Луиза Пенни - Эта прекрасная тайна
Потом он повернулся, открыл дверь и вышел. В пустой коридор, в конце которого находилась закрытая дверь. И запертая.
– Откройте! – потребовал он.
Брат Люк не стал медлить. Вставил массивный ключ в скважину, повернул, сдвинул щеколду, и через несколько секунд дверь распахнулась. Бовуар, одетый в черное, словно монах в рясе, вышел из монастыря.
Люк быстро закрыл дверь. У него возникло искушение выглянуть и посмотреть, что сейчас произойдет. Но он преодолел себя. Брат Люк не хотел ни слышать, ни видеть, ни знать. Он вернулся в свою каморку, положил на колени большую книгу и погрузился в песнопения.
Бовуар сразу же нашел то, что искал. На берегу озера.
Не размышляя и не заботясь о последствиях – он уже перешагнул эту черту, – Бовуар побежал со всех ног.
Он бежал так, как если бы на карту была поставлена его жизнь.
Как если бы на карту было поставлено множество жизней.
Бежал прямо на человека, стоявшего в тумане.
На бегу он издавал жуткий звук, исходивший из самого его нутра. Звук, который он сдерживал в себе несколько месяцев. Звук, который он проглотил, спрятал и запер. Но теперь этот звук вырвался наружу. И толкал его вперед.
Старший суперинтендант Франкёр повернулся за считаные мгновения до того, как Бовуар врезался в него. Он успел сделать полшага в сторону, чем ослабил силу удара. Они оба упали на камни, но Франкёру при падении досталось меньше, чем Бовуару.
Он выбрался из-под Бовуара и потянулся за пистолетом, а Бовуар перекатился через себя, вскочил на ноги и тоже потянулся за оружием.
Но поздно. Франкёр уже успел вытащить свой пистолет и прицелился в грудь Бовуару.
– Ты сволочь! – закричал Бовуар, едва ли замечая оружие. – Говнюк! Я тебя убью!
– Ты только что напал на старшего по званию! – рявкнул потрясенный Франкёр.
– Я напал на мерзавца и на этом не остановлюсь! – Бовуар кричал во всю силу голоса, срываясь на визг.
– Что тут вообще происходит, черт побери? – прокричал в ответ Франкёр.
– Ты прекрасно знаешь! Я видел, что у тебя в ноутбуке! Что ты смотрел, когда я вошел.
– Черт! – сказал Франкёр, неуверенно глядя на Бовуара. – А Гамаш видел?
– Какая разница? – прорычал Бовуар, потом нагнулся и упер руки в колени, пытаясь перевести дыхание. Наконец он поднял голову. – Важно, что видел я.
«Глубокий вдох, – умолял он свое тело. – Выдох полной грудью.
Господи боже, только не вырубись.
Глубокий вдох, выдох полной грудью».
Голова у него закружилась.
«Боже мой, только бы не вырубиться».
Бовуар убрал руки с коленей и медленно выпрямился. Он уступал в росте стоявшему напротив него человеку. Человеку, направившему в его грудь пистолет. Но Бовуар стоял не сгибаясь. И смотрел на эту тварь.
– Это вы слили видео в Интернет.
Голос его изменился. Стал хриплым. Ломким. Каждое слово выкатывалось из его рта на глубоком-глубоком дыхании из самых-самых его глубин.
Дверь в его потайное пространство вышибли, и оттуда возникали слова.
И намерение.
Он убьет Франкёра. Сейчас.
Бовуар впился взглядом в суперинтенданта. Своим затуманенным зрением он видел пистолет. И, вскакивая на ноги, знал, что у Франкёра есть время как минимум на два выстрела, прежде чем Бовуар преодолеет расстояние между ними.
Он прикинул, что, если пуля не попадет ему в голову или сердце, он сумеет дотянуться до Франкёра. И ему хватит сил и воли, чтобы свалить суперинтенданта на землю. Схватить камень. И проломить череп.
На одно безумное мгновение перед его мысленным взором вспыхнула история, которую снова и снова читал ему отец. О поезде.
«Думаю, что смогу. Думаю, что смогу»[55].
«Думаю, что смогу убить Франкёра, прежде чем он убьет меня».
При этом Бовуар знал, что и он умрет. Но не первый. Господи боже, только не первый.
Он напрягся и чуть подался вперед, но Франкёр не сводил с него глаз и слегка приподнял ствол пистолета. Бовуар остановился.
Он должен выиграть время. Дождаться, когда что-то на долю секунды отвлечет внимание Франкёра.
«Мне больше ничего и не нужно».
«Думаю, что смогу. Думаю, что смогу».
– Вы считаете, это я слил видео? – спросил суперинтендант.
– Прекратите ваши сраные игры. Вы предали моих друзей. Ваших собственных подчиненных. Они погибли. – Бовуар почувствовал, что скатывается в истерику, чуть ли не рыдает, и попытался взять себя в руки. – Они погибли, а вы опубликовали запись того, как они умирали.
