Марк Гэтисс - Клуб «Везувий»
После этого, с весьма впечатляющим старанием я замаскировался под сурового газетчика (здесь потребны всего лишь ужасный костюм, котелок и фальшивые усы) и позвонил в дом покойного профессора Эли Вердигри в Холланд-Парке.
Дом являл собой обитель скорби: во всех нишах цвел, а со всех перил свисал черный креп, венок из каких-то вонючих фиолетовых цветов обрамлял весьма посредственный портрет великого ученого кисти моего друга Чудоу. Изображен был и впрямь очень дородный мужчина с любопытными, широко расставленными глазами и подбородком с ямочкой, выдающимся вперед настолько, что он походил на Габсбурга.[14]
Под предлогом того, что я собираюсь писать панегирик для «Пэлл-Мэлл Газетт», я был допущен для аудиенции в заставленный мебелью кабинет.
– Боюсь, вам придется общаться со мной, – сказал высокий молодой человек, такой же толстый, как и его отец, и жестом пригласил меня сесть. – Моя бедная мама совсем не в себе.
– Так это было очень неожиданно? – прошептал я, густым слоем размазывая по голосу сочувствие, как краски по холсту.
– Совершенно. – Он рассеянно потеребил черную повязку на рукаве. – Мой отец ни дня не болел за всю жизнь.
Я кивнул и записал это в блокнот.
– А что говорят врачи?
Вердигри-младший пожал плечами:
– По-моему, они в растерянности. Какой-то приступ, за которым последовала кома и… ну… смерть.
– Боже мой. «Газетт» приносит вам свои искренние соболезнования.
Молодой человек горестно шмыгнул носом и посмотрел на меня.
– Все были очень удивлены, не только врачи. Семья. Его друзья и коллеги.
– А похороны?…
– Были позавчера. Это было… ну… Все уже кончилось.
Я одарил его печальной улыбкой.
– А вы не могли бы рассказать мне, над чем работал ваш отец?
Уголки губ Вердигри опустились.
– Честно говоря, вряд ли. Я непроходимый тупица во всем, что касается папиных работ. Если подождете, я принесу вам книгу.
– Я был бы вам очень обязан, сэр.
Пока его не было, я быстро обследовал стол и камин. Судя по всему, в камине ничего не жгли, но на столе я заметил большой ежедневник. Я пролистал его. Что я искал? Ну, что-нибудь необычное, скорее всего. Но не удалось обнаружить ничего, кроме записей о скучных делах Вердигри, да и дальнейший осмотр кабинета не дал никаких результатов. Стены были сокрыты под книжными полками и какими-то невыразительными пейзажами, с которых явно пора было стереть пыль. Я аккуратно закрыл ежедневник, стряхнул лиловую пыль, которая налипла на рукав, и метнулся к креслу.
Вернулся молодой Вердигри и вручил мне толстый пыльный том.
– Вот. Труд всей папиной жизни. Я все мозги сломал, пытаясь вникнуть, но…
Я повертел книгу и посмотрел на корешок. На нем золотым оттиском сияло название:
Магнетическая вязкость. С примечаниями по вулканической конвекции.
Похоже, меня ожидала еще пара часов увлекательного чтива.
Уже sans [15] усов я пообедал в зале домино кафе «Рояль», изучая отчеты коронера о смерти обоих мужчин. Следов токсинов не было. Ничего, свидетельствующего о том, что смерть наступила не в результате какого-то странного приступа. Но на какую связь указывала телеграмма Дурэ? И почему исчез сам Дурэ?
Я возобновил маскировку а ля лучшие из лучших с Флит-стрит[16] и сел в подземку, чтобы отправиться на встречу с супругой профессора Фредерика Саша, второго из покойных ученых. Я попытался понять хоть что-то в книге Вердигри, но безуспешно. То была либо чудовищная бессмыслица, либо что-то чудовищно умное.
Миссис Саш, весьма симпатичная особа с лебяжьей шеей, приняла меня достаточно благосклонно, хотя у нее была невыносимая привычка прерывать человека на полуслове. Попивая чай, я оглядывал затемненную гостиную.
– Вижу, у вас есть экземпляр этой основополагающей «Магнетической вязкости» Вердигри, – небрежно заметил я. – Ваш муж был знаком с…
– О да. Еще со времени их учебы в Кембридже. Кажется, Эли умер на следующий день после Фредерика. Ради всего святого, что это может значить?
Я сочувственно кивнул и почесал фальшивые усы.
– Разумеется, не было никаких… враждебных чувств между…
Миссис Саш покачала хорошенькой головкой:
– Нет, какое-то соперничество, разумеется, было, они все же работали в одной области. Но не более того. Они всегда были в очень хороших отношениях, даже несмотря на то, что редко виделись после завершения их приключений на Континенте.
