Татьяна Устинова - Жизнь, по слухам, одна!
– Ты что, не узнаешь меня? Я Владик Щербатов, мы с тобой служили когда-то!
Была секунда, когда Владику показалось, что Глеб так его и не узнает, но потом тот шагнул ему навстречу.
– Влад! Как ты здесь?
– Я на работе. Я работаю у Никаса, это певец такой, может, знаешь! Охраняю его, вожу, всякое такое.
Глеб как-то странно мотнул головой, что могло означать все, что угодно – и что он отлично знает певца Никаса, а также что слышит это имя первый раз в жизни.
– Здравствуйте, – сказала утренняя заполошная девица. – Видите, я его нашла.
– Здрасти, – промямлил Владик. – А где вы его нашли?
– В парке. Под кустом.
– Может, вы присядете? – светским тоном предложила Лена Абрамова. – Вы привлекаете внимание.
Все посмотрели на нее.
– Да, – спохватился Владик. – Это Елена Николаевна, она тоже у Никаса работает. Директором.
– Я больше не работаю у Никаса, – оборвала Хелен и стала шарить в сумочке. – Так что если кому нужен автограф, то это не ко мне. Меня сегодня уволили.
Тут она вытряхнула из сумочки спички, чиркнула и прикурила.
– А ты чего… чудной такой? – Это Владик спросил, глядя на Глеба, который вдруг потянулся и вынул у Лены из пальцев коробок.
– Где вы взяли эти спички?
Она удивленно пожала плечами.
– Кажется… кажется, подобрала у Никаса в номере, когда днем заходила. А что такое?
Глеб Звоницкий несколько секунд думал, потом выхватил из Катиных рук сумку и стал рыться.
– Я видел точно такие же, – сказал он, обводя взглядом всю компанию. – И еще кто-то что-то сегодня сказал…
– Глеб, – позвала Катя.
– Не мешай мне.
В сумке ничего не находилось, и, тихонько зарычав от нетерпения, Глеб вытряхнул все ее содержимое на диван.
– Вот! – сказал он, выхватывая из небольшой кучи пеструю коробочку. – Вот они! На них написано «Огюст и Ренуар»!
– Ну да, – согласилась Катя. Подошла и словно невзначай положила руку ему на лоб. Глеб вывернулся, раздраженно и нетерпеливо.
– Кать, ты где это взяла?
– Там и взяла. В этом клубе. Он так и называется «Огюст и Ренуар». Очевидно, пошутил кто-то из владельцев.
– Когда ты там была?
– Мы с Ниночкой были. Как раз вчера. Она меня домой завезла, поехала к себе на Фонтанку, и ее… убили.
– Что вы там делали?
– А там вечеринка была, перед концертом вашего Никаса, – и Катя слегка улыбнулась Лене Абрамовой. – Только он сам не появился, и журналисты все были очень недовольны.
Глеб подумал немного.
– Никас прилетел сегодня?
– Днем, – сказала Лена. – Я утром, меня Владик встречал, а он днем, его встречал другой водитель. А что?..
– Откуда у него спички из клуба «Огюст и Ренуар», если ни он, ни вы вчера на вечеринке в этом клубе не были? И вообще – так принято, когда вечеринка в честь звезды, а сама звезда отсутствует?
– Ну, не то чтобы принято, но так часто бывает, – Лена пожала плечами. – Он в плохом настроении был. Его ботфорты забыли отправить. Я думала, что уговорю его раньше полететь. Чтобы мы обязательно попали на эту вечеринку, но он не захотел.
– Да уж, – вставил Владик. – Не захотел – это мягко сказано.
– А нам обязательно надо такие мероприятия посещать, хотя бы ради журналистов. Но он нас всех выгнал, и уже было не до уговоров. Хотя Вадим Григорьевич всегда настаивает на том, чтобы…
– Так, – перебил Глеб Звоницкий. На виске у него колотилась какая-то жилка, противно так колотилась, и он приказал себе успокоиться. – Кто такой Вадим Григорьевич?
– Вадим Ольшевский, – пояснил Владик, – спонсор нашей звездищи. Ну, Никаса в смысле. Я на него работаю.
– Димка?! – воскликнула Катя.
Глеб посмотрел на нее.
– Кто такой Димка?!
– Это мы его так зовем, Глеб. Вадима, Ниночкиного мужа. На самом деле он не Дмитрий, а Вадим. Вадим Ольшевский.
Голос у Кати немного дрожал.
– И он работает в таможенной службе? Начальником, да?
Катя пожала плечами.
– Вроде да. Я точно не знаю.
– Прекрасно, – сам себе сказал Глеб, взял у Владика стакан и отхлебнул виски. – Просто прекрасно! Влад, а к тебе этот Вадим Ольшевский из таможни какое имеет отношение?
– Так он меня нанял, чтоб я Никаса везде сопровождал, охранял, ну, ты же понимаешь! А у Никаса этого характерец – не дай бог никому, вот спонсор и позаботился, чтоб он уж никак не мог меня ни уволить, ни подвинуть. Чтоб он все время у меня на глазах был, скажем так. Как я понимаю, он Никасу денежки давал, но присматривать все равно присматривал, за своим протеже в смысле!..
