Сидни Шелдон - Узы крови
Макс захлопал глазами и ровным голосом сказал:
– На вашем месте я не стал бы так беспокоиться, господин Уильямз. С тех пор как она вышла за вас замуж, полиция не спускает с нее глаз.
47. БЕРЛИН. ПОНЕДЕЛЬНИК, 1 ДЕКАБРЯ – 10.00
Боль была невыносимой, и в течение месяца он стоически переносил ее.
Доктор оставил ему какие-то таблетки, но Вальтер боялся их принимать. Он должен все время быть начеку, чтобы Анна не попыталась вновь убить его или сбежать.
– Вам необходимо лечь в больницу, – сказал ему врач. – У вас большая потеря крови…
– Ни в коем случае!
Вальтер не мог позволить себе лечь в больницу. Ведь тогда о характере его ранения станет известно полиции. Он вызвал на дом врача своего филиала, зная, что тот все сохранит в тайне. Полиции в его доме делать нечего! Во всяком случае, не сейчас, еще не время. Доктор, внутренне сгорая от любопытства, молча зашил зияющую рану. Кончив свое дело, спросил:
– Может, мне прислать сюда сиделку, господин Гасснер?
– Нет, не надо. За мной присмотрит моя жена.
Это было месяц тому назад. Вальтер позвонил своему секретарю и сказал, что приболел и будет безвыездно находиться дома.
В памяти всплыло то ужасное мгновение, когда Анна неожиданно попыталась убить его. Он обернулся как раз вовремя, и вместо сердца ножницы вонзились ему в плечо. От боли и шока он чуть было не лишился сознания, но все же нашел в себе силы оттащить Анну в спальню и запереть ее там на ключ. А она все время кричала:
– Что ты сделал с детьми? Что ты сделал с детьми?!
С этого времени Вальтер держал ее в спальне взаперти. Сам готовил ей пищу. Приносил поднос к двери, открывал ее и входил к Анне в комнату, плотно прикрыв дверь за собой. Забившись от него в самый дальний угол, она всегда шептала одно и то же:
– Что ты сделал с детьми?
Иногда, когда он открывал дверь спальни, то заставал ее у стены. Приложив к ней ухо, она стояла не шелохнувшись, вслушиваясь, не донесутся ли какие-либо звуки, свидетельствующие о присутствии в доме их сына и дочери. Вальтер понимал, что времени у него оставалось в обрез. Вдруг его мысли перебил едва слышимый звук шаркающих ног. Он прислушался. Звук повторился. «Наверху кто-то расхаживал по комнатам. Но в доме не должно было быть никого. Он сам позакрывал все двери».
Фрау Мендлер убирала наверху. Она была поденщицей и только во второй раз пришла прибраться в этом доме. Работа здесь была ей не по душе. В прошлую среду во время уборки герр Гасснер ходил за ней по пятам, словно боялся, что она что-нибудь украдет. Когда она попыталась пойти наверх, чтобы навести там чистоту, он не позволил ей это сделать, быстро с ней расплатился и отослал ее восвояси. Его манера и тон здорово ее тогда напугали.
Сегодня, Gott sei Dank, его нигде не было видно. Фрау Мендлер открыла дверь ключом, который ей был выдан на прошлой неделе, и пошла наверх. В доме было неестественно тихо, и она решила, что хозяева куда-то ушли. Она навела порядок в одной из спален и нашла валявшуюся там на бюро мелочь и золотую коробочку для пилюль. Пройдя чуть дальше по коридору, попыталась открыть дверь в другую спальню. Дверь была заперта. Странно. Может, у них там хранится что-нибудь ценное? Она снова повернула ручку, как вдруг услышала изнутри женский голос:
– Кто там? – прошептал он.
Фрау Мендлер испуганно отдернула руку.
– Кто это? Кто там?
– Фрау Мендлер, уборщица. Прибрать у вас в спальне?
– Увы, я заперта снаружи. – Голос звучал громче и оттенком истерии. – Помогите мне! Пожалуйста! Вызовите полицию. Скажите им, что мой муж убил наших детей. И убьет меня. Поспешите! Постарайтесь успеть выйти отсюда, пока он…
Опустившаяся на плечо фрау Мендлер рука резко развернула ее, и она очутилась лицом к лицу с герром Гасснером. Он был бледен как полотно.
– Что вы здесь все шныряете да подглядываете? – до боли стиснув ей руку, спросил он.
– Я… я не подглядываю, – дрожащим голосом ответила она. – Сегодня мой уборочный день. Агентство…
– Я же сказал им, что нам никто не нужен. Я… – он оборвал себя на полуслове.
Действительно ли он позвонил в агентство? Он, видимо, хотел это сделать, но боль была такой острой, что не помнил, сделал он это или нет. Фрау Мендлер снизу вверх посмотрела на него, и то, что она прочла в его взгляде, ужаснуло ее.
– Но мне никто ничего не говорил, – сказала она.