– На Континенте?…
– Когда-то они вместе работали в Европе. Очень недолго.
Я сделал пометку в блокноте.
– Не болел ли он?…
– Ничего необычного.
Я надеялся убедить эту даму ненадолго покинуть комнату, подобно тому, как убедил сына профессора Вердигри, и быстро осмотреться, но в ответ на мою просьбу принести чего-нибудь освежающего, она лишь слегка дернула шнурок звонка, и в комнате появился лакей с непроницаемым лицом.
Я ненадолго перестал писать.
– Это вашего?…
– Кабинет мужа? Нет-нет. У него комната на втором этаже. Он говорил, что тут, внизу, слишком шумно. – Она провела рукой по лицу. – Он все дни проводил дома, работал над теоремой. Последняя почта пришла, как раз когда… – Она вытерла одинокую слезинку. – А теперь вы должны меня простить, сэр. Мы тут все несколько не в себе. Столько нужно сделать.
– Последний вопрос, миссис Саш. Я пропустил похороны?
Оказалось, что пропустил. Они состоялись только вчера в Саутворке.
Миссис Саш взглянула на свои аккуратные маленькие руки.
– И даже с этим возникли проблемы. Мы не смогли воспользоваться услугами фирмы, на которую всегда рассчитывала семья моего мужа.
– Фирмы?
– Похоронное бюро, сэр. Братья Тюльпен. Удалились от дел, кажется, и даже уведомления не прислали! Похоронами занимались другие люди. Думаю, все прошло неплохо…
– Но?
– Но было в них что-то… странное.
– Почему вы так считаете?
Она вздохнула.
– Вероятно, у них были самые лучшие намерения, но это мало чему помогло. Все было сделано очень неумело.
– И как же называется эта любопытная фирма?
Миссис Саш подошла к маленькому бюро и достала оттуда визитную карточку с черной каймой.
– Я не утверждаю, что обязательно проводить журналистское расследование, – сказала она, протягивая мне карточку. – Но их подход к делу показался мне весьма специфичным. Мне было бы значительно легче, если бы кто-нибудь… раскопал что-нибудь про них… – Она улыбнулась – впервые за все время.
Я взял карточку.
ТОМ КОТЕЛОКС. ПЕРВОКЛАССНЫЕ ПОХОРОНЫ.ИНГЛАНДЗ-ЛЭЙН, 188, ЛОНДОН, С.З.Днем, когда я, переодевшись, натягивал холст в студии, попутно размышляя о том, как проникнуть к этим могильщикам, не предъявляя им труп, неожиданно раздался стук в дверь.
Все еще ожидая, что дверь откроет старый Топол, я игнорировал этот стук примерно минуту и лишь потом, пробормотав некое проклятье, пошел в коридор.
На моем крыльце стояла исключительно привлекательная особа, и рука ее в кружевной перчатке сжимала сложенную газету.
– Мистер Бокс.
– Он самый.
Она сделала шаг вперед, и лучи солнца осветили ее рыжевато-коричневое платье, которое очаровательно подчеркивало ее фигуру. Высокая, с эльфийскими чертами лица и роскошными локонами, как на картинах Мухи,[17] незнакомка протянула мне газету и мило улыбнулась.
– Я пришла по вашему объявлению. – У нее был легкий акцент – датский? – а голос звенел, как музыкальная шкатулка.
– Объявление? А! Нуда, конечно же! Пожалуйста, входите, мисс…
– Пок.
– Пок?
– Белла Пок.
Небесное создание переступило порог моего дома и с любопытством осмотрело прихожую.
– Может быть, хотите чаю? – спросил я.
Она посмотрела мне прямо в глаза:
– А у вас есть что-нибудь покрепче?
– Бог мой, верю ли я своим ушам? Пожалуйста, проходите.
– Дом 9 по Даунинг-стрит, – сказала она, входя в гостиную. – У вас не бывает проблем с соседями?
– Раз в четыре года, не чаще.
Она улыбнулась и села у окна; я между тем судорожно кинулся искать напитки.
– Необычное место жительства для художника…
– Херес? – предложил я.
– В это время дня я предпочитаю вермут.
Я кивнул, будучи весьма приятно удивлен.
– Да, географически я нахожусь в самом сердце Империи, мисс Пок. Во всем же остальном я – такой же изгой, как и величайшие люди моей профессии. – Я обвел рукой комнату. – Вы должны простить мне нынешнюю ситуацию. Мой слуга… слуги… временно отсутствуют.
– Я научилась никогда не судить джентльмена по чистоте салфеток.
– В таком случае я чувствую, мы сможем найти общий язык.
Я выскользнул на кухню и начал искать, куда приходящая служанка поставила чистые бокалы.
– А скажите мне, – крикнул я, – что привлекло вас в моем объявлении? Вы уже брали уроки рисования?
