Эд Макбейн - Румпельштильцхен
— Ну ладно, — с сомнение проговорила она, — я думаю, что вы мне все же подойдете. Но если только он спросит у меня что-нибудь не то…
— Я заявлю протест, мэм.
— Так смотрите же, — сказала она мне и обратилась к Блуму. — Так что вы хотели узнать у меня?
Он говорил с ней всего пять минут.
Этого времени ему оказалось вполне достаточно.
Глава 12
Охранник провел нас по второму этажу здания и вскоре мы оказались у стальной двери в самом конце коридора. Он взялся за висевшую у него на поясе связку ключей и вставил в замок ключ с нанесенным на нем красным цветовым кодом. Ключ повернулся, и тяжелая дверь приоткрылась.
— Сюда, пожалуйста, — сказал Блум.
Мы шли по узкому коридору между двумя рядами железных решеток, затем коридор резко заворачивал вправо и заканчивался там тупиком, в самом конце которого находились две камеры. Эдди Маршалл был в самой дальней из них. Охранник открыл дверь его камеры при помощи того же кодового ключа. Миссис Гибсон остановилась в нерешительности.
— Все в порядке, — подбодрил ее я.
Мы трое вошли в камеру, и охранник закрыл за нами дверь.
— Мистер Маршалл, — заговорил Блум, — это миссис Гибсон, это ей принадлежит мотель «Марджо» на Саут-Трейл. Мне бы хотелось, чтобы вы…
— А вы-то что здесь делаете? — спросил Маршалл у меня.
— Это ее адвокат, — ответил за меня Блум. — Мне бы хотелось, чтобы вы выслушали сейчас все, что станет нам рассказывать миссис Гибсон, но прежде всего я хочу удостовериться, что вы в полной мере осознаете свои права. Ранее сегодня, до того как у нас с вами состоялся разговор, я уже объявлял вам, что вы имеете право хранить молчание, что вы не обязаны отвечать на мои вопросы и что любое ваше слово впоследствии может быть использовано против вас. Вы это помните?
— Это я помню, — подтвердит Маршалл.
— Итак, все остается в силе и в данный момент. Может быть вы желаете воспользоваться услугами адвоката?
— Здесь и одному-то адвокату делать нечего, — буркнул Маршалл.
— Означает ли это, что вы отказываетесь от услуг адвоката?
— Коль скоро я могу в любой момент замолчать, если только пожелаю того, то зачем мне здесь нужен адвокат?
— Итак, да или нет, мистер Маршалл?
— Нет.
— О'кей. Тогда сейчас в вашем присутствии я задам миссис Гибсон несколько вопросов, и она будет мне на них отвечать. Я хочу, чтобы вы очень внимательно послушали, что она будет говорить, потому что позднее я спрошу вас о том же. Вам все понятно?
— А как же, — подтвердил Маршалл.
— Миссис Гибсон, вы узнаете этого человека?
— Да, — ответила миссис Гибсон.
Казалось, что теперь от ранее охватившего ее малодушия не осталось и следа. Она стояла перед Маршаллом, сидевшим на узкой, прикрепленной к стене койке, и смотрела на него в упор так, как будто хотела тем самым бросить ему вызов, если он вдруг только осмелится опровергнуть ту правду, что она здесь сейчас говорит.
— Является ли он одним из тех, кто останавливался в принадлежащем вам мотеле «марджо»?
— Да.
— Он снял комнату в вашем мотеле под именем Эдварда Маршьялло?
— Да, такое имя значится в моих записях.
— И вы можете подтвердить, что это тот самый человек, который записался у вас в книге для гостей под этим именем?
— Да, это он.
— Миссис Гибсон, скажите, вы просматривали книгу регистрации в последнее время?
— В последний раз я просматривала все записи вчера ночью, когда вы мне позвонили.
— Я тут…
— Когда мне позвонили из полиции.
— А вы можете сказать мне, когда мистер Маршьялло?..
— Послушайте, с меня довольно, — перебил его Маршалл.
— А с вами я пока вообще не разговариваю, — огрызнулся Блум. — Ваша задача на данном этапе состоит в том, чтобы просто смирненько сидеть здесь и слушать, что говорят другие, ясно? — он снова обернулся к миссис Гибсон. — Вы можете сказать мне, когда этот человек остановился в вашем мотеле?
— Да. Это было вечером в пятницу, одиннадцатого января.
— Он тогда был один?
— Я здесь не намерен выслушивать…
— Заткнитесь, Маршалл, — строго приказал Блум. — В данном случае никакие ваши дурацкие права не нарушаются. Так, миссис Гибсон, он остановился у вас один?
— Да.
— А когда он уехал из вашего мотеля?
— Вчера поздно вечером.
— В котором часу это было?
— Примерно в половине одиннадцатого или около того.
