Светлана Алешина - Ошибка природы (сборник)
В это время хлопнула входная дверь.
Соня сразу замолчала, напряженно вслушиваясь в осторожные шаги, приближающиеся к двери.
Даже мне стало немного не по себе. А ну как сейчас откроется дверь и на пороге возникнет фигура в белом, опутанная веригами, и при этом не забывшая надушиться как следует, и повязавшая поверх истлевшего савана галстук из «Паритета», с букетом черных роз в костлявой руке?
Я совершенно не имею опыта обращения с ходячими мумиями!
— Сонь?
Голос был женский.
Соня облегченно вздохнула. Я тоже, признаться, почувствовала себя куда спокойнее.
Дверь открылась. На пороге, слегка прищурившись, стояла девушка. Я задохнулась от завистливого восхищения. Она была представителем той породы ухоженных девиц с длинными ногами, которым лично я безумно завидовала. Оглядев нас с надменной вежливостью, столь свойственной этим лошадкам чистых кровей, она произнесла:
— Ох, как я испугалась! Думала, тебя нет, а свет горит.
— Знакомьтесь, — смущенно сказала Соня. — Это моя племянница Маша. А это…
Соня замешкалась, явно затрудняясь отрекомендовать меня правильно.
— Моя новая подруга Александра, — наконец-то решилась она, не придумав ничего лучше.
Маша равнодушно посмотрела на меня и коротко кивнула:
— Очень приятно.
У некоторых людей присутствует такая бесподобная черта, как умение тактично показать кому-то, что он тут совершенно неуместен. Маша относилась именно к таким натурам. Она села на краешек дивана, изящно скрестив свои фешенебельные ноги, и стала демонстративно-скромно рассматривать ногти на руках.
Ее молчание так умело показывало, как я тут некстати, что мне захотелось остаться. Назло. Не то чтобы мне не нравилась Сонина племянница — о, что вы! Я была восхищена тонкими чертами ее лица, только чего-то в ней не хватало.
Как и большинство умело накрашенных девиц, она, простите, напоминала Галатею, которую забыли нашпиговать душой. Этакий ходячий манекен с абсолютно правильным поведением. Все было выверено до мельчайших нюансов, даже легкий наклон головы, призванный показать окружающим безупречно-строгий овал лица.
Я бы осталась, но стрелки часов неумолимо приблизились к опасному времени. Через полчаса я начну отчаянно рисковать. Дело мое хоть и тайное, но промедление смерти подобно.
— Можно позвонить? — поднялась я.
— Конечно, — рассеянно кивнула Соня, которую наш с Машей незадавшийся тандем явно тяготил.
Подойдя к телефону, старинному, как и все в Сониной полутемной квартире, я набрала номер Пенса.
Трубку взяла его мать.
— А Сережка не вернулся? — спросила я, втайне надеясь, что вернулся и не так страшно будет шастать по подвалам Чистого переулка.
— Нет, — сказала Пенсова мать. — Похоже, Саш, он явится только к утру.
— Ладно, — вздохнула я. — Больше не буду звонить. Придется обойтись без него.
— Саш, может, ты еще подождешь? — осторожно спросила она.
— Да без него справлюсь, — отмахнулась я и повесила трубку.
Противный парень! Бросить меня в тот момент, когда он мне так нужен.
Я вернулась к спальне и уже готова была открыть дверь, как услышала всхлипывания Сони и утешающий голос ее племянницы. Кстати, утешала она точно так же ровно и бесстрастно, как и жила.
Такой у нее, видимо, был имидж. Или — вернее, вот такой у нее был «стил лайф». У кого какой! У меня вот по подвалам шастать в попытках выяснить у бомжей хоть что-то о случившемся в Чистом переулке!
— Сонь, я понимаю, но нельзя же так убиваться!
Я заглянула в щелку. Соня сидела, вся подобравшись, и отчаянно смотрела вдаль. Как человек, твердо решивший выпрыгнуть из окна.
— За что его убили? — бормотала она. — За что?
Я осторожно приоткрыла дверь.
Маша обернулась, и ее равнодушные, немного коровьи глаза вспыхнули неожиданной злобой.
— Я хотела сказать, что мне пора идти, — промямлила я, как-то мгновенно растерявшись под напором этой ярости.
— Так идите, — насмешливо прошептала она. — Дайте человеку немного побыть наедине с его горем. Я передам, что вы позвоните.
— Спасибо, — проговорила я и очень тихо прикрыла дверь.
Странные у них, однако, взаимоотношения!
Глава 4
Мои мысли напоминали трудолюбивых пчелок, в поисках меда перелетающих с одного цветка на другой. Правда, мысли порхали, пытаясь постичь смыслы двух совершенно разных случаев.
