Фридрих Незнанский - Синдикат киллеров
— Да есть о чем поговорить, если вы не возражаете. И располагаете временем.
— Вы хотите встретиться?
А разве у нас с вами есть какие-то вопросы, которые требуют длительного и секретного обсуждения? — словно бы удивился Сучков.
— Вы считаете, нет?
— Ну... что ж, давайте обсудим. Слушаю вас.
— Извините меня за несколько, может быть, странный вопрос: вы в окно смотрите?
— В каком смысле? — удивился Сучков.
— В самом прямом. Вы видите, что происходит на улицах? Ну конечно, странно, если бы это было не так. Ответьте мне прямо: как все это, в том числе и ваш звонок, соотнести с нашим недавним разговором, во время которого вы даже изволили намекнуть на некие силы, заинтересованные в нашем сотрудничестве?
— А разве нынешняя ситуация что-нибудь меняет? Евгений Николаевич, голуба, смотрите на вещи реально! На улице, как вы изволили заметить, — он рассмеялся — вынужденно, скорее даже наигранно, — идет очередная политическая разборка. Неужели вам это еще не ясно? Странно, я считал, что вы дальше видите...
— Дальше кого, простите?
— Толпы, Женя, толпы.
— А вы знаете, чего эта толпа сегодня хочет?
— Конечно, Женя. То и получит. Как там древние-то, а? Хлеба и зрелищ? Ну вот и будет у нее и то, и другое. Но к нам это все никакого отношения не имеет. Поэтому, понимая твои тревоги, могу ответить как на духу, Женя: не бери в голову. И давай поговорим о деле... У тебя никого нет, говоришь? Ну и чувствительность! Вот это аппарат! Подскажи потом Васе моему, где такой взять.
— Негде, Сергей Поликарпович, собственное изобретение. Только пришлось его немцам продать: своим оказалось не нужно.
Жаль, — искренне посочувствовал Сучков. — Видишь, все к тому же, порядок нужен, порядок, Женя. Ну так вот — к делу. То, о чем мы с тобой говорили в последнюю нашу встречу, надо форсировать. Причем хоть завтра.
— Напомните, — коротко сказал Никольский.
Возникла пауза. Чувствовалось, что Сучков был в крайнем недоумении.
— Ты что, серьезно? Мы ж по телефону беседуем.
— Считаете, вас снова подслушивают? Ну и пусть, вы же в тот раз не боялись. Так в чем же дело?
Никольский посмотрел на присутствующих и понял, что они не одобряют его неожиданно резкого тона. Татьяна приложила пальцы к губам, испуганно округлив глаза. Арсеньич укоризненно покачивал головой. Степанов же с Аленой сидели рядом на диванчике в углу, вытянув шеи и затаив дыхание.
— Что-то я не понимаю, Евгений Николаевич? — Голос Сучкова стал сухим и жестким. — Может, я ослышался?.. Тогда... бывает... — И закончил снисходительно: — Понимаю, нервы, то да се, «Белый дом» надо защищать, волонтеров подкармливать, да? Знаем, знаем... Но это, Женя, простительно. Вот доживешь до моих седин, научишься разбираться в людях. И ситуациях... Короче, ты не говорил, а я не слышал... Дождик, говоришь, за окном? И сосной пахнет? Ах, как хорошо у тебя на даче! Вольготно, никаких забот. Банька, рюмочка... да-а. Так вот, есть тут в одной недалекой стране несколько фирм, на чьи счета надо положить с твоей помощью определенные суммы для общей, так сказать, пользы. Куда к тебе людей-то подослать?
Боюсь, вы меня не поняли, Сергей Поликарпович. Вы должны помнить, что свои обещания я давал другому человеку и в иной ситуации. Боюсь оказаться провидцем, даже и в другой стране, ибо той, прежней, уже, по-моему, не существует. Поэтому заботы той страны меня не очень интересуют. Я не хочу и не буду спасать деньги Прокофьева или Полозкова, поскольку вышел из партии совершен но официально, не собираюсь и сам финансировать доживающий последние свои часы ГКЧП. Предложите что-нибудь новое, обещаю подумать.
Пауза длилась долго. Никольский, решив, что разговор окончен, вообще отвернулся к темному окну. Но вдруг Сучков отозвался — устало и как-то безразлично:
— Жаль, Евгений Николаевич, ни хрена вы не поняли. А я вам фотик на память надписал... Ладно, при случае заберу.
— А если не случится? — усмехнулся Никольский.
— Случится, — спокойно ответил Сучков. — До встречи.
В аппарате раздался щелчок, значит, там повесили трубку.
В кабинете воцарилось тягостное молчание.
— Мосты сожжены, — пробормотал Арсеньич. Подумал и добавил: — А слух у старого филина отменный. Он все понял. Теперь иду на вы? Так надо его понимать?
— Да, втравил я вас... — Никольский ожесточенно потер макушку. — Я, кажется, непозволительно сорвался?
