Сэйси Ёкомидзо - Бал-маскарад
Немного в стороне от жаровни сидела Тиёко, одетая в шелковое платье европейского покроя. Ее бледное лицо было напряжено, и в устремленных на свекровь глазах плескался страх.
Она страшно устала и душой, и телом. Пока оперировали Тадахиро, она сидела в соседней комнате. Лишь благодаря поддержке и утешению находящихся рядом Кадзухико и Хироко она смогла перенести события этого страшного дня.
К счастью для Тадахиро, пуля не задела жизненно важные внутренние органы, а сильное кровотечение в кишечнике было остановлено. Рядом находились два донора для переливания крови, так что для него все обошлось благополучно.
Пулю извлекли. Как позже установила экспертиза, выстрел был произведен из револьвера «кольт» 22-го калибра.
После операции Тиёко вместе с Хироко и Кадзухико навестили Тадахиро. Первый его вопрос был об Акияма. Тиёко не могла не почувствовать некоторой ревности к этому человеку, который бесследно исчез, бросившись преследовать преступника. Она вновь осознала, какая глубокая привязанность существует между Тадахиро и Акияма.
— Отец, с Акияма ничего не случится. Если вы позволите, я займусь его поисками, — пообещал Кадзухико.
Тадахиро молча кивнул головой. Потом Хироко с легкой улыбкой показала ему золотую зажигалку. На это он коротко сказал:
— Киндаити-сэнсею…
Поняв, что он имеет в виду, Хироко сжала его руку и вышла из палаты. Увидев вошедшего в палату Хидэмото Матоба, который был его вторым донором, Тадахиро произнес уже упоминавшуюся фразу:
— Я в двойном долгу перед сэнсеем.
По настоянию врача все покинули палату, осталась только Тиёко. Тадахиро держал ее за руку. Вскоре он задремал, но руки Тиёко так и не выпустил, а она, боясь его потревожить, продолжала неподвижно сидеть рядом.
Около десяти часов вернулась Хироко и о чем-то долгое время разговаривала с Тэцуо в соседней комнате. Было слышно, как Тэцуо иногда посмеивался, на что Хироко отвечала сердитым голосом.
Вскоре медсестра сообщила, что звонит Ясуко Фуэкодзи и просит к телефону Тиёко Отори. Хироко решила воспользоваться этим, чтобы заменить Тиёко у постели отца, и сообщила ей о звонке Ясуко. Вернувшись через некоторое время, Тиёко сказала:
— Мать Фуэкодзи просит срочно приехать. У нее какой-то важный разговор о Мися, я на некоторое время уеду.
Хироко с удивлением подумала, что для разговора выбрано неподходящее время, однако успокоила ее:
— Ничего страшного. Можете положиться на меня. Но возвращайтесь поскорей! Ему будет грустно, если вас не будет рядом, когда он проснется.
— Спасибо. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
Провожая взглядом фигуру Тиёко, Хироко почувствовала, как у нее учащенно забилось сердце. Тиёко не знает о происшествии с Мися. Когда приехали в больницу, Тиёко спросила о ней, и хотя Хироко и Кадзухико ответили уклончиво, она ничего не заподозрила, так как все ее мысли были заняты предстоящей операцией Тадахиро.
Из больницы Тиёко заехала в отель переодеться и сейчас сидела напротив своей бывшей свекрови. В нише на стене чайного домика висела картина, нарисованная известным в прошлом художником, а под ней в расписной вазе стоял живой цветок. Вокруг чайного домика висел густой туман, и в ночной тишине было слышно только, как журчит ручей и шумит ветер в соснах.
— Так у Асука-сама все обошлось?
— Да. Спасибо, рядом оказался хороший хирург.
— Тадахиро — человек большой силы воли, это тоже помогло. Что происходит, почему на нас одно за другим обрушиваются ужасные события?
— Мама, скажите лучше, что с Мися? Она уже спит?
— А, Мисяко…
Во взгляде Ясуко мелькнуло нечто такое, что вызвало беспокойство у Тиёко. Тут она вспомнила об уклончивом ответе Хироко и Кадзухико.
— Мама, что еще случилось? Мися что-нибудь рассказывала?
— Нет, ничего особенного, — ушла от ответа Ясуко и, пристально следя за выражением лица Тиёко, спросила: — Тиёко-сан, вы лучше скажите, вы собираетесь замуж за Асука-сама? У вас был об этом разговор?
— Да, благодарю вас, все хорошо. — Тиёко смутилась.
Ясуко тоже покраснела, но взгляд ее остался проницательным. Она спросила:
— Вам сделано предложение?
— Да.
— Вы не могли ошибиться в его намерениях?
— Нет. Он официально попросил моей руки.
— И вы согласились.
— Да, с радостью.
— Прекрасно. Поздравляю от всего сердца.
Улыбка на губах Ясуко заставила Тиёко вздрогнуть, но она все же произнесла слова благодарности.