— Умный человек никогда не делает то, что постоянно вытворяет эта глупая Александра Сергеевна, — мрачно поведала я водосточной трубе в одиноком и злонамеренном Чистом переулке.
Интересно, какому кретину приспичило обозначить этот донельзя замусоренный переулок, заставленный мусорными контейнерами, Чистым? Посмеяться он, что ли, решил?
«Глупая» Александра Сергеевна Данич, которой чего-то не хватало в жизни, и я подозревала, что не хватает ей именно приключений на собственную задницу, деловито огляделась.
Переулок вымер, напоминая один к одному триллерные декорации, и я поежилась. Врать не буду, не от холода. Если человеку страшно, это еще не повод прятать свой страх. Так же, как и не повод прекращать поступательное движение к намеченной цели. Дома здесь пытались прилипнуть друг к другу — он был таким узким, что казалось, будто ты идешь между двух стен. И, как все старинные проулки, хранил старческую брюзгливость седой вечности. Конечно, где уж тут быть приветливым! Насколько мне известно, достославный переулок подлежит сносу, и никто в этих домах, дышащих друг другу в окна, уже не живет (кроме еще не переехавших стариков и бомжей).
— Надо же было так прилепить дома, — проговорила я озираясь. — И какому остолопу захотелось совершить убийство в таком вот неподходящем месте…
Из мусорной кучи, возле которой все еще маячил меловой силуэт, слегка размытый снегом, с жутким воплем вылетели две ободранные кошки. Они выпрыгнули почти на меня — и я отскочила, едва не вмазавшись в стенку. Я вскрикнула. Я даже перекрестилась и перевела дух.
Тем не менее цель моя была близка, поскольку присмотрела я этот подвальчик еще днем.
Оттуда в близлежащие дома не очень щедро, но все же подавалось тепло, а где ж еще собираться тому «благородному обществу», в котором я сейчас нуждалась, в такую промозглую ночь, как не возле тепленьких труб и котлов?
Лариков, надо думать, меня отлупит, но ведь я ничего криминального не творю, а? Ведь я вовсе не занимаюсь расследованием, пытаясь вырвать из рук у несчастного Ванцова кусок хлеба, а просто сую свой любопытный нос куда не просят!
В конце концов тот, кто по неизвестным мне причинам решил убить несчастного Гордона с проблемной дочерью, лишил меня гонорара и тем самым насолил мне лично. Может, я такая вот меркантильная, что никак не могу этого простить, и из чувства благородной мести, подозревая, что Ванцов упустит, решила отловить его сама?
Кстати, может, я тренируюсь, твердо решив освоить профессию «охотника за головами»? Вон сколько отваливают за Басаева, лет пять можно не работать. Натренируюсь как следует и приступлю к отлову террористов!
Успокоив себя, как всегда, исключительно глупыми мыслями, так как от умных не успокаиваешься, а наоборот, я открыла дверь в подвал.
Постаралась-то я сделать это очень тихо, но давно несмазанная предательница так заскрипела, что, пожалуй, все спящие вокруг вздрогнули во сне, подумав, что находятся в старинных замках с привидениями.
Кстати, о привидениях…
Но не будем сейчас переключаться, потому как я заметила в подвале быстрое движение по углам и поняла, что если это, конечно, не крысы огромных размеров, то, значит, такие же двуногие, как я.
— Эй, — позвала я тихонько. — Есть тут кто-нибудь?
Сначала ответом было только затаенное дыхание и мрачно-угрожающее сопение.
— Да не бойтесь вы меня, — повторила я свою попытку завоевать доверие местных «туземцев».
Туземцы на меня реагировали как им и подобало. На контакт не спешили.
Вспомнив испанских конкистадоров, я решила приманить их благами цивилизации.
— Хотите, я пива принесу? — жалобно прошептала я, искренне опасаясь, что мое предложение им понравится и мне придется тащиться по ужасному Чистому переулку еще два раза.
Они занялись обдумыванием моего предложения. Обдумывали, конечно, шепотом, и я с ужасом поняла, что все обсуждающие этот вопрос являются, судя по тембру их голосов, детьми!
«Бог мой, — подумалось мне, — я-то ожидала увидеть бездомных взрослых алкашей, а тут малолетки в таких жутких условиях!»
Я отступила на шаг, боясь столкнуться лицом к лицу с тем, о чем раньше только читала. С этой бедой обездоленных совсем юных представителей человечества.
— А ты кто? — раздался наконец ломкий голосок, изо всех сил старавшийся походить на взрослых.
