Дарья Калинина - Много шума и... ничего
Слава заглянул ей через плечо и в ужасе завопил:
— Что ты пишешь? Это же мой самый крупный заказчик! Если он узнает, что из-за меня его вызывают в милицию, то уже никогда не станет обращаться ко мне за услугами. Ты этого добиваешься? Голодной смертью нас с Васькой уморить хочешь?
— Я же не виновата, что он напился в хлам и орал на всю турбазу в прошлом году, что Суреныч жулик, каких свет не видывал, и что он ему еще покажет, как выгонять порядочных людей только за то, что они позволили себе немного расслабиться на отдыхе, — возразила Зоя. — Если сейчас тут живет Андрей и его папа, а они точно живут, то кто-нибудь из них обязательно вспомнит этот эпизод и расскажет о нем лейтенанту, который удивится, что я почему-то этот случай не помню.
— Ну и пускай себе удивляется, — выхватывая из Зоиных рук злосчастный клочок бумаги и яростно раздирая его в клочки, завопил Слава. — Я и про список-то сказал только, чтобы он от нас отвязался хоть ненадолго. Совершенно не нужно тебе так усердствовать и перечислять всех, кто имеет зуб на Суреныча. Вполне достаточно нескольких фамилий.
А про Вадима Степаныча даже думать забудь. Мне и так стоило труда извиниться перед ним за то, что его поперли с турбазы да еще деньги за две недели не вернули. Я из-за этого проклятого хапуги Суреныча двух выгодных заказов лишился. Пришлось ждать, пока Вадим Степаныч остынет и гнев на милость сменит.
— А того сторожа, что Суреныч за кражи со своего огорода уволил, можно писать? — поинтересовалась Зоя.
— Про сторожа можно, — великодушно разрешил Слава, накладывая себе на тарелку солидную порцию картошки, курицу и салат. — К тому же сторож сейчас далеко, и, если лейтенант доберется до турбазы, люди подтвердят, что сторожа Суреныч выгнал ни за что, просто придрался. Михалыч кабачков терпеть не мог, а в тот год у Суреныча на огороде ничего другого и не росло. Выгнал же он его потому, что сам хотел занять его ставку. Опять его жадность подвела.
— Михалыч про машину ничего не говорил, — встрял в разговор родителей Васька. — Он турбазу грозился поджечь, я же помню.
— Вот-вот, — воодушевился Слава. — Турбазу решил не жечь, чтобы безвинные не страдали, а в машину бомбу подложил.
Мы с мамой тоже внесли свою лепту. Назвали пару теток, чьим детям Суреныч надрал уши. При этом он лишил их на неделю просмотра любимых мультиков, а их мамаш — любимых сериалов. Представляю, какую злобу могла затаить в душе женщина, которую лишили единственной радости в жизни.
Одна бабуля грустно сидела над своей тарелкой, не принимая участия в беседе. За последние пять лет бедняжка в первый раз выбралась летом из города и теперь горько кляла себя за это. Но было поздно. Ни на турбазе под Питером, где хозяйствовал Суреныч, ни здесь, где он только пытался, это делать, она раньше не бывала.
— А еще один парнишка, — вспомнил Васька. — Я только не помню, как его звали. Родители у него были крупными шишками и знакомыми Суреныча. Они сюда привезли сыночка в наказание за плохое поведение и велели Суренычу, как я подозреваю, за специальное вознаграждение сделать все, чтобы отравить непокладистому чаду жизнь. Парень, правда, долго такой жизни не выдержал и сбежал, но все же дней пять Суреныч над ним измывался. В море купаться не разрешал, лодку не давал и, главное, никуда от себя не отпускал. От одного этого рехнуться можно.
— А кстати, пора нам обратиться к семье нашего Суреныча, — сказала тетка Зоя с облегчением, занося неизвестного мальчика последним в свой черный список. — Как они выносят своего кормильца, интересно знать?
— Подозреваю, что с трудом, — кинув задумчивый взгляд на Славу, произнесла наша бабушка. — Но свою собственную машину взрывать по этой причине они вряд ли бы стали.
Слава потянулся к сковородке за добавкой, и бабушка, задумчиво следившая за его действиями, неожиданно высказалась:
— Хотя.., если он истратил на приобретение машины весь семейный бюджет до копейки, лишив жену обещанной шубы, а сына обещанного магнитофона, то сгоряча домочадцы могли покуситься на ненавистную покупку.
— Не беспокойся, ничего он их не лишил, — заверила ставшую вдруг сердобольной бабушку Зоя. — Этот тип всегда на чужих отыгрывается, а свои для него — святое. Он им только добра желает.
При этих словах Зоя как-то задумчиво поглядела на своего собственного мужа.