Он стоял, внимательно прислушиваясь к звукам за запертой дверью. Тишина. Тогда он снова обернулся к фрау Мендлер.
– Убирайтесь отсюда. Чтобы я вас здесь больше не видел.
Ее не надо было долго упрашивать. Он забыл с ней расплатиться, но у нее в кармане была золотая коробочка для пилюль и кое-какая мелочь. Ей было жаль бедную женщину, оставшуюся взаперти в спальне. Она бы очень хотела ей помочь, но не смела ввязываться в это дело, так как уже давно состояла на учете в полиции.
В Цюрихе инспектор Макс Хорнунг читал полученный из главного управления Интерпола в Париже телекс:
«Счет на пленку, использованную для съемок фильма-»гасилки", перечислен на банковский счет главного оперативного управляющего «Роффа и сыновей». Непосредственный покупатель больше в концерне не работает. Пытаемся выяснить его местонахождение. Сообщим немедленно. Конец сообщения".
В Париже полиция выудила из Сены голое тело утопленницы. На вид ей было 18-19 лет. Она была блондинкой, и вокруг ее шеи была повязана красная лента.
В Цюрихе Элизабет Уильямз была взята под круглосуточное наблюдение полиции.
48
Ярко вспыхнула белая лампочка, означавшая, что звонят по личному телефону. Номер этот знали всего несколько человек. Рис поднял трубку.
– Алло.
– Доброе утро, милый.
Четкий, с хрипотцой голос трудно было не узнать.
– Тебе бы не следовало мне звонить.
Она засмеялась.
– Раньше тебя не очень беспокоили эти вещи. Никогда не поверю, что Элизабет сумела приручить тебя за столь короткое время.
– Что тебе от меня нужно? – спросил Рис.
– Хочу повидаться с тобой сегодня вечером.
– Это невозможно.
– Не зли меня, Рис. Мне приехать в Цюрих или…
– Нет, только не в Цюрихе, – он замялся. – Я приеду сам.
– Так-то оно лучше. Тогда на старом месте, как обычно, cheri.
И Элена Рофф-Мартель повесила трубку.
Рис медленно опустил трубку на рычаг и задумался. С его стороны это было только краткое увлечение красивой и зажигательной женщиной. Все это уже в прошлом. Но избавиться от Элены было не так-то просто. Шарль ей надоел до чертиков, и теперь она хотела Риса.
– Мы прекрасно подходим друг другу, – говорила она.
Элена Рофф-Мартель всегда знала, чего хочет. И перечить ей было небезопасно. Рис решил, что правильнее будет все же съездить в Париж. Надо дать ей понять, что между ними все кончено.
Несколькими минутами позже он уже входил в кабинет Элизабет. При виде его глаза ее просияли. Она обвила его шею руками и прошептала:
– Я как раз думала о тебе. Давай улизнем с работы и поедем домой.
Он улыбнулся.
– Ты становишься сексуальным маньяком.
Она теснее прижалась к нему.
– Знаю. Правда, здорово?
– Боюсь, что сегодня вечером должен лететь в Париж, Лиз.
Она даже не сумела скрыть своего разочарования.
– Хочешь, я полечу с тобой?
– Нет смысла. Маленькая деловая встреча. Чуть позже вернусь. И мы вместе поужинаем.
Когда Рис вошел в знакомую крохотную гостиницу на Левом Берегу, Элена, усевшись за столиком, уже ждала его в ресторане. Сколько Рис помнил, она никогда не опаздывала. Всегда собранна, деятельна, удивительно красива, умна, превосходная любовница, и все же чего-то ей недоставало. Элена не ведала чувства сострадания. В ее безжалостности просматривался холодный расчет неумолимого убийцы. Она сметала всех и вся со своего пути. Рису вовсе не хотелось попасть в список ее жертв. Он подсел к ней за столик.
– Ты неплохо выглядишь, милый, – сказала она. – Женитьба тебе явно на пользу. Хороша в постели Элизабет?
Он только улыбнулся, пытаясь сгладить ее бестактность.
– Тебя это не касается.
Элена наклонилась вперед и взяла его руку в свою.
– Ах, cheri, еще как касается. Это касается нас обоих.
Она начала мягко поглаживать его руку, и он мысленно представил ее в постели. Тигрица, необузданная, дикая, искусная и ненасытная. Он тихонько высвободил руку.
Глаза Элены стали холодными.
– Как тебе в роли президента «Роффа и сыновей», Рис?
Он почти забыл, какой тщеславной и жадной она была. Память вновь воскресила их нескончаемые разговоры на одну и ту же тему. Она буквально бредила идеей стать во главе концерна. «Ты и я, Рис. Если убрать Сэма, какой у нас с тобой откроется простор для деятельности».
И даже в постели: «Это моя фирма, милый. В моих жилах течет кровь Сэмюэля. Моя. Я так хочу. О, люби меня сильнее, Рис».
Власть была самым сильным половым стимулятором для Элены. И опасность.
