Филип Хоули - Клеймо
Спустя минуту катер подошел к пристани слева от замка.
Люк посмотрел на часы: 19:57.
Он не слышал шума мотора, но видел пенный след за кормой, когда катер, застопорив машины, мягко коснулся причала. Двое спрыгнули на берег, быстро пришвартовали судно и, вернувшись, скрылись под палубой.
В разрывах облаков над озером показался краешек луны. Замок темным силуэтом возвышался над блестящей поверхностью воды.
Люк перевел прицел на крепостные ворота, затем охватил взглядом дальний конец площади, проверяя, нет ли кого за деревьями, снова вернулся и осмотрел пространство вокруг пристани.
В третий раз, повторяя процесс, он по касательной поймал в прицеле мимолетную тень. Со стороны пристани по крепостной стене взбирался человек.
Люк перевел винтовку на противоположную сторону замка: еще одна черная фигура с винтовкой через плечо.
Они карабкались привычно и легко, как пауки. На уровне верхнего края парапета деревянного моста Люк обнаружил еще одного — уже спрятавшегося за крепостной стеной.
Незаметно для него люди успели спуститься с кормы корабля и по воде вдоль берега добрались до замка, затем обошли его по периметру. Что же он тогда еще упустил?
Троица исчезла. Видимо, по всем законам стала прочесывать внутренние помещения крепости. Вскоре двое из них появились за зубчатой стеной, осматривая парк через винтовочные прицелы.
Люк направил окуляр на судно и увеличил масштаб. Времени оставалось в обрез.
Из рулевой рубки отделилось темное пятно, шагнуло на пирс и стало приближаться к замку. Одинокий силуэт нерешительно замер, затем двинулся вперед — медленно и осторожно.
Перед крепостными воротами человек остановился и сел на скамейку.
В объективе Люка ярко-зеленым огоньком вспыхнула спичка. Он отвлекся, набрал номер мобильника Сэмми на спутниковом телефоне Розалинды и нажал на кнопку «Вызов».
Как только в трубке раздался первый звонок, он снова прильнул к объективу. Человек вздрогнул от неожиданности и посмотрел под скамейку, где был привязан мобильник Сэмми.
Люк увеличил масштаб и поймал цель в перекрестии прицела.
Прозвучал второй звонок.
Человек медленно поднес горящую спичку к подбородку.
О Господи!
В объективе показалось испуганное лицо с бегающими от страха глазами. Меган!
Люк задышал тяжело и прерывисто.
Она что-то пыталась сказать, снова и снова повторяя одно и то же слово. Мушка? Девушка?
— Ловушка, — прошептал он.
Над его правым ухом отчетливо щелкнул затвор.
— Угадал, таракан.
Люк закрыл глаза.
— Как ты меня нашел?
— Слишком много глупых ошибок. Рано вам, академикам, блефовать. Кто ж устраивает место встречи рядом с гостиницей, прикрываясь женщиной при регистрации?
— Какой еще женщиной?
— Не валяй дурака. Ты что ж, думал, мы не знаем, как зовут микробиолога? Думал, не будем проверять гостиницы?
Внезапно у Люка противно засосало под ложечкой.
— Вижу, тебе интересно. Что ж, она мертва. Мы немного с ней поговорили. Сдается, ты не стал от нее скрывать, что к чему. Боюсь, у нас не было другого выхода.
— Сукин ты сын.
Люк уже не помнил, как его голова со стуком ударилась о бетонный пол.
Мир погрузился во тьму.
Когда люди Кальдерона прятали живой груз в трюме катера, гватемалец услышал шаги на причале. Держа наготове полуавтоматический «кольт» и пряча его за бедром, он вылез на палубу через форлюк.
На пирсе, рядом со швартовом, стоял мальчишка.
— Вам не нужны продукты, хозяин? — спросил он по-испански. — Для вас я сбегаю в лавку. Десять кетцалей.
— Проваливай, парень.
Мальчишка полез в карман и вытащил сигарету.
— Не желаете? Два кетцаля.
— Считаю до трех. Раз… два…
Мальчишка поспешно засеменил с причала. Странной вихляющей походкой.
Кальдерон вернулся под палубу и через две минуты запустил дизельные двигатели. Внезапно он услышал прямо над головой отчетливый скрип. Взмахом руки гватемалец подал условный знак Конгу, и они стали одновременно подниматься — один к носовому люку, другой — к кормовому. По сигналу с оружием на уровне груди оба выпрыгнули на палубу.
С крыши рубки сорвалась чайка. Конт указал на улетающую птицу.
Однако Кальдерон, махнув пистолетом, приказал осмотреть всю палубу.