— Одно дело, что он им желает, а другое, что они сами хотели бы иметь, — туманно проронила бабушка.
После обеда Слава отправился разыскивать лейтенанта с Зоиным списком в руках, а мы остались метать жребий, кому мыть посуду. Выпало нам с Васькой. Я слишком хорошо знала любовь своего младшего брата к домашней работе, поэтому без труда предположила, кому придется взять на себя это самое мытье. Но так как за окном продолжал лить дождь, то мы просто выстроили тарелки вокруг дома и на ступеньках крыльца, где на них с крыши обрушивались настоящие водопады дождевой воды.
При этом мы не забыли в каждую тарелку капнуть моющего средства «Фэйри». Таким же образом мы поступили со сковородой и кастрюлей из-под борща. На эту процедуру Васькиного энтузиазма хватило. Правда, ходить вокруг дома после воплощения в жизнь нашей рационализаторской мысли стало довольно затруднительно, но кто же в такой дождь гуляет?
Вследствие ли грозы, или по причине дурного настроения Суреныча, но электричество по всей турбазе было отключено. Поэтому идти гулять к морю не выразил желания даже Вася, до этого утверждавший, что страстно любит воду в любом виде. Наши постели насквозь отсырели, и мы решили навестить своих прошлогодних знакомых в надежде, что в их домиках будет посуше, чем у нас.
— Как думаешь, Андрей уже приехал? — спросила я у Васьки, так как дружил с Андреем, собственно, он. Я же общалась с Андреем только там, где мы вместе отдыхали, чему оба искренне радовались.
Я имею в виду, что радовались мы не самому общению, а тому, что оно продолжалось только пока мы соседствовали по турбазе или по кемпингу.
— Приехал, — уверенно сказал Васька. — Уже звал нас к себе.
Просто непостижимо, когда Васька успел повидаться с Андреем, а тем более перекинуться с ним парой слов. Ведь, казалось бы, все время был на глазах и никуда я его от себя не отпускала. Может, и подозрения Суреныча не лишены основания? Но Васька быстро разрушил мои предположения.
— Еще позавчера в Питере мы с ним разговаривали, — сказал он. — Они выехали раньше. У них ведь нет бабушки, которой требуется тащить с собой чуть ли не всю кухонную технику.
— Не преувеличивай, — насупилась я. — Бабушка прихватила только самое необходимое.
— Ага, — жизнерадостно заржал Васька. — Электрическая мясорубка, миксер, соковыжималка и еще утюг. Все работает на электричестве, а его-то как раз и нет. Чудом уговорили ее не брать с собой стиральную машину. Она требовала от папы, чтобы он отковырял агрегат от труб. Хорошо мама ее заверила, что тут есть прачечная. Вот увидишь, нас еще ждет веселенький скандальчик, когда бабушка выяснит, что прачечная находится в бане и работает только по субботам.
— Но ты же взял магнитофон, а мама — телевизор, — возразила я ему. — Почему вы хотите лишить старушку ее любимого хобби?
— Она и холодильник предлагала тащить с собой, — с упоением продолжал перечислять Вася. — Сказала, что можно будет грибы и ягоды класть в глубокую заморозку.
— Что-то я похожее видела, — сказала я. — Правда, это секрет.
— Что! — чуть не выронил спичечный коробок Васька. — Не может быть, мы бы заметили.
— Бабуля нашла у своего дяди Бори какую-то универсальную штучку, которую он сам смастерил.
Она размером с чемодан, но морозит так, словно от этого зависит чья-то жизнь, — проболталась я, не видя в этом большой беды. Не станут же они возиться с отправкой обратно в Питер бабушкиной морозильной камеры только потому, что нет электричества.
За разговорами мы и не заметили, как приблизились к небольшому домику. Жилище Андрея на небольшом пригорке прикрывали деревья. Впрочем, на турбазе все дома стояли за деревьями или были разбросаны среди деревьев и прочей растительности.
Поэтому он не был слишком оригинален. Но семейству Андрея, куда входили и его папа, мама и сестра, именно этот домик нравился больше всех остальных, и они соглашались жить только в нем. Причем сначала там поселялись папа с Андреем, а оставшийся срок обитали мама с сестрой. Таким образом они отдыхали друг от друга по две недели, которых хватало на то, чтобы потом выносить тесный семейный круг в течение всего остального времени.
За прошедший год Андрей вытянулся на две головы и стал значительно выше меня и Васьки, хорошо хоть не вместе взятых. Глаза у него остались карими, а волосы темными. Только стриг он их теперь очень коротко. На Андрее были безумно пестрые штаны. Штаны, понятное дело, из года в год менялись, но расцветка и рисунок неизменно оставались прежними, поэтому смело можно было причислять эту часть одежды к его особым приметам.
