Джеймс Берк - Блюз мертвых птиц
Хелен откинулась на спинку кресла, покусывая ногти, уставившись пустым взглядом на экран компьютера с фотографиями застывших останков Чада Патина на палубе катера.
— Не понимаю, — сказала она.
— Почему с него не сняли кольцо? — спросил я.
— Это, и тот факт, что его просто сбросили за борт. Неужели они ничему не научились после того, как выкинули за борт Блу Мелтон в куске льда?
— Может, они и не выбрасывали его в воду. Может, он убегал, и кто-то выстрелил ему в спину из 223 калибра, например, из «АР-15» или «М-16». Чад упал с лодки, и они не смогли в темноте найти его тело.
— Ты веришь в это дерьмо насчет острова с камерой пыток?
— Патин говорил о том, что он слышал на записи. Может, пленка была подделкой или вообще записью звукоряда какого-нибудь ужастика. Кто знает? Но кто-то уничтожил квартиру Патина огнеметом. Вот это понять уже сложнее. Для меня большей проблемой представляется этот человек — Ангел или Анджелле. А идея заговора уж слишком похожа на байки насчет Нового мирового порядка или Трехсторонней комиссии.
— Ты не веришь в заговоры?
— Не верю в заговоры с формальными наименованиями.
— Ты что, порнуху смотрел, когда я тебе позвонила?
— Не совсем.
— Вы с Клетом смотрели старые-добрые фильмы про немецких сантехников?
— Да отстань ты уже, Хелен. Клет переживает трудные времена.
— Я тоже. Только у меня это называется делать свою работу. У него что, в офисе новичок появился?
— Она временный сотрудник.
— Как ее зовут?
— Насчет порнофильма ты попала в точку. Варина Лебуф, вероятно, вымогает деньги у своих любовников. Клет с ней связался.
— Не меняй тему. Как ее зовут?
Я поднялся с кресла и направился к выходу:
— Дай Клету вздохнуть свободно. Он справится. Он всегда справляется. Он лучший коп из всех, кого мы с тобой знали.
— Я хочу с ней познакомиться.
— Зачем?
— Ты знаешь, зачем, старичок. Хочешь верь, хочешь не верь, но мы на одной стороне. Только вот не вам двоим писать правила, — ответила Хелен.
Спустя час мне позвонил Клет.
— Меня на этих картах памяти нет, но зато там много других мужиков, — сообщил он, — пара из них — подрядчики-инсайдеры, сделавшие большие бабки на восстановлении Нового Орлеана. Заметил пару адвокатишек и нефтяников, некоторых вообще впервые вижу. По-любому, никаких больших открытий я не сделал. Если честно, хочется выйти на улицу и проблеваться. Не мое это.
— Она шантажистка. Это для тебя не открытие?
— Может, она просто прикрывает свою задницу.
— Прекрасная игра слов — да ты послушай себя!
— Может, это ее фетиш. Кто из нас идеален? В любом случае меня она в это не втянула.
— Я знаю, о чем ты думаешь.
— Но чем же?
— Ты собираешься опять к ней, вот о чем.
— Ну и пускай, что она со странностями. Это же не делает из нее Лукрецию Борджиа Южной Луизианы.
— Ну, сколько можно? Насколько сильно ты должен пострадать, чтобы понять, что делаешь с собой?
— Может, она мне все еще нравится. Менеджер апартаментов в Лафайетте, должно быть, сказал ей, что я был в ее квартире, но она не сдала меня.
— Знаешь, большинство вымогателей не звонят в полицию, чтобы сообщить о краже их шантажных материалов.
— Дэйв, ты меня распинаешь за то, чего я не делал. Я не говорил, что снова собираюсь кувыркаться с Вариной. Я просто говорю, что нет только плохих или только хороших людей. Смотри, я все это сожгу и забуду об этом. Хотелось бы никогда этого не видеть. Хотелось бы, чтобы я с ней не переспал. Хотелось бы, чтобы я не убил случайно ту мамасан с детишками во Вьетнаме. Хотелось бы, чтобы я не просрал свою карьеру в полиции. Вся моя жизнь — это коллекция поступков, о которых я сожалею. Что еще мне сказать?
— Я думаю, что Пьер, Варина и Алексис — это гораздо более тесная компания, чем они хотят казаться. Может, они и ненавидят друг друга, но они точно в одной лодке.
— Этого мы не знаем, — отрезал Персел.
— Останки Чада Патина только что обнаружили в брюхе акулы-молота, пойманной одним парнем к югу от острова Гранд, Завязывай эту глупую возню с Вариной. Она знает, что ты сердечный человек, и использует тебя.
— А почему бы тебе, твою мать, не вести себя более уважительно?
— Ты — лучший из людей, что я знал. Я что, должен стоять в сторонке, засунув руки в карманы, и наблюдать, как кто-то пытается запудрить тебе башку?
