Мила Бояджиева - Круиз "Розовая мечта"
— Кто же сейчас разберет, где честный бизнесмен, а где мафиози… Зачастую они выступают в одном лице…
— Это ты о Сергее? Да, господин Баташов в моем архиве… Но запомни, Слава, есть много способов отличить честного человека от подлеца. Прежде всего, по количеству крови. Даже в борьбе за правое дело один подставит свою грудь, а другой не пожалеет сотню чужих.
— Причем здесь Сергей? Он-то как раз не принадлежит ко второй категории.
— Собирайся. Эти беседы могут стоить нам жизни. — Юл нетерпеливо следил, как я, не глядя, натянула брюки и свитер. Накинув мне на плечи пальто, он шепнул: — И Соню заберем, когда все утрясется.
Я попятилась от него, будто уже здесь, на полу, между окном и дверью пролегала американская граница, граница в неведомую жизнь, которую я не могла пересечь.
— Нет! Нет! Ты все рассчитал неправильно. Это не так!
— Что?
— Все, все! Я не могу стать предательницей, поверив в подлость Сергея. — Прислонившись спиной к балконной двери, я опустила глаза и отшатнулась на цементном полу отчетливо темнели следы крупных мужских ботинок. Легкие, крадущиеся по направлению к комнате, и тяжелые, размашистые — назад, к барьеру.
Значит, мне не померещилось. Значит, они стерегли нас, и видимо уже знали о планах Юла все. Ринувшись ко мне, Юл увидел следы и замер. Наши глаза встретились. Я приложила палец к губам. Потом, вырвав листок из гостиничной книжки, написала: «Нас слышали, лететь нельзя».
Застонав, Юл саданул кулаком об стол и бессильно опустился на стул.
— Ну, ладно. — Сказала я громко и беспечно. — Прогулка кончилась. Мне надо быть в Москве. Да и твой поступок, боюсь, в офисе сочтут слишком романтичным. Рейс, кажется, в 17.30?
Он посмотрел так, будто я подписала ему смертный приговор, и взял мои вещи.
— Номер оплачен за двое суток. Мы могли бы ещё побыть здесь. Прекрасный воздух. И, видимо, последняя возможность подышать.
— И чудесная слышимость… Узнаешь? Неужели это уже соловьи? — Я прильнула к Юлу и мы крепко обнялись, как в последний раз, будто за дверью уже ждал нас некто, готовящий разлуку и гибель.
Где-то в кленовой рощице, окружавшей отель «Корал», робко и нежно посвистывала маленькая птичка.
Глава 31
Думаю, что среди пассажиров рейса Эдинбург-Москва редко попадаются люди, находящиеся в столь паническом состоянии. Спутников, близких по духу, нам было бы легче найти в «черном вороне», транспортирующем к зданию суда членов преступной группировки.
В общем-то, мы все наспех обговорили, подготовив «отступление» на родину, и были, кажется, отчасти разочарованы, что никто не помешал нам вернуться. В аэропорту Чатвик слонялся один подозрительный малый, неуклюже изображавший дикого шотландца — клетчатый килт сидел на нем так, будто под юбкой прятался автомат. Он преспокойно остался пить кофе, когда объявили московский рейс. Мы понуро побрели на посадку в свой отсек.
Бесшумной пули, отравленной иглы я ждала даже на трапе самолета и с удивлением убедилась, что в моей сумочке не оказалось подброшенного убийцами часового механизма. Некто, знавший про нас все, некто, бесшумно ускользнувший с балкона отеля, милостиво отпустил беглецов, зная, что летят они не в рай, а как раз в самое пекло…
Я упрямо спорила с Юлом, настаивая на том, что тут же по приезде в Москву, расскажу Сергею все. Он умолял подождать.
— Слишком все запутано, Слава. Дело не только в банальной измене. Ты собираешься предъявлять серьезные обвинения, которые все-таки надо ещё проверить… Кроме того, теперь мне бы не хотелось, чтобы моя любимая женщина связала жизнь с ходячей мишенью. Знаю, ты по натуре «декабристка», только я пока не герой, ради которого можно загубить жизнь… — Юл поморщился, как от удара, и отвернулся. — Я, вообще, подвешен сейчас на очень тоненькой ниточке. — Сказал он, глядя в окно самолета, набиравшего высоту над Северным морем.
Мы сочинили хлипкую версию встречи в Интсоуне и совместного возвращения. В Понедельник, отправившись вместо аэропорта на свидание с Юлом, я успела позвонить домой и сообщить автоответчику, что задерживаюсь на несколько дней. Причин я, разумеется не называла. Теперь же. после напряженного, но малоуспешного обдумывания, дело выглядело так: заметив во время путешествия нечто подозрительное, я попросила помощи у афанасия. Он прислал ко мне своего сотрудника, Юлия Вартанова, с которым я под предлогом дружеского путешествия вернулась в Москву. Эта легенда сочинялась для Сергея. Нам же следовало немедля начать с того, чтобы заручиться поддержкой Афанасия, который, естественно, был осведомлен о внезапном путешествии, или, точнее, бегстве Юла.