Вопрос был обращен ко всем, но только двое — Арсеньич и Татьяна— понимали сейчас всю остроту угрозы, прозвучавшей в абсолютно спокойном завершающем «до встречи». Холодом неумолимой расплаты повеяло в кабинете. Поэтому они и молчали, не хотели усугублять скверного настроения.
— Но я же не мог иначе, — словно извиняясь, развел в стороны и снова сжал пальцы в замок Никольский. И этот похожий на отчаянье жест как бы разрядил атмосферу. Заговорили все, перебивая друг друга:
А что, в конце концов, случилось-то! Это ж не вы его, а он вас оскорбил!
— Плюньте, Евгений Николаевич, вы ему правильно врезали, времена изменились, а он еще ответит за свои угрозы!
— Женя, будь спокойней и рассудительней. Сказанного не вернешь, а если бы ты попробовал это сделать, я тебя, ей-богу, перестала бы уважать...
— Перебьемся. У нас тоже есть козырная карта. А если ею распорядиться с умом — у-у-у!..
— А я думаю, друзья мои, что за все мои грехи наказания, так или иначе, не избежать, но в наших силах сделать так, чтобы обойтись наименьшими потерями. Для этого мы должны четко распределить силы. Сучков слов на ветер не бросает. Значит, надо ждать серьезнейших демаршей.
Никольский вернулся к столу и сел в кресло. Включил свою рабочую аппаратуру, подождал, подумал, поманипулировал своей электронной записной книжкой, после чего на экране дисплея пошел текст. Внимательно прочитал его.
— Ну вот, — сказал наконец, — примерно такой план я вам предлагаю. Посмотрите, и давайте его обсудим. Витюша, возьми экземпляр. — Никольский нажал на одну из кнопок, и распечатывающее устройство немедленно выкинуло на лоток один за другим десяток листов с текстом. — И обсуди с товарищами. Но самое главное, о чем прошу вас всех до единого — строжайшая дисциплина и предельная осторожность и собранность. Иначе я не могу взять на себя ответственность за ваши жизни. Я хочу, чтобы вы поняли, насколько это серьезно... И насколько недальновидно я сегодня, сейчас, вероятно, поступил.
3
Когда судьба или некий сгусток отрицательной энергии, который постоянно болтается в пространстве где-то рядом с нами и сильно влияет на количество брошенных нам жизнью подлянок, или, наконец, сам Господь Бог, которому если уж «непонрависся», так и не жди добра, предполагают наказать человека, они дают ему знать об этом... звонком. Недаром же говорят, когда кого-то вдруг заденет микроинфаркт или толкнет не очень больно пролетающий автомобиль: «О! Первый звонок!» И к театру это никакого отношения не имеет. Там три звонка и — занавес пошел. В жизни звонков бывает больше. Или меньше. Как кому повезет.
Пошутив по этому поводу, Никольский и не предполагал, что уже ближайшей ночью получит два звонка сразу. Крепко он, видать, насолил, если за него взялись столь рьяно.
Первое известие пришло сразу после полуночи. Сработал радиосигнализатор, установленный в квартире Татьяны на Бескудниковском бульваре. Информационный блок вскоре выдал расшифровку: взрыв, задымление, пожар. Пока прибудут пожарные, должны сработать несколько противопожарных спецустройств, смонтированных в квартире.
Так, значит, решили ударить с этой стороны. Но промахнулись. Может, не знали, а может, и нарочно, с малого начинают.
Арсеньич тут же связался со Степановым, который уехал с усиленной группой, чтобы тот отрядил троих специалистов по указанному адресу, а потом доложил конкретно, по фактам. Тем самым Витюша как бы тоже получил предупреждение: началось.
Радио «Свобода» в это время сообщило, что, по заявлению Анатолия Лукьянова, Президент Горбачев впрямую причастен к заговору гекачепистов. А «Эхо Москвы» — о жертвах уличных столкновений армии с защитниками Свободы — возле кинотеатра «Ударник» и на Калининском проспекте.
Значит, они полагают, что сегодняшней ночью многое может сойти за результат столкновения политических сил, жертвы, так сказать, противоборства. А что, неплохо придумано.
А под утро раздался и второй звонок.
Степанов докладывал, а Арсеньич с Никольским, как полководцы у макета осажденной крепости, корректировали его действия.
Сперва напротив здания «Нары» собралась какая-то странная толпа, явно организованная, нечто вроде приснопамятной «черной сотни». Затем появились пьяные провокаторы, призывающие показать, наконец, всем этим жидам-банкирам, кто хозяин в России. Дежурный по городу на звонок Степанова вообще не отреагировал, сказав, что ему сейчас не до каких-то частных контор. Райотдел посоветовал обойтись собственными силами: ты — охрана, вот и действуй. И не забывай об ответственности. Словом, действуй, но лучше не надо.