Горло у Бовуара перехватывало, голос срывался на писк. Дыхание с трудом пробивалось через сузившиеся проходы.
– Вы превратили трагедию в цирк, вы… вы…
Он больше не мог продолжать. Его переполняли видения той операции на заброшенной фабрике. Гамаша, возглавлявшего их команду. Полицейских, следующих за своим начальником. Они спасали похищенного товарища. Пытались остановить террористов.
Жан Ги Бовуар стоял на тихом берегу озера и слышал звуки выстрелов. Слышал, как пули рикошетят от бетона, от пола, от стен. Попадают в его друзей. Он ощущал едкий запах дыма, смешанный с бетонной пылью. Он чувствовал, как сердце колотится от притока адреналина. И от страха.
Но он продолжал бежать за Гамашем. Все глубже и глубже в здание заброшенной фабрики. Они все бежали за Гамашем.
Их действия фиксировались на камеры и микрофоны, установленные в шлемах всех участников. А позднее, несколько месяцев спустя, запись похитили, отредактировали и вывесили в Интернете.
Бовуар подсел на видеозапись, как на болеутоляющие таблетки. Две половинки целого. Сначала боль, потом то, что ее утоляет. Снова, и снова, и снова. Пока видео с фабрики не стало его жизнью. Смотреть, как умирают его друзья. Снова, и снова, и снова.
Но оставался вопрос: кто похитил запись? Бовуар знал, что это сделал кто-то из своих. Теперь он знал, кто именно.
И ему хотелось одного: оставаться в живых достаточно долго, чтобы убить стоящего перед ним человека.
Человека, предавшего своих подчиненных. Агентов Гамаша. Друзей Бовуара. Их смерть стала большим горем, но видеть эту запись в Интернете… Где ее могли видеть миллионы и миллионы. Весь Квебек.
И Квебек смотрел.
Они трескали попкорн и смотрели снова и снова, как расстреливают полицейских на заброшенной фабрике. Смотрели так, будто смерть – развлечение.
Семьи убитых тоже все видели. Запись стала сенсацией Интернета, вытеснив с первых мест видео про котят.
Бовуар уставился в глаза Франкёра. Ему не нужно было смотреть на пистолет. Он знал, что ствол направлен в его грудь. И знал, что почувствует, когда первая пуля войдет в его плоть, ждал выстрела в любое мгновение.
Он помнил собственные ощущения. Удар, шок, а потом мучительная боль.
Прежде он видел столько фильмов про войну, столько вестернов. Видел столько мертвых тел. Не в кино – в реальности. Ему как-то удалось обмануть себя, уверовать, что он знает, каково это – получить пулю.
Он ошибался.
Ужас оказался сильнее боли. Ужас и кровь. А еще – безумное желание докопаться до невыносимого жжения внутри, но боль гнездилась слишком глубоко.
Это случилось меньше года назад. Ему потребовалось немало времени, чтобы восстановиться. Больше, чем шефу. Гамаш целиком отдался восстановлению. Физиотерапии. Физкультуре, ходьбе, упражнениям. Консультациям психологов.
Бовуар знал, что каждый образ, каждый запах, каждый звук теперь воспринимаются шефом острее. Он словно жил за пятерых. За себя и своих четырех погибших агентов.
Это каким-то образом вселяло в шефа энергию.
Но на Бовуара эта атака, эти потери оказывали противоположное воздействие.
Он пытался. Изо всех сил. Но боль проникла в него слишком глубоко. И пытка была слишком мучительна. А болеутоляющие слишком эффективны.
А потом в Интернете появилось видео, и боль снова вернулась. Вонзилась в него еще глубже. Ему потребовалось увеличить дозу болеутоляющих. И еще увеличить. И еще. Чтобы притупить боль. И воспоминания.
Но тут вмешался шеф. Гамаш спас его тогда на фабрике. И спас снова несколько месяцев спустя, когда заставил Бовуара обратиться за помощью, чтобы избавиться от таблеток и образов, роившихся в его голове. Он заставил его пройти курс интенсивной терапии. Реабилитацию. Заставил его перестать убегать и отворачиваться. Заставил смотреть в лицо происходящему.
А еще Гамаш взял с него обещание никогда больше не смотреть видео с фабрики.
И Бовуар сдержал обещание.
«Они бы отдали все, чтобы быть сейчас здесь», – сказал Гамаш как-то весной, когда они с Бовуаром шли по парку от квартиры Гамаша в Утремоне. Бовуар знал, о ком говорит шеф. Он видел, как Гамаш впитывает все вокруг, словно для того, чтобы разделить эти ощущения со своими убитыми агентами. Шеф тогда остановился полюбоваться старым кустом сирени в полном цвету. Потом повернулся к Бовуару: «Ты знаешь, что обламывать сирень в парке противозаконно?»
