
— Будь с ним все время вежлив, держи себя в руках и, что бы он там тебе ни говорил, не показывай ему, что сердишься. Тяжелую работу оставь Нико, он знает, как в таких случаях поступать. Ты должен только прийти, взять деньги, положить их себе в карман и уйти.
— А если у него их при себе не будет? — спросил я. — Не так уж много людей держат дома двадцать одну сотню зеленых.
— Ну тогда эта ночь станет для всех очень плохой, — объяснил Пуддж, — мы останемся без денег, а ему очень не повезет. И никто от этого не выиграет.
— Я не подведу вас, — сказал я.
— Я всегда так считал, — ответил он. — На твоей кровати лежит папка с личным делом этой задницы. Перед тем как пойдешь, почитай. Чем больше будешь знать про свой объект, тем легче будет контролировать ситуацию. Нико за тобой зайдет, так что будь готов.
— Что мне надеть? — Мое лицо покраснело, как свекла, но я понадеялся, что вопрос все же прозвучал не так глупо, как мне показалось.
Пуддж подошел ко мне, положил свои огромные ладони мне на плечи, наклонился, поцеловал меня в щеку и широко улыбнулся — я раньше не видел у него такой улыбки.
— Малыш, — сказал он, — ты думаешь, что синих джинсов, футболки и кроссовок будет достаточно, чтобы мистер Голливуд навалил в штаны? — И прежде чем я смог что-нибудь ответить, он продолжал: — Вместе с папкой я тебе положил кой-какую новую одежду, пойдешь в ней. Конечно, от этого он тебя сильнее не зауважает, но хоть будешь выглядеть как надо. Этот актеришка небось рассмеется, когда тебя увидит. Если ты будешь выглядеть как сопливый пацан, то у него не будет оснований тебя бояться. А если ты войдешь, одетый словно крутой мужик, который не уйдет без своих денег в кармане, ты сам удивишься тому, как быстро пропадет у него всякий юмор. Хороший гангстер всегда управляет ситуацией, не важно, молодой он или старый, высокий или низенький. Всегда.
Пуддж посерьезнел, несколько секунд смотрел на меня, а потом повернулся и беззвучно вышел из комнаты. Я сел на мягкую, обитую материей кушетку и закрыл глаза, стараясь отвлечься от звуков, доносящихся из переполненного бара внизу. Надо мной заскрипели половицы, и я услышал, как Пуддж прошел по комнате и включил свой проигрыватель. Он поставил пластинку Бенни Гудмена и сразу опустил иглу на третью дорожку — «Пой, пой, пой!» — и включил полную громкость: он знал, что я сижу этажом ниже, и хотел, чтобы я услышал музыку. Я сидел на кушетке с закрытыми глазами и улыбался, слушая, как нарастает соло на барабанах Джина Крапы и в него вплетается божественный кларнет Гудмена. Почти у всех удачливых преступников, которых я знаю, есть любимая песня, которую они слушают перед тем, как пойти на дело. Это важная составляющая ритуала. «Пой, пой, пой!» была любимой песней Пудджа, и я часто слышал, как она гремит из его стереосистемы — всякий раз, когда им с Анджело нужно было разобраться с какой-нибудь серьезной и зачастую сопряженной со смертью составляющей их бизнеса. Сейчас эта композиция подчеркивала важность моего первого задания и веру Пудджа в то, что я его не провалю. А еще он просто хотел, чтобы я послушал эту музыку.