Он проверил трап на полуют и прошелся вдоль борта в носовой части судна. Азиат осматривал корму, включая кормовой подзор, где крепилось веревкой перевернутое спасательное средство — надувная лодка «Зодиак» с подвесным мотором.
В полумраке Конг не заметил, что днище резиновой лодки чуть выпирало посередине.
ГЛАВА 52
Голова Люка раскалывалась от боли. Он по-прежнему соображал, как в тумане, когда увидел Петра Качински, выходящего из широкого туннеля в скале. Двое поддерживали старика за локти. В лунном свете лицо его выглядело бледным и мрачным. Не человек, а дух, вызванный из потустороннего мира.
Связанные по рукам и ногам, Люк и Меган лежали рядом с катером Кальдерона, на толстом деревянном причале, протянувшемся от входа в туннель в темные воды лагуны. Пленников по широкой дуге окружали отвесные известковые скалы, которые поднимались прямо из воды, формируя бухту в стороне от течений Рио-Дульсе.
На другом конце причала несколько рабочих загружали на огромную баржу ящики с оборудованием. На защитных касках виднелась надпись: «Тайфанг». За ходом погрузки следили вооруженные люди.
Минутами ранее, когда три человека Кальдерона выволакивали их на берег, Люк заметил на середине реки огни грузового корабля.
Кальдерон как сквозь землю провалился, и вопрос оставался открытым: почему он до сих пор с ними не расправился?
Качински внезапно остановился.
— Мне нужно передохнуть, — сказал он. — Прямо сейчас.
Охранники помогли генетику опуститься на деревянный настил, где он с трудом отдышался. Все трое носили рубашки с нашивкой «Чеган».
Еще до прибытия на скрытый от посторонних глаз участок реки Меган в трюме шепотом рассказала про огороженную территорию за туннелем, где была в плену. Люк воспринял рассказ об одиноком и замкнутом Качински как причудливый поток сознания, как чистый вымысел, пока сам не увидел генетика.
Взгляд Качински миновал девушку и остановился на Маккене.
— Честно говоря, надеялся, что вы сюда не доберетесь.
— Уверен, вашей семье будет чем гордиться, Петр. Если б они только знали… — Люку вспомнилась жена Качински, вся в слезах и в трауре пять лет назад, на службе за упокой его души.
— Так было нужно, — ответил он.
Ни тени смущения, ни следов раскаяния в болезненном голосе.
Люк подытожил воспоминания о генетике. Больше всего в память врезалась его отрешенность от внешнего мира, погруженность в себя и в работу.
— А убийства? — спросил Люк. — Какова цель, столь важная, что оправдывает убийства?
На палубе появился азиат. Люк узнал его сразу: тот самый, что следил за ним в Лос-Анджелесе.
— Помалкивайте, — предупредил он генетика.
Качински словно не слышал.
— Не уверен, что поймете, Люк.
— А вы попробуйте.
Ученый оценивающе посмотрел на Маккену.
— Мы потратили последнюю сотню лет и бесчисленные средства на расшифровку генетического кода. И ради чего? Вместо того чтобы использовать наши знания на то, чтобы избавиться от болезней, позволяем им стать удавкой на шее человечества.
Взгляд Качински проследовал за грузовиком, выезжающим из туннеля, и вернулся к Люку.
— Возможности медицины не безграничны, а мы расточаем их на детей, которые — в лучшем мире — вообще рождаться не должны. Дети с мозгами столь убогими, что не в силах почувствовать голод. С легкими столь уродливыми, что каждый вздох — как агония, как проверка на жажду выжить. А мы? Делаем все, что в наших силах, чтобы они жили дальше. Те, кто не страдает бесплодием, продолжают передавать свою болезнь из поколения в поколение. Это просто безумие.
Меган зашевелилась, протестуя.
— Это вы нам читаете лекцию о безумии?
— Я же говорил, что вы не поймете.
Люк, надеясь заставить Качински продолжать, спросил:
— И где же выход, Петр?
— Док, вас разыгрывают, — мрачно заметил азиат. — Пойдемте. Мне нужно переправить вас на корабль.
Качински отмахнулся.
— Выход? Такие дети не имеют права рождаться. Просто не должны существовать в природе.
Люк бросил взгляд на Меган.
— Концепция проста. Важно понять, — продолжал генетик. — В той области, где я работаю, ученые пытаются восстановить ущерб от неправильных генов, и эти усилия провалились. Редкая удача приводит к методикам лечения, которые стоят целого состояния. Для большинства стран мира это невиданное расточительство.
— И поэтому вы пошли другим путем, — ехидно сказал Люк, мягко задевая самолюбие ученого.