— Здесь возможны два варианта. — Рассуждал Юлий. — Оба — на грани фола. Первое — Афанасий догадался о моих истинных намерениях улизнуть с банком данных. Я, конечно, постарался замести следы, и чтобы разобраться в моих уловках с компьютером, понадобился бы сильный специалист. Но что касается моего шефа — он опрой видит не только аппаратуру, но и человека насквозь и просчитывает ситуацию на три хода вперед. Боюсь, что заморочить ему голову вряд ли удасться. Но я попытаюсь. Сообщу, что моя сильно перепуганная знакомая попросила о конфиденциальной помощи. Я рискнул взять это дело на себя, рассчитывая вернуться к понедельнику. Учитывая нашу с тобой «дружбу» и связи Афанасия с Баташовым, мне пришлось действовать тайно, скрыв свою поездку от шефа… Да, несерьезно, конечно, выходит. Вроде — полный дебил…
— Эта версия вообще бы не прошла, если бы они не догадывались о нашем романе. Уж если, как ты говоришь, все известно даже Сергею, то твой шеф, несомнено, в курсе. Особенно информирована в этом плане, надеюсь, его жена. — Я усмехнулась. — Лару характеризуют как очень опытного работника… Ну, что ж, пусть заглатывают сенсацию — любовники тайно провели за границей уик-энд! Но за ними ходил «хвост», нарушив их любовные утехи и планы своевременного возвращения в Москву… А вообще, как бы мы сейчас ни ломали головы — все обязательно выйдет по-другому… — Я задумалась, вспомнив странную интонацию Сергея, провожавшего меня в Англию. Теперь было ясно он сильно сомневался, что я вернусь. А, значит, предполагал, что я сговорилась с Юлом?
Я чувствовала себя как на раскаленной сковороде и была уверена, что не выдержу и прямо в аэропорте признаюсь мужу во всем. Но меня встречал его шофер, объяснив, что у Сергея алексеевича трудный день. Мы официально простились с Юлом у выхода и я проследила за его спиной, скрывшейся в салоне такси. Теперь мне все время казалось, что я вижу его в последний раз. «Волга», лавируя между машинами, направилась к шоссе. Прежде, чем нырнуть на сидение поданного шофером к стеклянному подъезду «мерседеса», я успела схватить на память «моментальное фото» — светлый затылок Юла в заднем стекле такси — затылок, который я только что гладила… Под мягкими волосами его шея была теплой и беззащитной, как у ребенка.
«Я за тебя молюсь, я за тебя боюсь…» — звенело в ушах, словно сигнал тревоги.
Дома все убрано и на столе — ваза с тюльпанами, придавившая записку: «С приездом, Бубка!»
Я вертела желтый листок в форме цыплека из отрывного блокнотика Софки, подаренного к Новому году. Бубка?! Что бы ни означало это обращение, но только не объявление войны! Боже, что же в самом деле известно Сергею? Что он задумал?
На автоответчике лишь две последних записи — Аська истерически кричала о необходимости срочно поговорить со мной.
— Что там стряслось, Ассоль? Я только что прилетела.
— Ты должна была вернуться позавчера! Господи, какой ужас! Быстренько одевайся во что-нибудь черное. В три часа я жду тебя на Николо-Архангельском кладбище.
— Ася, успокойся. Пожалуйста, объясни толком.
Она тут же шумно зарыдала, что делала вообще редко, а тем более — с женщинами и по телефону. У меня оборвалось сердце.
— Вначале Ира, а теперь он… Чудовищно — вместе с сыном — прямо на куски… Бежать, срочно бежать из этой хреновой страны. Зачем ты вернулась, Славка…
Из последующего разговора, прерываемого всхлипами, мне удалось выяснить следующее. В субботу утром Игорь повез девятилетнего сына на какие-то соревнования. По дороге домой Ашот уговорил отца зайти в новую кондитерскую, чтобы купить банановый торт для мамы и младшего брата. Это сообщали продавщица, следившая сквозь витрину, как симпатичная пара направилась к своему сверкающему автомобилю. Малтчик хотел нести торт сам и забравшись на переднее сидение, устроил его на коленях. Игорек звякнул ключем. Машина взорвалась. как только был повернут ключ зажигания. Взрывчатки оказалось достаточно, чтобы разнесли в клочья джип-«Чероки» и вышибить стекла до четвертого этажа дома, возле которого он стоял. Продавщицу с множеством порезов увезли в Склиф.
Известие оказалось настолько ужасным, что оставило меня почти равнодушной — разум не мог смириться с жестокой необратимостью факта. Веселый, добродушный «качок» простился со столь любимой им жизнью, прихватив с собой главную надежду и гордость — старшего сына. В это невозможно было поверить. Разорваны на куски… С банановым тортом и предвкушением семейного субботнего обеда…