— Итак, миссис Гибсон, вы можете сейчас рассказать мне вот о чем, скажите, а на протяжении всего времени проживания в вашем мотеле мистер Маршалл что, так и оставался всегда один?
— Я не желаю ничего этого больше слушать, — воскликнул Маршалл и внезапно вскочил на ноги.
— Сидеть! — скомандовал Блум.
— Еще чего! А я не желаю сидеть! Вот вы, вы же ведь юрист, — заговорил он, обернувшись ко мне, — так хоть вы-то скажите ему, что я желаю, чтобы он перестал.
— Так ведь он же не вас допрашивает. И к тому же он вас еще ни в чем не обвиняет, — принялся объяснять я, — так что он не обязан…
— Нет? А как же это тогда называется, если он вдруг вот так притаскивает с собой кого-нибудь сюда и…
— К вам этот закон абсолютно никакого отношения не имеет, — ответил я, — так что даже думать об этом забудьте. Если он сочтет нужным, то он имеет право требовать, чтобы у вас был взят анализ крови, он также имеет право снять у вас отпечатки пальцев, сфотографировать вас, измерить ваш рост, надеть на вас шляпу или пальто, попросить вас достать пальцем до носа, собрать монеты, дать вам прочитать вслух заранее написанные им слова — и также выслушать свидетельские показания. Вот когда очередь дойдет до вас, тут вы уже сможете отказаться отвечать на вопросы. Но ведь он с вами еще не разговаривает. Я со своей стороны могу порекомендовать вам, мистер Маршалл, просто молча и спокойно все выслушать.
Маршалл снова уселся на койку, и тогда я понял, что это был конец для него. Все, он проиграл. В его покорном отчужденном взгляде, в том, как он сидел теперь, было что-то такое, что подсказывало мне, что присутствие духа покинуло его, и это был конец. Он определенно знал, что миссис Гибсон скажет в следующий момент, он знал, что Блум устроил все так, что в данной ситуации у него не было ровным счетом никаких прав, и что теперь от него самого уже ничего не зависит, и что ничего больше он не сможет сказать в опровержение. Это было концом долгого пути, берущего начало в Валдосте, штат Джорджия одиннадцать дней назад, а возможно даже и задолго до того.
— Миссис Гибсон, — сказал Блум, — он так и оставался один все время пребывания в мотеле «марджо»?
— Нет, он не всегда был один.
— Вы можете..?
— Ладно, — сказал тихо Маршалл.
— Вы можете мне сказать, кто еще был там с ним?
— Маленькая девочка.
— Когда она появилась у него?
— В воскресенье ночью, тринадцатого января.
— Вы можете описать?
— Ладно, — снова проговорил Маршалл.
— Вы можете описать, как выглядела эта девочка?
— Девочка лет шести-семи, у нее были длинные черные волосы. Она была одета в длинную ночную рубашку, я видела, как он нес ее от машины к…
— Ладно же, черт побери! — заорал Маршалл.
В камере воцарилась тишина.
— Вы желаете мне что-то об этом рассказать? — спросил Блум.
— Да ведь вы и так уже все знаете, чтоб вас…
— А вы все равно расскажите, — на этот раз несколько мягче сказал Блум.
— Да, это я убил их, — проговорил Маршалл и перевел взгляд на свои руки. — Я убил их обеих.
— Давайте же все-таки начнем с самого начала, — предложил Блум.
А началось это давным-давно, еще в Новом Орлеане, когда Эдди Маршалл, взяв за основу обычную солому практически на деле и не существующего вокального таланта Виктории Миллер, превратил ее в чистое золото трехмиллионного тиража трех ее альбомов. А взамен за это Викки удостоила его своим вниманием (о чем, кстати, уже рассказывал ее отец). Итак, они были любовниками, и отношения их продолжались до тех пор, пока слава и настойчивые ухаживания Кенига, а также все эти знакомства с его знаменитыми приятелями, не вскружили ей голову, и тогда Викки решила, что замуж выходить ей следует именно за Кенига. За месяц до их свадьбы они с Маршаллом в последний раз (по крайней мере сам Маршалл так считал) занимались любовью (на этом эпизоде миссис Гибсон отвернулась от него и в ужасе тупо разглядывала стену в коридоре сквозь решетку камеры). Возвратившись после медового месяца, Викки позвонила Маршаллу и объявила, что беременна. От него.
— От вас? — переспросил Блум.
— От меня.
— Мистер Маршалл…
— Это был мой ребенок. Она была замужем за Тони всего неделю, а ребенок тот был моим — с того последнего раза, когда мы были с ней вместе. И она убила его. Она так упиралась над этим альбомом, нашим последний альбомом!.. а ведь знала, что беременна, но все же работала на износ. Вот и получился выкидыш, а все из-за того, что она сама упахивалась, да и всех остальных доводила до изнеможения. Она убила моего ребенка.