– Димка? – Катя будто проснулась. – Димка – спонсор Никаса?! Да он только тяжелый рок всегда слушал! Он над попсой всегда смеялся! Этого просто не может быть.
– Может, – хладнокровно сказала Лена. – Господин Ольшевский совершенно точно спонсор нашего Никаса. Причем личный. Мимо его денег даже продюсер пролетел и очень переживал из-за этого. Деньги-то немаленькие. Как я понимаю, этот Ольшевский – человек щедрый.
Глеб допил виски Щербатова.
– Может, еще попросить? – осторожно осведомился Владик. – Или ты к себе поднимешься, штаны поприличней наденешь, а потом еще выпьем?
Глеб его не слышал.
– А ты, – сказал он Генке, который уже почти скучал, – ты со своей прекрасной девушкой Асей, которая тебе подложила пистолет, познакомился все в том же клубе? Кто-то там «и Ренуар», да?
– Огюст, – напомнил Генка. – Только девушка моя тут ни при чем! Она святая!
– Святые пистолетов не подбрасывают. – Глеб со стуком поставил стакан на стол. – Скажи мне, убогий, а эта твоя девушка ничего у тебя не спрашивала про твою жену или ее подругу?
Генка пожал плечами.
– Я не помню точно. Ну, разговаривали, конечно, а что такое?! Она тут ни при чем, говорю вам!
– Ты болван, – сказал Глеб брезгливо. – Ты даже сообразить не можешь, что это именно она подложила тебе пистолет, все канючишь, что она ни при чем! Ты ее часто видел в этом клубе до знакомства?! Или вы прямо сразу, в первый же день познакомились?
– В первый, – обидевшись на «болвана», сказал Генка. – Она ко мне подошла, и мы познакомились.
– А с Катей и Ниночкой ты в этот клуб ходил?
– Мы ходили, – подала голос Катя. – Это я тебе точно могу сказать. Ниночка очень сердилась, что я Генку привела. Она его терпеть не могла.
– Значит, прекрасная Ася вполне могла вас всех там видеть, – заключил Глеб. – Ну что же…
Он так и стоял, спиной к лифту, Владик смотрел только на него, и Катя смотрела только на него, а Лена Абрамова по-прежнему сидела на диване так, что остальные загораживали ее, и только Генка Зосимов шарил тоскливым взором по сторонам.
Он шарил и шарил, ему хотелось, чтобы все эти ужасные люди провалились бы куда-нибудь, и страшно было, что Илона врежет ему за то, что он «не выполнил задание», и есть хотелось!
Ничего бы не произошло, если бы в этой маленькой группе не скучал Генка Зосимов!..
Какая-то девушка проворно поднялась из-за столика за колонной, нацепила на хорошенький носик темные очки и быстро пошла мимо бара, лифтов и бронзовых фигур в сторону высоченных дверей, где скучал дородный ливрейный швейцар.
Ничего бы не произошло, если бы не скучающий Генка, привыкший провожать глазами каждую девушку, попадавшую в его поле зрения.
– Ася! – закричал он, и Глеб оглянулся с изумлением. – Асенька!!! Как ты здесь оказалась?!
Вместо того чтобы остановиться, девушка вдруг кинулась бежать, поскользнулась на мраморных полах, засеменила, чуть не упала, и темные очки слетели, дзинькнули об пол, завертелись и поехали.
– Елкин корень, – сказал Владик Щербатов с веселым удивлением. – Вот те раз! Аттракцион с переодеванием! Звезда эстрады Никас в женском платье собственной персоной!
Они переглянулись с Глебом и в два прыжка оказались рядом с девушкой, которая все еще копошилась посреди холла.
– Что же это вы? – спросил Глеб и взял ее под руку. Она руку вырвала. – Зачем вы людей убиваете?
– Пустите меня! – прошипела она. – Сейчас же пустите, ну!..
– Куда ж мы тебя пустим, милая, – залихватским тоном сказал Владик. – Или ты мальчик?
– Он девочка, – сказал Глеб. – И в этом все дело!..
Дальнейшее произошло стремительно и бесшумно, как в кино.
Какой-то человек в развевающемся черном пальто стремительно вошел в отель, ливрейный швейцар ему поклонился. Не задержавшись возле швейцара ни на секунду, человек пошел прямо на Владика, Глеба и Никаса, оказавшегося Асей.
На ходу он сунул руку во внутренний карман пальто.
– Глеб, у него пистолет!
– Твою мать!..
Глеб видел только приближавшуюся руку с пистолетом, и знал, что стрельбы здесь, в холле отеля, он допустить не может.
Вспомнив все, чему его когда-то учили, он повернулся, прыгнул вперед, ударил и даже не сразу понял, что из этой схватки вышел победителем.
В печке потрескивали дрова, и Катя, привалившись к Глебу, мечтала только об одном – просидеть так всю оставшуюся жизнь.