— В таком случае, Тиёко-сан, я хотела бы поговорить с вами о Мисяко. Вы, похоже, очень устали, поэтому сначала давайте выпьем по чашечке чаю, хотя я и не умею его готовить.
— Спасибо.
— Сейчас уже ночь, не будем заваривать крепкий.
Ясуко сохраняла полное спокойствие. Положив в чашку одну ложку чая, она черпаком налила воду из приготовленного кувшина и стала медленно растирать чайные листья, а затем перелила содержимое в другую чашку и поставила ее перед Тиёко. Когда Тиёко наклонилась вперед, собираясь взять чашку, с улицы неожиданно раздался голос:
— Стойте, Тиёко-сан, этот чай пить нельзя!
Тиёко в изумлении отдернула руки от чашки, а Ясуко мгновенно схватила чашку обеими руками. Тиёко никогда не сможет забыть выражение лица Ясуко в этот момент. Это лицо, которое вообще не отличалось женской привлекательностью и обаянием, сейчас было искажено приступом такой глубокой ненависти, что Тиёко невольно вскрикнула.
— Отори-сан, это я, Тэцуо Сакураи. Хироко очень беспокоилась и послала меня за вами. С вашего места, наверное, не видно… Эта женщина, прежде чем растереть чай, что-то бросила в чашку!
Голос Тэцуо дрожал от гнева, а Тиёко, всхлипывая, забилась в угол комнаты.
Поскольку чайный домик был построен под обрывом, на три метра ниже виллы, а его пол был поднят на два метра, то разница между краем обрыва, где стоял Тэцуо, и полом чайного домика составляла всего лишь метр. Расстояние между Тэцуо и теми, кто был в чайном домике, было около трех метров, к тому же внутренность чайного домика была ярко освещена. Ясуко не повезло: туман не помешал Тэцуо заметить ее подозрительные манипуляции.
В обрыве для спуска к чайному домику были выбиты ступеньки, но из-за постоянной влажности они обрастали мхом и становились скользкими, по ним опасно было спускаться, поэтому Ясуко специально заказала железную лесенку, которая накладывалась на ступеньки. По этой лесенке Ясуко и проводила Тиёко в чайный домик, а затем убрала ее, чтобы никто не мог помешать их встрече.
— Отори-сан, отодвиньтесь подальше от нее. Непонятно, что еще она может выкинуть. Нет ли у нее ножа или кинжала?
Но, похоже, у Ясуко не было другого орудия убийства, кроме чашки, которую она крепко держала обеими руками.
Тэцуо топтался перед скользкими ступеньками, не зная, как ему спуститься вниз, и как раз в этот момент из тумана появилось несколько силуэтов.
— Кто здесь? — раздался резкий голос помощника инспектора Хибия, и свет нескольких фонариков осветил фигуру Тэцуо.
— А, это, кажется, Сакураи-сан? Что вы здесь делаете? — спросил подошедший Коскэ Киндаити.
Рядом с детективом встали инспекторы Тодороку и Ямасита. Хибия и детектив Кондо держали в руках фонарики, а за ними виднелись фигуры детектива Фурукава и еще двоих полицейских в штатском.
— Киндаити-сэнсей, вы вовремя пришли! — Тэцуо начал было рассказывать, что здесь произошло, но его перебил возглас:
— Черт возьми! — Это детектив Кондо попытался спуститься с обрыва.
В это же мгновение из чайного домика послышался резкий голос:
— Не спускайтесь! Никому не спускаться! Если кто-нибудь попытается, я это выпью!
В голосе Ясуко еще звучали истеричные нотки, но весь ее вид свидетельствовал о том, что она немного успокоилась. Гримаса смертельной ненависти исчезла с ее лица, уступив место привычному выражению, неприветливому и суровому.
Сверху Киндаити видел, что Ясуко продолжает неподвижно сидеть перед жаровней, обхватив руками чашку. Ее поза для тех, кто знаком с чайной церемонией, выглядела даже элегантной.
— Кондо-сан, не спускайтесь пока. Отори-сан, у вас все в порядке?
— Киндаити-сэнсей, у меня все в порядке. Что все это означает?
К Тиёко вернулось самообладание, но голос все еще дрожал. Открыв дверь, она выглянула на мокрую веранду.
— Вы ничего об этом не знаете, поэтому молча слушайте, а потом передадите все подробно Асука-сан. Вы меня поняли?
— Да, конечно, — тихо ответила Тиёко, пораженная решительным тоном Киндаити, который разительно отличался от обычно свойственной ему манеры разговора.
— Фуэкодзи-сан, — повысив голос, сказал Коскэ Киндаити. — Чьим ребенком является Мися-тян? Нет, Отори-сан, вы помолчите. В этом заключается вся проблема. Итак, Фуэкодзи-сан, чьим же все-таки ребенком является Мися-тян?