— Так что ты сказал насчет Патина?
— В его останках было две пули от винтовки. Вероятно, он пытался сбежать от своих похитителей, тогда его и пристрелили. Он рассказывал мне об острове, где хозяйничают люди, которые записали на пленку, как парня до смерти зажимают в железной деве. Я думаю, что он, вероятно, говорил правду. Проснись, Клетус. В сравнении с тем, с чем мы имеем дело сейчас, Бикс Голайтли — это просто Далай-лама.
— Дэйв?
— Что?
— Ты наверняка слышал про то, что типа кувыркаешься с молоденькой для того, чтобы снова почувствовать себя молодым?
— И что?
— Это действительно работает. Пока ты не выходишь из душа на следующее утро, не смотришь в зеркало и не видишь в нем старого толстого бегемота.
Клет повесил трубку и уставился сквозь окно на канал. Чернокожий мужчина сидел на перевернутом ведре и рыбачил с удочкой из тростника в тени разводного моста. Вдоль берегов плотно росли водяные гиацинты, а на дальней стороне канала располагался старый серый госпиталь и монастырь, переделанный под бизнес-центр с офисами, располагающийся в тени огромных дубов. Поднялся ветер, заставив мох на деревьях встать по стойке «смирно» и засыпав чисто выбритый газон дубовыми листьями. Клет потер глаза ладонью и почувствовал большую усталость, пришедшую, казалось, из ниоткуда. Он крутанул колесико зажигалки «Зиппо», поставил ее в центр пепельницы и пинцетом поднес к огню карты памяти, которые выкрал у Варины Лебуф.
Персел оставил дверь офиса открытой и не заметил, что Гретхен Хоровитц уже вернулась с заданий, куда он ее отправил сразу же, как появился у себя в офисе. Она постучала о косяк и вошла.
— Я не хотела подслушивать, но все же слышала ваш разговор, — сообщила она.
Клет смотрел, как карты памяти скручиваются и чернеют в пламени его «Зиппо». Он бросил искореженные кусочки пластмассы в пепельницу.
— И что? — спросил он.
— Мне хотелось бы, чтобы ты больше доверял мне.
— В чем?
— Во всем. Если бы ты мне верил, я могла бы помочь.
— Девочка, ты не знаешь, о чем говоришь, и не важно, как потрепала тебя жизнь.
— Я сказала не называть меня так.
— Нет ничего плохого в том, чтобы быть ребенком. Мы все хотим оставаться детьми. Именно поэтому мы портим себе жизнь, постоянно стараясь быть не теми, кем мы являемся на самом деле.
— Не нравится мне, когда ты так говоришь. И мне не нравится, что эта женщина делает с тобой.
— Ты почту получила?
— Да.
— В «Федэкс» в Лафайетте съездила?
— Да.
— Тогда ты выполнила свою работу. Закрыли тему.
— Можно, я возьму отгул на вторую половину дня?
— И чем ты собираешься заняться?
Гретхен наклонилась над столом. Ее плечи были слишком велики для ее блузки, на руках играли мышцы. Фиолетовый цвет ее глаз, казалось, стал еще более глубоким, когда она посмотрела ему прямо в лицо.
— Личными делами.
— Я думаю, тебе лучше остаться.
— Хочу купить себе машину. Может, подержанный пикап.
— Не приближайся к Варине Лебуф, — предупредил Клет.
— Может, ты сам своему совету последуешь? Ты просто несносен.
Он наблюдал, как она вышла через входную дверь в яркий свет дня, милая кепка оливкового цвета скошена набок, джинсы плотно облегают бедра и ягодицы, а безразмерная сумка беспечно болтается на плече.
Спустя три часа зазвонил телефон Алафер.
— Работаешь над своим романом? — спросила Гретхен.
— Закончила вычитку первого и начала работу над вторым, — ответила Алафер.
— О чем он?
— Пока не уверена. Я никогда заранее не знаю, что-то придумываю каждый день. Не могу видеть дальше, чем на две сцены вперед.
— Ты не пишешь заранее краткое содержание?
— Нет, я думаю, что истории пишутся в подсознании. Каждый день новое открытие. По крайней мере, у меня получается именно так.
— Давай я угощу тебя ужином, а ты покатаешь меня по местным точкам продажи машин, — предложила Гретхен, — я такси в три салона брала, ничего интересного не нашла, и не хочу оставшуюся часть дня тратить на ожидание такси.
— Дэйв рассказал, что ты отмутузила Пьера Дюпре и еще пару парней полицейской дубинкой.
— Бывает.
— Ты где?
Алафер забрала Гретхен в салоне подержанных автомобилей на четырехполосном шоссе. Та стояла на углу, одетая в джинсы, заправленные в желтые ковбойские сапоги, наблюдая, как мимо проносятся машины. Гретхен открыла пассажирскую дверь и села в салон.
